Александру Невзорову исполнилось 60. Решили вспомнить, что он рассказывал “Городу 812” о Гундяеве, Кадырове, Путине, будущем России и себе самом.
– Вы остаетесь советником Константина Эрнста?
– Да.
– Можете сказать, что ему советуете?
– Чисто технологические вещи.
– Какие именно?
– Грубо говоря, такие: может этот мальчик иметь успех или не может? Сколько будет стоить раскрутка такого-то диктора или ведущего? Достаточно хронометража для такого-то шоу? Я же профессионал-телевизионщик, который знает это дело наизусть.
Другое дело, что телевизионная профессия вместе с телевидением медленно, но уходит в прошлое и, слава богу, умирает. Но знаний о нем во мне преизбыточно. Мы никогда не касаемся в разговорах с Эрнстом ни политиков, ни политики, он знает, что со мной на эту тему разговаривать нельзя.
– Как вы думаете, почему Константин Эрнст и Олег Добродеев, образованные и интеллигентные люди, возглавляют пропагандистские каналы?
– Это вопрос не ко мне. Спросите у них. Меня вообще ничто не смущает – ни то, что человек возглавляет оппозиционный канал, ни то, что он возглавляет пропагандистский канал. Я исследователь. Я наблюдаю.
– Русские люди любят больше наблюдать, чем действовать?
– Я не русский. Я написал заявление о выходе из русских.
– На чье имя писали заявление?
– Ни на чье. Для меня нет начальников. Я образно говорю, что написал заявление и ушел.
– Вы стали активны в социальных сетях. Посты пишете сами или ваши помощники?
– Моя жена Лидия Алексеевна, которая, в отличие от меня, гораздо моложе и современнее, понимает, что это последний вагон поезда, в который надо заскочить.
– Что вы понимаете под поездом?
– Я занимаюсь важным для меня вопросом – эволюцией мозга. Для того, чтобы это было хоть кому-то интересно, необходимо, к сожалению, поддерживать медийный градус накала в отношении себя самого. Если не заскочить в этот вагон, то человек становится вообще никому не нужен. Поэтому выхода нет. У Лиды, слава богу, хватило ума и таланта, а потом к ней пришло сильное подкрепление в виде легионов Шнура. Когда мы подружились с Сережей, они объединились и опрокинули мое сопротивление.
– Свое участие в съемках клипа у Шнурова вы прокомментировали так: ему нужна была живая достопримечательность. Вы правда считаете себя экспонатом?
– Конечно. В этом нет никакой мании величия, просто так сложилось исторически. В клипе были и другие, не меньшие экспонаты: Кержаков, Пиотровский, Фараон.
– Вы стали уделять внимание внешнему виду – поразили многих своим красным пальто. Это тоже связано с тем, что нужно быть современным?
– Одежда – это способ дразнить. Дураки и гуси существуют для того, чтобы их дразнить.
– А ваш перстень – вы всегда с ним. Он что значит?
– Слушайте, такое русским нельзя носить. (Смеется.) Я не русский, мне можно. Мой папа из племени команчей вообще в перьях ходил. Нам, команчам, это абсолютно органично.
– Так тайну перстня откроете?
– Его сделала московская ювелирная фирма. Мне он понравился, и они предложили мне его и еще несколько изделий, чтобы рекламировать их попутно. У меня с ними деловые отношения.
– Основатель «Коммерсанта» Владимир Яковлев опубликовал статью, где рассказал о своем деде-чекисте, о том, как их семья жила в квартире репрессированных, как они носили одежду репрессированных… Это посыл для общества – пройти через покаяние?
– Это всем по барабану. Все это вечное ковыряние в истории закончится тем, что любой вменяемый человек от слов «сталин», «репрессии», «ленин», «царь грозный», «невский» будет фонтанировать рвотными массами.
– Но Германия покаялась.
– Я не видел, как они каялись. Они заняли нормальную позицию: просто предпочитают не вспоминать все это.
Всякое прошлое надо оставить публицистам, фельетонистам в качестве забавы и возможности привести исторический пример про какую-нибудь Клеопатру или про то, сколько фрикций мог выдать на-гора Николай Второй на балерине.
– Разве в других странах не гордятся своим прошлым?
– Такого бзика на истории, как у нас, ни у кого нет.
– Когда чиновники говорят: «Будущее России – это Путин», они искренни?
