Александр Невзоров о Матильде, красном пальто и заявлении о выходе из русских

В какой момент разваливается государство? Кто прав – Вырыпаев или Гергиев? Почему надо перестать копаться в прошлом? Об этом и другом известный публицист Александр НЕВЗОРОВ рассказал в интервью «Городу 812».

Об Учителе, Вырыпаеве и молодежи

 

– Как думаете, почему в ситуации с режиссером Серебренниковым интеллигенция подняла шум-гам, а про «Матильду» Алексея Учителя – полная тишина?

– Во-первых, не полная тишина. Во-вторых, надо понимать, что с Учителем случилась забавная ситуация. «Матильда» – абсолютно кремлевский проект, реклама монархии, скреп, бреда, религии и всего, с чем это связано. То, что они между собой перецарапались, случилось потому, что Кремль думал, что сможет вырастить отморозков, и они всегда будут двигаться в нужном направлении, что сибирская язва, которую они вырастили, будет действовать выборочно и по их указке, но она оказалась хаотичной и неуправляемой. Жалеть Учителя нечего. За что его жалеть? Кто он такой  и о чем мы говорим? Мы говорим о тоскливой, скучной, костюмированной спермодраме на совершенно неактуальную и ненужную тему.

– Но в случае с Учителем – попытка поджога студии, поджог автомобилей, угрозы кинотеатрам. Это новый уровень агрессии.

– И будут еще и кровь, и погромы, и не такое будут поджигать.  Когда вы поймете, что между словом «религия» и словами «экстремизм»,  «терроризм» надо ставить знак равенства, то у вас исчезнут вопросы.

Возгонка религиозных настроений никогда не заканчивается ничем другим, кроме погромов, убийств, варфоломеевских ночей, врезаний в башни-близнецы, костров инквизиций, проклятий, войн и взаимной ненависти. Ни к чему другому за всю историю  существования религия не приводила, она и не умеет ничего другого. Она умеет  учить только ненависти к тем, кто думает иначе. У нее нет другой функции.

– Драматург Вырыпаев написал открытое письмо, в котором призвал деятелей культуры не сотрудничать с властью. Согласны?

– Честно говоря, я вообще не воспринял это письмо, потому что оно  интеллигентски слезливое и дуалистичное: опять про Сталина, покаяние…Пора забыть  всех этих давным-давно сгнивших мудаков, как страшный сон, и понять, что из этой истории, в любом ее виде, выдавливается эликсир ненависти, вражды и регресса.  Надо прекратить вообще все эти игры. А они опять туда же лезут. Поэтому всерьез относиться к письму Вырыпаева не стал бы.

Что касается сотрудничества с государством, тот в этом вопросе он прав. Надо понимать, что с государством лучше ничего общего не иметь. Это враги.

– Вы осуждаете, например, Валерия Гергиева за то, что он власть поддерживает?

– У него есть «право Лапласа». Так я называю способность человека подстраиваться под любую власть, чтобы ему не мешали делать собственное дело. Лаплас был страстным поклонником Наполеона, разражался эпистолами по поводу того, какой тот гений и покровитель наук.  Когда Наполеона свергли, он написал несколько разоблачительных памфлетов для того, чтобы от него отстали и не мешали заниматься математикой и астрономией. Правильно сделал.

Вот и у Гергиева есть «право Лапласа». Пожалуйста, хотите – мы поклонимся любой власти, лишь бы у нас были сцена, театр, бархат, занавесы, пачки.

– А молодежь – она тоже хочет встроиться в систему?

– Нынешняя молодежь не хочет иметь ничего общего ни с той ни с другой коалицией. Я хорошо знаю молодежь, мне часто приходится выступать с лекциями в университетах. Я смотрю на них и понимаю, что им одинаковы и те и те другие: «Чума на оба ваши дома». Они не хотят иметь ничего общего с ними.

– И их не волнует, что Путин – это навсегда?

– Их это не интересует. Они адаптировались к этой ядовитой среде и ухитряются выживать, делать вид, что им нравится в ней. Они восприняли правила игры так же, как когда-то мы с вами, выросшие под звуки гимна Советского Союза и под портретами членов Политбюро, воспринимали правила игры, с которыми бессмысленно спорить и под которые можно было только подстраиваться.

У нашей молодежи есть ген адаптации к этой нечисти, и они, в общем, очень успешно живут.

Александр Невзоров. В красном пальто

 

О Невзорове, Эрнсте и красном пальто

 

– Вы остаетесь советником Константина Эрнста?

– Да.

