Предостережение «органов» как феномен советской тоталитарной культуры.
16 октября 2019 года президент России подписал федеральный закон № 337-ФЗ, которым внесены изменения в ст. 13 федерального закона «О полиции» (от 07.02.2011 № 3-ФЗ). Теперь полиция получила право выносить гражданам предостережения о недопустимости действий, создающих условия для совершения преступлений и административных правонарушений, разрешение которых отнесено к компетенции полиции, либо недопустимости продолжения антиобщественного поведения (см. здесь)
Чтобы глубже понять и прочувствовать смысл этой юридической новеллы, необходимо обратиться к генезису, естественно, скрытому в недавнем советском прошлом, в наших условиях практически бессмертном. Как нетрудно убедиться на целом ряде примеров, связи с политическими, юридическими и культурными (даже экономическими!) традициями советского прошлого оказались гораздо прочнее, чем это виделось еще 10 лет назад, и дают о себе знать постоянно.
Под «генетическим материалом» федерального закона № 337-ФЗ я имею в виду Указ президиума Верховного Совета СССР от 25.12.1972 № 3707-VIII «О применении органами государственной безопасности предостережения в качестве меры профилактического воздействия». Формально Указ не был секретным, однако имел гриф «Не подлежит опубликованию». Ознакомиться с его текстом советский человек мог только в одном случае: если уже совершил антиобщественные действия и вызван для вынесения предостережения в КГБ.
«Установить, что лицу, совершившему антиобщественные действия, противоречащие интересам государственной безопасности СССР, если они не влекут уголовной ответственности, органами государственной безопасности может быть сделано официальное предостережение о недопустимости такого рода действий с последующим уведомлением прокурора».
Сразу обращает внимание оговорка: «если они не влекут уголовной ответственности». Оговорка важная: она означает, что нарушения закона нет, его не вменить, а само предостережение имеет, строго говоря, не юридический (хотя и предусмотрено Указом), а, так сказать, отеческий характер. «Нехорошо так поступать», – говорит КГБ. Скажем, встречаешься с иностранцами, например, с американским или немецким консулом, при этом добровольно не сообщаешь о содержании разговоров в КГБ. Конечно, законом это не запрещено, к уголовной отвественности советского человека не привлечь, но нехорошо это… То есть если уж встречаешься, то должен стучать. А не хочешь стучать – тогда не встречайся.
После того, как Указ президиума Верховного Совета СССР (этот коллективный орган функционально соответствовал президенту страны) был подписан, появился секретный приказ председателя Комитета государственной безопасности от 20.03.1973 № 0150. Этим приказом Ю.В.Андропов утвердил и ввел в действие Инструкцию о порядке применения органами госбезопасности официального предостережения. Как было отмечено в п. 2 приказа, «официальное предостережение применять, как правило, в случаях, когда иные профилактические меры не могут обеспечить необходимого воздействия на профилактируемого. При необходимости эту меру сочетать с другими формами профилактики».
В п. 1 Инструкции были описаны основные функции предостережения, объявляемого в чекистском профилактории:
1) воспитание у граждан, в отношении которых применяется предостережение, сознательного, основанного на понимании общественной опасности своих неправильных поступков, воздержания от их совершения в дальнейшем;
2) внушение лицу, совершившему антиобщественные действия, что его поведение противоречит интересам государственной безопасности и может привести к преступлению.
Самый интересный пункт Инструкции – второй. Это список антиобщественных действий, которые влекут за собой объявление официального предостережения, если за их совершение не предусмотрена уголовная ответственность.
- Изготовление, хранение и распространение политически вредных материалов.
- Распространение политически вредных измышлений в устной форме.
- Участие в групповых действиях, нарушающих общественный порядок или сопряженных с неповиновением законным требованиям представителей власти, или повлекших нарушение работы транспорта, государственных, общественных учреждений или предприятий.
- Контакты советских граждан с иностранцами или попытки установить таковые, если характер и форма этих контактов дают основание полагать о возможности использования их во враждебных Советскому государству целях.
- Проникновение или попытка проникновения, в нарушение установленного порядка, в посольства и другие представительства капиталистических государств, а также в занимаемые персоналом этих представительств жилые помещения или транспортные средства апиталистических государств в пунктах пропуска через государственную границу СССР.
- Разглашение сведений, не подлежащих оглашению.
- Иные действия, дающие достаточные основания полагать, что они могут нанести ущерб интересам госбезопасности.
Что касается пункта 6, то советский человек никогда не знал, какие сведения подлежат, а какие не подлежат разглашению. Но особенно хорош последний пункт: «иными действиями» может оказаться вообще все, что угодно. Также остроумно использована в пунктах 4 и 7 формула «дают основания полагать»… Такого рода туманные формулировки в этой и в массе других инструкций составляли основу государственной безопасности СССР.
Вызов в КГБ для профилактической беседы и объявления официального предостережения, согласно Инструкции, оформлялся повесткой. Вызов также мог осуществляться по телефону. В случае неявки профилактируемый мог быть подвергнут приводу чекистами или милиционерами по письменной заявке КГБ.
Сотрудник КГБ, объявивший официальное предостережение, должен быть составить рапорт, в котором обязательно указывалось, как реагировал профилактируемый на предостережение, раскаялся ли или упорствует в несознании, а также излагалось мнение относительно дальнейшего наблюдения.
Особенно трогательно звучит последний, 11-1 пункт Инструкции: «Лицу, вызывавшемуся для объявления предостережения, в случае надобности выдается справка для представления по месту работы (учебы) о времени его пребывания в органе КГБ».
Михаил Золотоносов