– Это чистое холуйство. У них вживлен такой механизмик, который озвучивает такие речи. Поверьте, как только изменится фамилия президента, например, на Навального, те же чиновники будут кричать: «Навальный – единственная надежда страны». Это как, например, Кадыров стал бы президентом России. У меня в этом случае будет личный глубокий интерес: хочу посмотреть на Гундяева в чалме… Он тут же побежит резать барана.
Не надо думать, что кто-то из них хоть на грош, хоть на микрон искренен. Посмотрите внимательно на макаровых, албиных, рогозиных и мединских, когда они говорят на эти темы. Видно же, что это дерьмовые актеры. Их выгнали бы в шею за такую игру из советской самодеятельности. Понятно же, что человек лжет от первой до последней буквы и завтра он будет играть диаметрально противоположное.
– Александр Сокуров любит повторять, насколько важно просвещение народа…
– Я очень люблю и ценю своего друга Александра Николаевича Сокурова, но он беспробудный интеллигент и романтик. Народ невозможно просветить, потому что просвещенный народ теряет свою основную функцию – перестает быть народом. Кто-то же должен строить каналы и бросаться под танки, и поэтому как только народ станет просвещенным, он немедленно утратит свои основные функции – строить пирамиды, Байкало-Амурскую магистраль, стоять в очереди в мавзолей, совершать подвиги и ходить крестными ходами.
У этого народа совершенно другая функция: он всегда, с любых высот просвещения ухитрится свернуть в хлев первобытного мышления. Если у него отнять православие, то он начнет искать целителей, очередных кашпировских. Для человека с первобытным мышлением поиск религиозной составляющей является обязательным и неизбежным.
Сокуров прекрасен, но он интеллигент до мозга костей и не понимает природы народа. Народ – это субстрат, который служит питательной средой для самых диких и примитивных представлений и отметает все, что выходит за их рамки.
– Вы о русском народе или вообще?
– Вообще. Так можно сказать про любой народ. Но на Западе очень хорошо поставлены барьеры и преграды между народом и механизмами прогресса – наукой, властью и всем остальным.
– В Кремле то и дело пытаются создать образ будущей России. Значит ли это, что в Кремле есть люди способные думать не только о своем будущем, но и о будущем страны?
– Там есть люди, которые пытаются что-то думать, тот же Кириенко. Но все их усилия бессмысленны. Еще четыре года назад можно было что-то делать, но имея сегодня запущенную ситуацию и с православием, и с деградацией, и главное – с народом, которому дали волю быть народом, то есть иметь право на любое невежество, насилие и безмыслие, – надежд никаких нет.
– Неужели никакого будущего у России нет?
– Что такое историческая Россия? Это место, где за чтение статьи в студенческом кружке приговаривали к расстрелу, как это произошло с идеологом русского нацизма – педофилом Достоевским.
Православие держалось в России на восемнадцати статьях Уголовного уложения, где было сказано, что любое инакомыслие каралось немедленным лишением прав, ссылкой, каторгой в Сибири. Шпицрутены, маразм и наказание.
Никакой другой России не было. Никто не виноват, что интеллигенты придумали себе какую-то свою Россию. Ее никогда не было и не может быть.
– Так что насчет перспектив России?
– России нужно придумывать какую-то форму своего существования под этим названием или другим, и она ее будет искать, что бы ни делали путины, рогозины, поклонские, милоновы. Потому что для живого организма, каковым является любая популяция homo, свойственно искать способ выживания.
– Вам понятны те механизмы, которые привели к разрушению Советского Союза?
– Каких-то загадочных механизмов развала Советского Союза не было. Он развалился абсолютно естественным образом в силу своей социально-экономической, правовой, идеологической бессмысленности и ненужности. Как только генералы КГБ и члены ЦК КПСС начали рассказывать антисоветские анекдоты, сразу стало понятно, что система сгнила и рухнет. Авторитарные, деспотичные системы долго не живут, у них срок годности в среднем сто лет.
Вот ручки (протягивает руки перед собой. – А.М.), которые вольно или невольно тоже развалили Советский Союз, уничтожая легенду о советском образе жизни.
– А какие механизмы могут разрушить нынешнюю Россию?
– Любой строй, любое государство заканчивается в ту минуту, когда в его распоряжении остается меньше тысячи человек, готовых умереть за него. Тысячи человек, готовых умереть за Советский Союз, не было, было человек десять-пятнадцать. И то это были, к сожалению, мальчишки из всяких рижских, вильнюсских ОМОНов. Все остальные просто сидели и молчали.
Андрей Морозов
