Роман русского помещика.
23 сентября 1862 года в Москве, в кремлевской придворной церкви Рождества Богородицы венчались отставной поручик граф Лев Николаевич Толстой и Софья Андреевна Берс, средняя дочь придворного московского доктора, восемнадцати лет от роду.
К восьми вечера, когда совершалось таинство, в Москве уже потемнело, церковь осветили по-купечески, пел хор, и невеста была по моде – с оголенными плечами и шеей, с веночком из белых цветов, заплаканная. Всё как у людей. Ничем не интересная свадьба была у Льва Николаевича.
Вы читали «Анну Каренину»? Нет? Тогда очень жаль, потому что историю своего сватовства Лев Николаевич, слегка переосмыслив, описал в этом знаменитом романе о непозволительной любви, и, конечно, у него это получилось получше, чем у меня в моем изложении, и если бог пошлет мне читателя, ему придется воспринимать историю без ассоциаций с толстовским текстом. Правда, жаль.
И еще что интересно: про эту женитьбу, которая катилась своим путем по законам обыкновенности, Лев Николаевич, подарив ее любимому герою – Левину, – написал так замечательно, что уже сто лет читатели всего мира считают самым прекрасным объяснением в любви маловразумительные буквы, написанные мелом на ломберном столе.
В1862 году Льву Николаевичу было тридцать четыре, он уже шесть лет в отставке, вроде пора жениться. Многие мужчины вообще не в силах по шесть лет собираться, женятся чуть ли не назавтра после дембеля, но граф Толстой понимал про жизнь и семью гораздо сложнее, чем было принято, за что и поплатился. Впрочем, не в одиночку, семья – это много народу.
Сонечка Берс знала Льва Николаевича с детства, до его отъезда на войну. А с войны он вернулся знаменитым автором «Севастопольских рассказов» и «Казаков», надеждой русской литературы, и был встречен страной и друзьями соответственно. А Берсы были ему друзья и почти соседи. Именья были по одной дороге.
Выбрать невесту у Берсов было непросто, девушек было три, как утверждают сегодня – одна другой лучше. Льву Николаевичу прочили старшую, Лизу, которая была красивее всех и умела держать дистанцию.
И додержала. Робкий Лев Николаевич, храбрым он был только на Кавказе и защите Севастополя, не знал, как подступиться к Лизе со своими представлениями о семейной жизни, да так и не узнал. Но поделился трудностями взаимопонимания со средней сестрой, Соней. Вот с этого места и возникают те буковки мелом.
Я бы никогда в жизни не поняла, что хочет мне сказать человек, написавший «В.м.и п.с.с.ж.н.м.м.с.и н.с.». (Тут только псс знакомо, с учетом профессии автора – полное собрание сочинений).
А Соня поняла! Толстой, оказывается, написал: «Ваша молодость и потребность счастья слишком живо напоминают мне мою старость и невозможность счастья». Сообразить без ошибки такой косноязычный текст – поверить в это невозможно, но сам Толстой в дневнике написал «поняла»! Воспринять это как предложение руки и сердца было невозможно, но редкое взаимопонимание было налицо, и они тут же полюбили друг друга.
И в ту же секунду Лев Николаевич начал мучить Софью Андреевну, сомневаясь в ее любви, своем праве на эту любовь, в вечности чувства. Целых сорок восемь лет с помощью прямо беззаветного апостольского служения, восьмерых детей и миллиона переписанных ее рукой оригиналов Софья Андреевна доказывала мужу, что его выбор был правильным. По-моему, не доказала. (Хотя в России вечно недовольны женами гениев и полагают, что сумели бы выбрать получше. Пушкину, полагали, удачнее было бы жениться на пушкиноведе Модзалевском.)
Но пока идет 62-ой год, из церкви молодые ненадолго заезжают к Берсам забрать Сонечкины сундуки и коробки и оттуда на новом шестиместном дормезе отправиться в Ясную Поляну: молодая жена отказалась от свадебного путешествия в Европу во имя скорейшего обустройства семейной жизни.
24 сентября на пороге толстовской усадьбы, поцеловав икону и поклонившись тетушке и брату Льва Николаевича Сергею, Софья Андреевна, графиня Толстая, вошла в новый дом рука об руку с мужем. Выйдут они, как известно, поодиночке.
Ирина Чуди
P.S. Заголовок этому тексту придумал сам Лев Николаевич, рассказ не дописал, а заголовок остался
