В Петербурге не будут убирать мощи Иоанна Предтечи, выставленные для поклонения, несмотря на ситуацию с коронавирусом. Об этом сообщили в секторе коммуникаций Санкт-Петербургской митрополии.
«У церкви есть большой опыт служения во время эпидемий. Раньше люди не поддавались такой панике, приходили в храм, обращались с верой за помощью в случае каких-то опасностей для здоровья, для Отечества», — заметили в митрополии и сослались на заседание Священного Синода, которое прошло 11 марта и на котором людей призвали не поддаваться панике и страху.
А протоиерей Казанского собора Александр Пашков прямо заявил: «инфекция в храме распространяться не может», а история с коронавирусом в Европе — это «антицерковная кампания».
Думаю, это всё, что нужно знать о современной РПЦ и о нынешних российских властях, ею окормляемых.
- Очередь к мощам Иоанна Предтечи. Фото: Фонтанка.ру
Но так было не всегда. Когда-то церковные власти в России понимали, где кончается мракобесие и где начинается здравый смысл. Правда, народ это – как тогда, так и теперь – понимал, увы, не всегда…
15-17 сентября 1771 года в Москве разразился Чумной бунт.
Эпидемия пришла в Первопрестольную из далёкого Причерноморья – через Молдавию и Украину – вместе с реляциями о славных победах русского оружия над басурманами.
А конкретно – вместе с вернувшимися солдатами, а также через товары и добычу. По одной из версий, источником заражения стали шерсть и шёлк, ввозимые на московские мануфактуры торговцами с территории Османской империи.
В ноябре 1770 года в Московском генеральном госпитале (ныне – Главный военный клинический госпиталь имени Н.Н. Бурденко) умерли привезённый из армии офицер, а затем лечивший его лекарь-прозектор. Затем от чумы скончались 22 из 27 человек, находившихся в госпитале.
Старший медик и генеральный штаб-доктор Афанасий Шафонский первым диагностировал «моровую язву» и сообщил об этом властям.
Но власти, несмотря на это, поначалу уверяли жителей, что болезнь не так опасна — что это не чума, а «заразительная горячка».
Вторым крупным очагом распространения болезни стал Большой суконный двор в Замоскворечье. С 1 марта по 9 марта 1771 года на фабрике умерло 130 человек. После этого предприятие закрыли, а рабочие были переведены за город.
После этого московский главнокомандующий Пётр Салтыков всё же сообщил императрице Екатерине II о появлении в Москве «опасной болезни».
В итоге превентивные меры были приняты слишком поздно, а устройство карантинов и изоляторов не было действенным из-за недоверия населения к больницам и докторам, которые к тому же были по большей части иностранцами. В народе считали, что никто из попавших в карантин не выходит живым.
Чума поражала прежде всего городскую бедноту, рабочих фабрик и мануфактур, живших плотно и в антисанитарных условиях. Мусор и отходы в Москве в ту пору не вывозились, а выбрасывались на улицы и сливались в ручьи и реки. Пик эпидемии пришёлся на период с июля по ноябрь 1771 года.
Тем временем московское начальство не выходило из своих домов либо попросту бежало из города. В разгар эпидемии его покинули главнокомандующий Пётр Салтыков, московский гражданский губернатор Иван Юшков и обер-полицмейстер Николай Бахметев.
Москвой остался руководить генерал-поручик Петр Еропкин, перед которым была поставлена главная задача – сделать так, чтобы чума «не могла и в самый город С.-Петербург вкрасться». Для этого Еропкину было предписано никого не пропускать и не выпускать из Москвы.
