Александр Невзоров: “Я написал заявление о выходе из русских”

Александру Невзорову исполнилось 60. Решили вспомнить, что он рассказывал “Городу 812” о Гундяеве, Кадырове, Путине, будущем России и себе самом.

– Вы остаетесь советником Константина Эрнста?

– Да.

– Можете сказать, что  ему советуете?

– Чисто технологические вещи.

– Какие именно?

– Грубо говоря, такие: может этот мальчик иметь успех или не может? Сколько будет стоить раскрутка такого-то диктора или ведущего? Достаточно хронометража для такого-то шоу? Я же профессионал-телевизионщик, который знает это дело наизусть.

Другое дело, что телевизионная профессия вместе с телевидением медленно, но уходит в прошлое и, слава богу,  умирает. Но знаний о нем во мне преизбыточно. Мы никогда не касаемся в разговорах с Эрнстом ни политиков, ни политики, он знает, что со мной на эту тему разговаривать нельзя.

– Как вы думаете, почему Константин Эрнст и Олег Добродеев, образованные и интеллигентные люди, возглавляют пропагандистские каналы?

– Это вопрос не ко мне. Спросите у них. Меня вообще ничто не смущает – ни то, что человек возглавляет оппозиционный канал, ни то, что он возглавляет пропагандистский канал. Я  исследователь. Я наблюдаю.

– Русские люди любят больше наблюдать, чем действовать?

– Я не русский. Я написал заявление о выходе из русских.

– На чье имя писали заявление?

– Ни на чье. Для меня нет начальников. Я образно говорю, что написал заявление и ушел.

– Вы стали активны в социальных сетях.  Посты пишете сами или ваши помощники?

– Моя жена Лидия Алексеевна, которая, в отличие от меня, гораздо моложе и современнее, понимает, что это последний вагон поезда, в который надо заскочить.

– Что вы понимаете под поездом?

– Я занимаюсь важным для меня вопросом – эволюцией мозга.  Для того, чтобы это было хоть кому-то интересно, необходимо, к сожалению, поддерживать медийный градус накала в отношении себя самого.  Если не заскочить в этот вагон, то человек становится вообще никому не нужен. Поэтому выхода нет. У Лиды, слава богу, хватило ума и таланта, а потом к ней пришло сильное подкрепление в виде легионов Шнура. Когда мы подружились с  Сережей, они объединились и опрокинули мое сопротивление.

– Свое участие в съемках клипа у Шнурова вы прокомментировали так: ему нужна была живая достопримечательность.  Вы правда  считаете себя экспонатом?

– Конечно. В этом нет никакой мании величия, просто так сложилось исторически. В клипе были и другие, не меньшие экспонаты: Кержаков, Пиотровский, Фараон.

– Вы стали уделять внимание внешнему виду – поразили многих своим красным пальто. Это тоже связано с тем, что нужно быть  современным?

– Одежда – это способ дразнить. Дураки и гуси существуют для того, чтобы их дразнить.

– А ваш перстень – вы всегда с ним.  Он что значит?

– Слушайте, такое русским нельзя носить. (Смеется.) Я не русский, мне можно. Мой папа из племени команчей вообще в перьях ходил. Нам, команчам, это абсолютно органично.

– Так тайну перстня откроете?

– Его сделала московская ювелирная фирма. Мне он понравился, и они предложили мне его и еще несколько изделий, чтобы рекламировать их попутно. У  меня с ними деловые отношения.

– Основатель «Коммерсанта» Владимир  Яковлев опубликовал статью, где рассказал о своем деде-чекисте, о том, как их семья жила в квартире репрессированных, как они носили одежду репрессированных… Это посыл для общества – пройти через покаяние?

– Это всем по барабану. Все это вечное ковыряние в истории закончится тем, что  любой вменяемый человек от слов «сталин», «репрессии», «ленин», «царь грозный», «невский» будет фонтанировать рвотными массами.

– Но Германия покаялась.

– Я не видел, как они каялись. Они заняли нормальную позицию: просто предпочитают не вспоминать все это.

Всякое прошлое надо оставить публицистам, фельетонистам в качестве забавы и возможности привести исторический пример про какую-нибудь Клеопатру или про то, сколько фрикций мог выдать на-гора  Николай Второй на балерине.

– Разве в других странах не гордятся своим прошлым?

– Такого бзика на истории, как у нас, ни у кого нет.

– Когда чиновники говорят:  «Будущее России – это Путин», они искренни?

