Говоря языком XV века, в 2009 году власть забрала из Русского музея ясак в виде иконы XIV века «Богоматерь Одигитрия» (или «Богородица Торопецкая»). Непосредственным бенефициаром оказался бизнесмен Шмаков, на слуху именно эта фамилия, и мы его дружно ненавидим, но если бы не антикультурная, антимузейная позиция государственных органов – прежде всего Министерства культуры (министром тогда был А.А. Авдеев) и Генеральной прокуратуры, куда целый коллектив подписантов обращался, и не единожды, с требованием икону вернуть, – она в худшем случае после полугодичных гастролей вернулась бы в Русский музей под опеку хранителей и реставраторов, а не была бы из коллекции ГРМ исключена, оставшись в глухой деревне Подмосковья.
Путем взаимной переписки
Я умышленно начал с указания на государственные органы, поскольку руководство в Минкультуры уже несколько раз поменялось (в Генпрокуратуре остается прежним), но позиция по иконе «Богоматерь Одигитрия» все та же самая, в чем мы и имели возможность убедиться только что.
Напомню, что 10 октября 2017 года одно заявление по поводу иконы «Ангел Златые Власы» было сдано в прокуратуру Санкт-Петербурга, а другое с тем же текстом, направлено в Генеральную прокуратуру. Генеральная прокуратура ответила 30 октября 2017 г. Смысл ответа был простой: наше заявление они переслали в Министерство культуры и в прокуратуру Санкт-Петербурга. Письмо подписал Е.Н. Черней, и.о. начальника отдела по рассмотрению жалоб и обращений граждан Управления по надзору за соблюдением прав и свобод граждан.
Однако смысл нашего заявления (см. https://gorod-812.ru/sotrudniki-russkogo-muzeya-obratilis-v-prokuraturu-prosyat-ogradit-guseva-ot-minkulta/) состоял не в том, что нарушены наши, семи заявителей, права и свободы, смысл заключался в том, что с нарушением закона в 2009–2011 гг. была исключена из инвентаря ГРМ икона «Богоматерь Одигитрия», а также, возможно, идет подготовка к аналогичному изъятию иконы «Ангел Златые Власы», что прямо нарушило ст. 15 действовавшей тогда редакции Федерального закона от 26.05.1996 № 54-ФЗ «О Музейном фонде в РФ и музейном деле в РФ», согласно которой «музейная коллекция является неделимой».
Но в Генпрокуратуре смысл нашего заявления как бы не поняли, как бы не сообразили, что нарушен федеральный закон и что в данном случае нарушены права организации – Русского музея, а не права и свободы граждан Золотоносова, Шалиной и прочих. Конечно, это не дефицит сообразительности, с этим у них там все в порядке, это такая отработанная технология.
Прокуратура СПб, получив наше заявление дважды – сперва от нас, потом из Генпрокуратуры, – переправила его в ГУ МВД РФ по Петербургу и Ленинградской области, а там его пристроили в Управление экономической безопасности и противодействия коррупции. Если тема полиции и могла возникнуть, то исключительно вследствие наших подозрений по поводу возможного давления на директора Русского музея со стороны министра культуры, в чем мы увидели признаки преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 285 УК РФ «Злоупотребление должностными полномочиями», т.е. использование лицом, занимающим государственную должность, «своих служебных полномочий вопреки интересам службы», притом что «это деяние совершено из корыстной или иной личной заинтересованности и повлекло существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства».
Как всем давно известно, министр культуры, сильно испугавшись, дал отбой по «Ангелу» через три часа после того, как полный текст нашего заявления в прокуратуры был размещен на сайте журнала «Город 812». Об этом я также подробно написал (https://gorod-812.ru/kto-na-samom-dele-spas-angela-zlatyie-vlasyi-ot-ministra-medinskogo-biznesmena-shmakova/). Поэтому было очевидно, что уголовщины уже нет, что и подтвердило Управление экономической безопасности в своем ответе от 11 декабря 2017 года: проведена проверка по «факту совершения возможно противоправных действий при решении вопроса об изъятии из экспозиции <…> икон “Ангел Златые Власы” и “Богородицы Торопецкой”», но «нарушений уголовного законодательства РФ не выявлено». В очередной раз гора родила мышь. Старательно поискали то, чего нет, не нашли, отчитались. И всем хорошо.
Итак, уголовных преступлений нет, но иконы-то в ГРМ тоже нет. И вот пришло письмо из Министерства культуры от знакомого нам Ю.А. Евтюхина, директора Департамента культурного наследия. Евтюхин работает в министерстве с 2007 года, до назначения директором был заместителем директора, это представитель того бюрократического аппарата, который неизменно сидит при всех министрах, обеспечивая «порядок», при котором однажды принятые незаконные решения сохраняются навсегда независимо от перетрясок, посадок, перевыборов и т.п. Потому что главное для них – верность корпорации. И Евтюхин, который в тихих мутных заводях Минкультуры сидит уже при третьем министре, в своем ответе пропел нам хорошо знакомую арию о том, что икона Богоматери Торопецкой «находится в храме Александра Невского на основании договора временного пользования между ВХНРЦ им. академика И.Э. Грабаря, за которым она закреплена на праве оперативного управления, и местной православной религиозной организацией прихода храма святого благоверного князя Александра Невского. Действие договора заканчивается в октябре 2018 года.