- Чума в Москве
Брошенные начальством на произвол судьбы москвичи стали впадать в состояние массового психоза. Последней надеждой многим начали мерещиться церковные святыни…
В церквах служились молебны об избавлении от напасти. На приходах устраивались крестные ходы, но московский архиепископ Амвросий (в миру Зертис-Каменский, просвещенный человек из молдавской дворянской семьи) из опасения распространения заразы их запретил. Также было запрещено хоронить умерших при церквах; покойников следовало свозить на отдаленные загородные кладбища…
Иоганн Якоб Лерхе, один из врачей, боровшихся с эпидемией, писал: «Невозможно описать ужасное состояние, в котором находилась Москва. Каждый день на улицах можно было видеть больных и мёртвых, которых вывозили. Многие трупы лежали на улицах: люди либо падали мёртвыми, либо трупы выбрасывали из домов. У полиции не хватало ни людей, ни транспорта для вывоза больных и умерших, так что нередко трупы по 3-4 дня лежали в домах».
В это время распространился слух о бывшем некоему фабричному «откровении»: москвичи наказываются мором за то, что пред Боголюбской иконой Божией Матери при Варварских воротах не поют молебнов и не ставят свечей. Толпы во главе с приходским духовенством устремились к образу.
Чтобы прекратить скопление народа, способствовавшее, как он прекрасно понимал, распространению болезни, архиепископ Амвросий приказал снять икону с Варварских ворот и поставить в находившуюся тут же церковь бессребреников мучеников Кира и Иоанна. Однако, по совету городского пристава, чтобы не раздражать население, свой приказ отменил…
15 сентября владыка распорядился запечатать кружки при иконе во избежание хищений. После звона колокольного набата несколько тысяч людей, вооруженных дубинами, топорами, камнями и кольями, собрались у Варварских и Ильинских ворот с криками: «Грабят Богородицу!» А когда к иконе прибыл чиновник с солдатами и унтер-офицером, некоторые из толпы бросились их бить, утверждая, что архиепископ присвоил подношения.
В этот же день толпа ворвалась в Чудов монастырь в Кремле и разграбила его. По сообщению московского обер-полицмейстера Бахметева, в бунте приняло участие «до десяти тысяч, из которых большая половина с дубьем». Пётр Еропкин доложил Екатерине II, что «в народе сем находились боярские люди, купцы, подьячие и фабричные». По данным исследователя Джона Александра, большинство арестованных после бунта людей принадлежали к беднейшим слоям населения — были слугами и крестьянами.
На следующий день, 16 сентября, на московские улицы вышло ещё больше восставших. Часть из них двинулась к Донскому монастырю, в котором укрывался архиепископ. После того как монастырь был взят приступом, толпа стала искать Амвросия. Его нашли на хорах храма монастыря, вытащили за стены и устроили публичный допрос. Один из восставших, дворовый Василий Андреев, ударил Амвросия колом, после чего архиепископа долго били и истязали, пока не забили до смерти.
- Архиепископ Амвросий
Историк, археограф и издатель Н. Н. Бантыш, племянник преосвященного Амвросия, чуть не погиб в Донском монастыре вместе со своим дядей: «Сидя еще в бане, приготовил я себя к смерти и спокойно ожидал убийц, радуясь, что достигну мученического венца. Тут уповал, что неминуемо вместе с владыкой потащат и меня из монастыря, но Божие правосудие сохранило меня цела и невредима». В память о покойном Бантыш принял его фамилию — Каменский.
Тем временем другая часть толпы отправилась громить карантинные дома и больницы. В одной из больниц мятежники напали на известного в то время доктора и эпидемиолога Данило Самойловича. Он вспоминал: «Я первый попал в руки бунтовщиков, стоявших у Даниловского монастыря. Они схватили меня, избили… Я чудом спасся от неблагодарных, искавших моей погибели». Также бунтовщики разоряли особняки и имения московской знати, покинувшей свои дома.
Пётр Еропкин с 10 тысяч солдат и офицеров картечью и штыковыми атаками пытался оттеснять восставших. Конница рубила бунтовщиков, остававшихся внутри Кремля, а солдаты кремлёвского гарнизона пошли отбивать Чудов монастырь, в котором повстанцы оборонялись камнями. Мятежники были вытеснены с территории Кремля, но начали бить в набат в окрестных церквях, призывая народ присоединиться к бунту.
