Попытка оспорить в Конституционном суде Закон о собраниях, митингах и демонстрациях окончилась неудачно. Суд заявил, что нынешние порядки вполне соответствуют Конституции, но велел всем сельским администрациям найти площадки, чтобы местные жители могли свободно встречаться со своими депутатами.
Обращение в суд было инспирировано событиями в Петербурге – исключением Марсова поля из списка Гайд-парков, задержанием на Марсовом поле депутата ЗакСа Максима Резника. Все это было звеньями одной цепи: после того как митинги в защиту Исаакиевского собора либо против коррупции перестали согласовывать, депутаты придумали организовывать вместо них встречи с избирателями. Так прошла весна 2017-го, а в июне, за пять дней до всероссийской акции сторонников Навального, появился 107-й федеральный закон о совершенствовании законодательства о публичных мероприятиях. Согласно ему, депутаты могут встречаться с избирателями «во внутридворовых пространствах» или в помещениях, либо на улице – но уже с разрешением от местных властей (если предполагается, что избирателей на встрече будет больше ста человек). Простой смертный может также организовать митинг, и он должен согласовывать его, если ожидается кворум более 200 человек. Очевидно, от депутата ждут больше зла, чем от простого гражданина, прокомментировал ситуацию депутат Думы от КПРФ Юрий Синельщиков, автор запроса в Конституционный суд.
Запрос подали не петербургские депутаты, а думские, потому что оспаривался федеральный закон. Подписали его 104 депутата Думы из 450. На заседании упоминали Марсово поле, вместо которого митингующих теперь отправляют в Удельный парк, а также рассказали казанскую историю. Там группа людей собралась на митинг с требованием пересмотреть плату за детские сады. Площадка, которую предложили молодым родителям, представляла собой территорию рядом с мусоросжигающим заводом, добраться туда можно было только на электричке.
«Любой выезд депутата на какое-то предприятие, на городское событие влечет за собой стихийную встречу депутата со своими избирателями. Обязательно подходят люди со своими проблемами. Как это оформлять? – спрашивал депутат Синельщиков. – Для “Единой России” после этого закона ничего не изменилось, их встречи организует исполнительная власть. Но от наших проблем парламентское большинство находится далеко». В конце он заявил, что сильно то государство, которое имеет сильную оппозицию. А депутат-справедливорос Олег Шеин сообщил, что в России 154 тысячи населенных пунктов, из них в Ленобласти – 2856, а официально разрешенных мест для встречи – 22. Не очень-то комфортно селянам ехать на встречу в соседний район только потому, что в их поселке больших залов просто нет, а встречаться на улице власть запретила. Полномочный представитель президента в Конституционном суде Михаил Кротов поинтересовался, почему в запросе вечно путают встречи с депутатами и митинги, но получил ответ, что слово «митинг» так или иначе является встречей, поскольку образовано от глагола «to meet».
Выслушав жалобщиков и «ответчиков» – полномочных представителей, суд удалился на совещание. Вернувшись, огласил решение: закон не менять, но напомнить властям в регионах, что запрещать проводить массовые мероприятия они не вправе. При каждом отказе власти должны привести веские доводы и предложить организаторам такой вариант, который позволил бы реализовать цели публичного мероприятия.
Депутат петербургского ЗакСа Максим Резник, который после встречи с избирателями отсидел 10 суток, заявил «Городу 812», что результат процесса был для него ожидаемым, но такое решение дает простор для творчества. «Мы будем искать пути для его либерализации. В любом случае, закон действовал очень избирательно, ведь 12 июня на митинге было несколько депутатов, а задержали только меня».
Нина Астафьева