– Можете сказать, что  ему советуете?

– Чисто технологические вещи.

– Какие именно?

– Грубо говоря, такие: может этот мальчик иметь успех или не может? Сколько будет стоить раскрутка такого-то диктора или ведущего? Достаточно хронометража для такого-то шоу? Я же профессионал-телевизионщик, который знает это дело наизусть.

Другое дело, что телевизионная профессия вместе с телевидением медленно, но уходит в прошлое и, слава богу,  умирает. Но знаний о нем во мне преизбыточно. Мы никогда не касаемся в разговорах с Эрнстом ни политиков, ни политики, он знает, что со мной на эту тему разговаривать нельзя.

Я не русский. Я написал заявление о выходе из русских.

– Как вы думаете, почему Константин Эрнст и Олег Добродеев, образованные и интеллигентные люди, возглавляют пропагандистские каналы?

– Это вопрос не ко мне. Спросите у них. Меня вообще ничто не смущает – ни то, что человек возглавляет оппозиционный канал, ни то, что он возглавляет пропагандистский канал. Я  исследователь. Я наблюдаю.

– Русские люди любят больше наблюдать, чем действовать?

– Я не русский. Я написал заявление о выходе из русских.

– На чье имя писали заявление?

– Ни на чье. Для меня нет начальников. Я образно говорю, что написал заявление и ушел.

– В последнее время вы стали активны в социальных сетях.  Посты пишете сами или ваши помощники?

– Моя жена Лидия Алексеевна, которая, в отличие от меня, гораздо моложе и современнее, понимает, что это последний вагон поезда, в который надо заскочить.

– Что вы понимаете под поездом?

– Я занимаюсь важным для меня вопросом – эволюцией мозга.  Для того, чтобы это было хоть кому-то интересно, необходимо, к сожалению, поддерживать медийный градус накала в отношении себя самого.  Если не заскочить в этот вагон, то человек становится вообще никому не нужен. Поэтому выхода нет. У Лиды, слава богу, хватило ума и таланта, а потом к ней пришло сильное подкрепление в виде легионов Шнура. Когда мы подружились с  Сережей, они объединились и опрокинули мое сопротивление.

– Свое участие в съемках клипа у Шнурова вы прокомментировали так: ему нужна была живая достопримечательность.  Вы правда  считаете себя экспонатом?

– Конечно. В этом нет никакой мании величия, просто так сложилось исторически. В клипе были и другие, не меньшие экспонаты: Кержаков, Пиотровский, Фараон.

– Вы стали уделять внимание внешнему виду – поразили многих своим красным пальто. Это тоже связано с тем, что нужно быть  современным?

– Одежда – это способ дразнить. Дураки и гуси существуют для того, чтобы их дразнить.

– А ваш перстень – вы всегда с ним.  Он что значит?

– Слушайте, такое русским нельзя носить. (Смеется.) Я не русский, мне можно. Мой папа из племени команчей вообще в перьях ходил. Нам, команчам, это абсолютно органично.

– Так тайну перстня откроете?

– Его сделала московская ювелирная фирма. Мне он понравился, и они предложили мне его и еще несколько изделий, чтобы рекламировать их попутно. У  меня с ними деловые отношения.

 

О Кадырове, Гундяеве и перспективах

 

– Основатель «Коммерсанта» Владимир  Яковлев опубликовал статью, где рассказал о своем деде-чекисте, о том, как их семья жила в квартире репрессированных, как они носили одежду репрессированных… Это посыл для общества – пройти через покаяние?

– Это всем по барабану. Все это вечное ковыряние в истории закончится тем, что  любой вменяемый человек от слов «сталин», «репрессии», «ленин», «царь грозный», «невский» будет фонтанировать рвотными массами.

– Но Германия покаялась.

– Я не видел, как они каялись. Они заняли нормальную позицию: просто предпочитают не вспоминать все это.

Всякое прошлое надо оставить публицистам, фельетонистам в качестве забавы и возможности привести исторический пример про какую-нибудь Клеопатру или про то, сколько фрикций мог выдать на-гора  Николай Второй на балерине.

У меня личный глубокий интерес: хочу посмотреть на Гундяева в чалме. Он тут же побежит резать барана.

– Разве в других странах не гордятся своим прошлым?

– Такого бзика на истории, как у нас, ни у кого нет.

– Когда чиновники говорят:  «Будущее России – это Путин», они искренни?

