Одним из участников первого выезда в Москву был Евгений Степанов («Шляпа»). «Заводящему» 33-го сектора сегодня 52 года, и он по-прежнему остается одним из активистов фанатского движения «Зенита». Степанов был одним из тех 3 болельщиков, которые в 2006-м отправились из Петербурга во Владивосток, где играл «Зенит», на автомобиле.
– Кто может считать себя фанатом?
– Любой, кто предан клубу и участвует в суппорте, то есть поддерживает команду на стадионе. Фанат не может быть болельщиком-одиночкой, он должен быть на стадионе, в коллективе.
– Если он поддерживает команду только на “Петровском”, он уже не фанат?
– Он может себя считать фанатом, в виде исключения. Но должен стремиться к тому, чтобы ездить на выезд. Я отлично понимаю, что не у всех есть такая возможность, прежде всего, материальная.
– Термин “выездюки” про тех, кто путешествует за “Зенитом”, по-прежнему в ходу?
– Сейчас все не так строго, как прежде. Это раньше фанаты делились на правых, кто ездил за “Зенитом” по стране, и левых – они сидели на 47-м секторе. Как совершили выезд, могли перейти к нам в 33-й.
– Кто-то из фанатов тех лет сегодня может позволить себе съездить в Европу, когда там играет “Зенит”?
– Ключевые игры, вроде финала Кубка УЕФА в Манчестере, и я не могу позволить себе пропустить. Но есть люди, их немного, которые регулярно сопровождают “Зенит” в еврокубках. По-разному у всех жизнь сложилась. Есть и такие, кто бросил фанатеть с возрастом. Многие просто неправильно себя позиционируют. Мол, куда я там попрусь, толкаться в толпе. Кто-то просто устал, кого-то обидели. Сабонис, например, заявил, что не будет ходить на домашние игры из-за Быстрова, но при этом не пропускает выездных матчей.
– Не кажется ли вам, что “Зенит” сейчас просто в моде и болеют за него все кому не лень – накинул шарф на плечи, и ты уже фанат. Вам должно быть обидно…
– Наоборот, я только рад этому. Когда-то меня в самодельной зенитовской шапочке принимали за клоуна, а теперь весь город в сине-бело-голубых цветах в дни матчей. И все понимают, что у людей футбол, у них – праздник. Чем больше их будет, тем лучше. Никакой ревности у меня нет.
– Среди фанатов теперь нет прежнего единства, появились различные группировки. Вас это не пугает?
– Это нормально, это развитие нашего движения. Невозможно, чтобы был один комсомол, как прежде. Теперь столько болельщиков, что все вместе они неуправляемы при всем желании.
– Отсюда и сложности во взаимоотношениях в фанатской среде?
– Это жизнь, никуда от этого не денешься. Бывает, просто что-то не поделят между собой, или идет групповая поддержка, а кто-то сам выкрикивает, что ему нравится. Могут и подраться между собой, но при этом не перестают болеть за “Зенит”, и это главное.
Сергей ЛОПАТЕНОК
Фанаты вспоминают минувшие дни
(по материалам сайта www.ultras33.spb.ru)
” Мне не нравилось сплошное “обувалово” по отношению к молодым фэнам. Начиналось это обычно с простого вопроса: сколько времени? И если человек показывал, что у него есть часы, то они экспроприировались и на первой же станции продавались или напрямую менялись на вино… Расклады по тем временам были почти что зоновские: покупай бухло, выкладывай все ценное, что взял с собой. Конечно, такое мог выдержать не каждый, слабейшие вылетали”.
“Тогда еще не было такого понятия, как сине-бело-голубые цвета. Было четкое представление, что бело-голубые – это “Динамо”, а у нас требовалось наличие синего. Т.е. необходим был какой-то третий цвет, голубой или, скажем, черный, это было не так принципиально”.
“В 1984-м на домашних матчах начались репрессии. В шарфе на футбол было идти опасно – могли снять и не отдать. Тогда появилась следующая идея – увидел кто-то в ателье полосатый джемпер и спросил, можно ли такой же сине-бело-голубой сделать. Сказали, что можно. И стали с тех пор делать себе такие пуссера. Стоили они где-то рублей 30, как три билета до Москвы. А снять их не могли – это же не шарф, а джемпер, твоя одежда”.
“Нас высадили в Назрани, в Ингушетии. Сгону, Ежа и Кабана забрали в детприемник, а мы с Пашей-Клещом ходили, стреляли по 2 копейки – якобы позвонить. Пожалуй, из всех моих выездов это был момент наибольшего отчаяния: поезд до Минеральных Вод останавливался там раз в двое суток и стоял всего две минуты. Там я приуныл не на шутку. Если бы не табор цыган, который полез в поезд, мы бы там, наверное, до сих пор пасли овец и у меня не было бы 100 выездов. Когда я вернулся, у матери уже лежали карточки на розыск для милиции. Я ведь ей сказал, что иду на хоккей, а сам исчез на две недели… Она меня расцеловала: “Сынок…” Перед следующим моим выездом в Вильнюс меня уже дома ждали билеты туда и обратно, а для моего начальства в ПТУ мама написала записку, чтобы меня на два дня отпустили на дачу”.