Согласно договору, специалисты ВХНРЦ каждые три месяца выезжают на место нахождения иконы и проводят тщательное обследование ее состояния, которое остается неизменным. Данный вопрос может быть рассмотрен после окончания действия указанного договора.
Одновременно сообщаем, что вопрос передачи иконы Ангел Златые Власы в религиозную организацию в настоящее время не стоит».
Понятно, куда уж тянуть свои грязные министерские лапы к «Ангелу»… В остальном же – обычная бюрократическая отписка. О «тщательных обследованиях» промолчу, я в это вообще не верю, тем более что четыре раза в год вообще мало. Наверняка там и «грядки», и кракелюры, и доски разошлись, и вообще нельзя исключить, что состояние иконы уже такое, что ее просто нельзя возвращать в ГРМ, сотрудники которого поднимут дикий шум по поводу реального состояния этого музейного предмета, которое возникло в 2009–2018 годах. А это для такого предмета бесконечно долгий срок.
Наконец, в ответе Евтюхина указано, что действие договора заканчивается в октябре 2018 года, после чего появляется фраза: «Данный вопрос может быть рассмотрен после окончания действия указанного договора». Можно понять, что речь о возврате иконы в ГРМ, но умышленно сформулировано так, что прямо об этом не сказано. Какой «данный вопрос»? И потом: может быть рассмотрен, а может и не быть? И почему вопрос о возврате может быть рассмотрен только в ноябре 2018 года? А сейчас почему нельзя рассмотреть, что мешает?
Но это и есть классическая отписка. Сейчас отстаньте, потом видно будет, может быть, появится новый министр, а вдруг он ваш музей вообще раскассировать решит… Не время принимать решения, когда все так зыбко. Погодить надо, как объяснил Салтыков-Щедрин в «Современной идиллии», «ну, приноровиться, что ли, уметь вовремя помолчать, позабыть кой об чем, думать не об том, об чем обыкновенно думается…»
Юридические аспекты
Все, что связано с реквизицией иконы «Богоматерь Одигитрия», говорит о полной противозаконности.
Как писала Анна Толстова в журнале «Власть» (2009, 7 декабря), «решение о передаче иконы было принято молниеносно. 24 ноября 2009 г. патриарх Кирилл обратился к министру культуры РФ Александру Авдееву с просьбой “рассмотреть возможность организации временного пребывания иконы “Богоматерь Одигитрия Корсунская” во вновь отстроенном приделе Корсунской иконы Божией Матери храма Святого благоверного князя Александра Невского…” На следующий день Русский музей <…> получил предписание выдать памятник древнерусской живописи, подписанное директором департамента культурного наследия и изобразительного искусства Министерства культуры Рамазаном Колоевым. Музейное руководство, похоже, намеревалось передать икону без лишнего шума, благо образ не находится в постоянной экспозиции, но информация просочилась в прессу <…>. Случился скандал, музею пришлось послать в подмосковный храм комиссию, на месте обследовавшую температурный, влажностный и световой режимы в помещении, и созвать реставрационный совет, который разрешил отдать икону. Сотрудники отдела древнерусской живописи Русского музея протестовали против передачи, но вынуждены были подчиниться администрации под угрозой увольнения».
8 декабря 2009 года министр культуры Авдеев, уже в обстановке громкого скандала, сообщил в интервью РИА «Новости»: «Самое главное, когда сам музей в лице экспертного совета это разрешает с учетом состояния иконы». При этом «министерство не имеет командных функций в этом вопросе».
Этот Авдеев нагло соврал: не было заседания экспертного совета в ГРМ, просто отдел древнерусского искусства заявил, что против, а отдел реставрации сказал, что икону отправлять можно, после чего Владимир Гусев, найдя еще пару предателей, подмахнул соответствующую бумагу – согласился икону передать. А что касается общей обстановки в ГРМ в тот ноябрь 2009 г., то мне рассказали много интересного о том, с помощью каких средств было получено согласие на передачу иконы, как это все в реальности происходило в музее, с какими сумками по коридорам бегали в ноябре 2009 г. некие «представители», в какие помещения входили и что в сумках находилось. Так вопреки возражениям хранителя иконы и вопреки существующим на тот момент нормативно-правовым документам ее изъяли из ГРМ.