– Это чистое холуйство.  У них вживлен такой механизмик, который озвучивает такие речи. Поверьте, как только изменится фамилия президента, например, на Навального, те же чиновники будут кричать: «Навальный – единственная надежда страны». Это как, например, Кадыров стал бы президентом России. У меня в этом случае будет личный глубокий интерес: хочу посмотреть на Гундяева в чалме… Он тут же побежит резать барана.

Не надо думать, что кто-то из них хоть на грош, хоть на микрон искренен. Посмотрите внимательно на макаровых,  албиных, рогозиных и мединских, когда они говорят на эти темы. Видно же, что это дерьмовые актеры.  Их выгнали бы в шею за такую игру из советской самодеятельности. Понятно же, что человек лжет от первой до последней буквы и завтра он будет играть диаметрально противоположное.

– Александр Сокуров любит повторять, насколько важно просвещение народа…

– Я очень люблю и ценю своего друга Александра Николаевича Сокурова, но он беспробудный интеллигент и романтик. Народ невозможно просветить, потому что просвещенный народ теряет свою основную функцию – перестает быть народом. Кто-то же должен строить каналы и бросаться под танки, и поэтому как только народ станет просвещенным,   он немедленно утратит свои основные функции – строить пирамиды,  Байкало-Амурскую магистраль, стоять в очереди в  мавзолей,  совершать подвиги и ходить крестными ходами.

У этого народа совершенно другая функция: он всегда, с любых высот просвещения ухитрится свернуть в хлев первобытного мышления. Если у  него  отнять православие, то он  начнет искать целителей, очередных кашпировских. Для человека с первобытным мышлением поиск религиозной составляющей является обязательным и неизбежным.

Сокуров прекрасен, но он интеллигент до мозга костей и не понимает природы народа. Народ – это субстрат, который служит питательной средой для самых диких и примитивных представлений и  отметает все, что выходит за их рамки.

– Вы о русском народе или вообще?

– Вообще. Так можно сказать про любой народ. Но на Западе очень хорошо поставлены барьеры и преграды между народом и механизмами прогресса – наукой, властью и  всем остальным.

– В Кремле то и дело пытаются создать образ будущей России. Значит ли это, что в Кремле есть люди способные думать не только о своем будущем, но и о будущем страны?

– Там есть люди, которые пытаются что-то думать, тот же  Кириенко. Но все их усилия бессмысленны. Еще четыре года назад можно было что-то делать, но имея сегодня запущенную ситуацию и с православием, и с деградацией, и главное – с народом, которому дали волю быть народом, то есть иметь право на любое невежество, насилие  и безмыслие, –  надежд никаких нет.

– Неужели никакого будущего у России нет?

– Что такое историческая Россия? Это место, где за чтение статьи в студенческом кружке приговаривали к расстрелу, как это произошло с идеологом русского нацизма – педофилом Достоевским.

Православие держалось в России на восемнадцати статьях  Уголовного уложения, где было сказано, что любое инакомыслие каралось немедленным лишением прав, ссылкой, каторгой в Сибири. Шпицрутены, маразм и наказание.

Никакой другой России не было. Никто не виноват, что интеллигенты придумали себе какую-то свою Россию. Ее никогда не было и не может быть.

– Так что насчет перспектив России?

– России нужно придумывать какую-то форму своего существования под этим названием или другим, и она ее будет искать, что бы ни делали путины, рогозины, поклонские, милоновы.  Потому что для живого организма, каковым является любая популяция homo, свойственно искать способ выживания.

– Вам понятны те механизмы, которые привели к разрушению Советского Союза?

–  Каких-то загадочных механизмов развала Советского Союза не было. Он развалился абсолютно естественным образом в силу своей социально-экономической, правовой, идеологической бессмысленности и ненужности.  Как только генералы КГБ и члены ЦК КПСС начали рассказывать антисоветские анекдоты, сразу стало понятно, что система сгнила и рухнет. Авторитарные, деспотичные системы долго не живут, у них срок годности в среднем сто лет.

Вот ручки (протягивает руки перед собой. – А.М.), которые вольно или невольно тоже развалили Советский Союз, уничтожая легенду о советском образе жизни.

– А какие механизмы могут разрушить нынешнюю Россию?

– Любой строй, любое государство заканчивается в ту минуту, когда в его распоряжении остается меньше тысячи человек, готовых умереть за него. Тысячи человек, готовых умереть за Советский Союз, не было, было человек десять-пятнадцать. И то это были, к сожалению, мальчишки из всяких рижских, вильнюсских ОМОНов. Все остальные просто сидели и молчали.

Андрей Морозов