– Это чистое холуйство.  У них вживлен такой механизмик, который озвучивает такие речи. Поверьте, как только изменится фамилия президента, например, на Навального, те же чиновники будут кричать: «Навальный – единственная надежда страны». Это как, например, Кадыров стал бы президентом России. У меня в этом случае будет личный глубокий интерес: хочу посмотреть на Гундяева в чалме… Он тут же побежит резать барана.

Не надо думать, что кто-то из них хоть на грош, хоть на микрон искренен. Посмотрите внимательно на макаровых,  албиных, рогозиных и мединских, когда они говорят на эти темы. Видно же, что это дерьмовые актеры.  Их выгнали бы в шею за такую игру из советской самодеятельности. Понятно же, что человек лжет от первой до последней буквы и завтра он будет играть диаметрально противоположное.

– Александр Сокуров любит повторять, насколько важно просвещение народа…

– Я очень люблю и ценю своего друга Александра Николаевича Сокурова, но он беспробудный интеллигент и романтик. Народ невозможно просветить, потому что просвещенный народ теряет свою основную функцию – перестает быть народом. Кто-то же должен строить каналы и бросаться под танки, и поэтому как только народ станет просвещенным,   он немедленно утратит свои основные функции – строить пирамиды,  Байкало-Амурскую магистраль, стоять в очереди в  мавзолей,  совершать подвиги и ходить крестными ходами.

У этого народа совершенно другая функция: он всегда, с любых высот просвещения ухитрится свернуть в хлев первобытного мышления. Если у  него  отнять православие, то он  начнет искать целителей, очередных кашпировских. Для человека с первобытным мышлением поиск религиозной составляющей является обязательным и неизбежным.

Сокуров прекрасен, но он интеллигент до мозга костей и не понимает природы народа. Народ – это субстрат, который служит питательной средой для самых диких и примитивных представлений и  отметает все, что выходит за их рамки.

– Вы о русском народе или вообще?

– Вообще. Так можно сказать про любой народ. Но на Западе очень хорошо поставлены барьеры и преграды между народом и механизмами прогресса – наукой, властью и  всем остальным.

– В Кремле пытаются к президентским выборам создать образ будущей России. Значит ли это, что в Кремле есть люди способные думать не только о своем будущем, но и о будущем страны?

– Там есть люди, которые пытаются что-то думать, тот же  Кириенко. Но все их усилия бессмысленны. Еще четыре года назад можно было что-то делать, но имея сегодня запущенную ситуацию и с православием, и с деградацией, и главное – с народом, которому дали волю быть народом, то есть иметь право на любое невежество, насилие  и безмыслие, –  надежд никаких нет.

– Неужели никакого будущего у России нет?

– Что такое историческая Россия? Это место, где за чтение статьи в студенческом кружке приговаривали к расстрелу, как это произошло с идеологом русского нацизма – педофилом Достоевским.

Православие держалось в России на восемнадцати статьях  Уголовного уложения, где было сказано, что любое инакомыслие каралось немедленным лишением прав, ссылкой, каторгой в Сибири. Шпицрутены, маразм и наказание.

Никакой другой России не было. Никто не виноват, что интеллигенты придумали себе какую-то свою Россию. Ее никогда не было и не может быть.

– Так что насчет перспектив России?

– России нужно придумывать какую-то форму своего существования под этим названием или другим, и она ее будет искать, что бы ни делали путины, рогозины, поклонские, милоновы.  Потому что для живого организма, каковым является любая популяция homo, свойственно искать способ выживания.

– Вам понятны те механизмы, которые привели к разрушению Советского Союза?

–  Каких-то загадочных механизмов развала Советского Союза не было. Он развалился абсолютно естественным образом в силу своей социально-экономической, правовой, идеологической бессмысленности и ненужности.  Как только генералы КГБ и члены ЦК КПСС начали рассказывать антисоветские анекдоты, сразу стало понятно, что система сгнила и рухнет. Авторитарные, деспотичные системы долго не живут, у них срок годности в среднем сто лет.

Вот ручки (протягивает руки перед собой. – А.М.), которые вольно или невольно тоже развалили Советский Союз, уничтожая легенду о советском образе жизни.

– А какие механизмы могут разрушить нынешнюю Россию?

– Любой строй, любое государство заканчивается в ту минуту, когда в его распоряжении остается меньше тысячи человек, готовых умереть за него. Тысячи человек, готовых умереть за Советский Союз, не было, было человек десять-пятнадцать. И то это были, к сожалению, мальчишки из всяких рижских, вильнюсских ОМОНов. Все остальные просто сидели и молчали.

Андрей МОРОЗОВ