17 сентября бунтовщики опять подступили к Кремлю с требованием выдать им Еропкина и освободить пленных и раненых. В Спасских, Никольских и Боровицких воротах по приказу Еропкина были выставлены пушки и защитные отряды. Еропкин попытался договориться с восставшими, выслав на Красную площадь обер-коменданта, но в ответ посыльного «чуть… до смерти каменьями не убили». После трёхдневных боёв бунт был подавлен. По данным Еропкина, всего было убито около 100 человек.
- Бунт в Москве
Генерал Еропкин отправил императрице Екатерине II донесение с докладом о событиях, прося прощения за кровопролитие в Москве и просьбой уволить его с должности. Императрица выслала генералу приказ об увольнении с непроставленной датой, предоставив возможность распорядиться им самостоятельно, а также наградила 20 тысячами рублей.
После подавления восстания для наведения порядка Екатерина направила в Москву четыре лейб-гвардейских полка под командованием своего верного фаворита и бесстрашного офицера – Григория Орлова. Из Петербурга для ведения следствия и суда над бунтовщиками прибыла генеральная комиссия из восьми человек во главе с генерал-прокурором Всеволодом Алексеевичем Всеволожским. В Москве начались облавы и аресты, имена зачинщиков движения выясняли под пытками.
Власти по приказу императрицы удалили язык Спасского набатного колокола (на Набатной башне), собиравшего людей на улицах и площадях, чтобы предотвратить новые выступления.
Граф Орлов составил план мер по подавлению эпидемии и поставил перед медиками следующие вопросы:
- Умножающаяся в Москве смертоносная болезнь та ли, что называется моровою язвою?
- Чрез воздух ли ею люди заражаются или от прикосновения к зараженному?
- Какия суть средства надежнейшия к предохранению от оной?
- Есть ли, и какия способы ко уврачеванию зараженных?
Для борьбы с эпидемией Орлов приказал открыть новые карантины, создать специализированные изолированные инфекционные больницы, увеличить число больниц общих практик и поднять жалованье докторам. Город разделили на 27 участков, на территории которых производился учёт и изоляция больных, а также вывоз умерших.
Заражённым, прошедшим курс лечения в больнице, предлагали материальную поддержку. На заставах за городом мужчинам платили по 15 копеек в день, а женщинам — по 10. Женатых людей, выписавшихся из больницы, награждали по 10 рублей, холостых — по 5. Эта мера стала более эффективным средством по привлечению людей в карантины и по борьбе с чумой, чем самые строгие запреты.
Орлов лично обходил больницы, сопровождая врачей, и проверял качество содержания больных.
В ноябре Екатерина II вызвала Орлова обратно в Петербург, комиссия обер-прокурора Всеволожского продолжила работу в Москве.
Более 300 участников бунта были отданы под суд, приговоры были подписаны лично императрицей в начале ноября. Четверо организаторов бунта и инициаторов убийства Амвросия преданы анафеме и повешены, около 200 участников были биты кнутом и отправлены на каторгу…
Эпидемия чумы и бунт сделали актуальным вопрос о водоснабжении города. Жители в основном получали питьевую воду из московских рек, качество воды которых было неудовлетворительным — Яуза и Неглинная были запущены и сильно загрязнены. По этой причине Екатерина II 28 июня 1779 года подписала указ о строительстве первого московского водопровода, который бы обеспечивал жителей города чистой водой. Строительство водопровода было начато в 1779 году и продолжалось 26 лет.
…Тело убитого архиепископа сутки пролежало на месте преступления. 17 сентября его внесли в Малый собор, и оно оставалось в нем до прибытия из Санкт-Петербурга графа Г.Г. Орлова. Только 4 октября Амвросия погребли в Малом соборе. Впоследствии над могилой воздвигли памятник, а на месте убиения установили каменный крест.
Всего от чумы в Москве скончались более 50 тыс. человек.
Даниил Коцюбинский