Во-первых, тогда действовала ст. 15 закона «О Музейном фонде в РФ и музейном деле в РФ», согласно которой «музейная коллекция является неделимой». И это фундаментальное положение, поскольку по ст. 3 этого же закона музейная коллекция – это «совокупность культурных ценностей, которые приобретают свойства музейного предмета, только будучи соединенными вместе в силу характера своего происхождения, либо видового родства, либо по иным признакам».
Икона должна находиться в коллекции, потому что только в совокупности с другими иконами и только в музее она приобретает свойства музейного предмета. А вырванная оттуда, перемещенная из Русского музея в некую церковь, икона перестает быть музейным предметом в смысле ст. 3 закона «О Музейном фонде в РФ и музейном деле в РФ». Тем более что по той же ст. 3, музейный предмет – это «культурная ценность, качество либо особые признаки которой делают необходимым для общества ее сохранение, изучение и публичное представление».
В деревенской церкви под огромным вопросом остаются условия хранения и состояние сохранности иконы (ответу Евтюхина я не верю), но совершенно очевидно, что в церкви нет ни изучения, ни публичного представления. Потому что деревню, где в церкви лежит икона из музея, даже смешно обсуждать как форму «публичного представления», предусмотренную законом.
Доступ к иконе в деревенской церкви
То есть из буквы и духа дефиниций ст. 3 очевидно следует, что любой музейный предмет, вырванный из коллекции музея и перемещенный в любую церковь, перестает быть музейным предметом, т.е. фактически исключается из состава Музейного фонда РФ, что в данном случае является нарушением ст. 9 этого закона.
Во-вторых, икону в 2009 году изъяли из ГРМ незаконно, с очевидным нарушением порядка передачи, утвержденным постановлением правительства РФ от 30.06.2001 № 490 «О порядке передачи религиозным организациям находящегося в федеральной собственности имущества религиозного назначения, отнесенного к музейным предметам и музейным коллекциям, включенным в состав государственной части Музейного фонда РФ».
Тогда действовало «Положение о передаче религиозным организациям находящегося в федеральной собственности имущества религиозного назначения в редакции от 10 марта 2009 г. Согласно ст. 12 этого документа, сначала религиозная организация должна была направить письмо в Минкультуры с просьбой о передаче предмета в пользование, причем к обращению надо было приложить:
нотариально заверенные копии устава и документа, подтверждающего факт внесения записи о религиозной организации в Единый государственный реестр юридических лиц;
справку органа внутренних дел о наличии или об отсутствии охраны объекта, об оснащении помещений охранной сигнализацией;
справку из Государственной противопожарной службы об оснащении помещений пожарной сигнализацией;
письмо организации, за которой закреплено указанное имущество, о характере его использования и о согласии (несогласии) с передачей имущества религиозной организации либо с его совместным использованием.
При этом продление договора о передаче Положением вообще не предполагалось.
Насколько мне известно, Положение тогда было грубо нарушено, поскольку икону мгновенно увезли из ГРМ якобы на «временную выставку», а договор был заключен между министерством и ГРМ, а не между ГРМ и религиозной организацией, как это предусмотрено ст. 11 Положения. О существовании упомянутых нотариально заверенных копий и справок, прилагаемых к заявлению в Минкультуры, мне вообще ничего не известно. Мои информанты их не видели, скорее всего, их не было. К тому же в документации, относящейся к 2011 г., есть прямые фальсификации, а необходимые документы о передаче иконы из Центра им. Грабаря в деревенскую церковь если и нарисованы, то задним числом, что следует из сравнения ответа Евтюхина с коллективным заявлением от 24 мая 2012 г.
И вот в силу всех этих нарушений, которые на суде легко огласить и доказать, я полагаю, что у гражданского иска к Минкультуры есть хорошая судебная перспектива.
Торопецкая Одигитрия в подмосковной церкви находится в климатической витрине, но иногда ее оттуда достают
Торопец – новый адрес?
Вначале восстановлю хронологию.
Первый раз о передаче иконы Богоматери Одигитрии (Богородицы Торопецкой), незаконно изъятой из фондов Русского музея в 2011 г., в Корсунско-Богородицкий собор в г. Торопце Тверской области – вместо возврата в Русский музей – директор ГРМ В. Гусев во всеуслышание заявил 5 октября 2017 г. Это было собрание, созванное в связи с уже разгоревшимся скандалом по поводу иконы XII в. «Ангел Златые Власы», которую бенефициар прежнего изъятия, некий Шмаков, также задумал отправить на гастроли – сперва в Михайловский замок, потом, возможно, куда-то еще. И так как от этого Шмакова ожидать можно чего угодно, сотрудники музея не просто заволновались, а пришли в негодование в диапазоне от имплицитного нервно-тихого до эксплицитного бурного.
24 ноября 2017 г. на сайте журнала «Город 812» появилась статья (https://gorod-812.ru/uehala-no-obeshhala-vernutsya-ili-kto-pohitil-odigitriyu/ 24.10.2017), посвященная этой иконе. Устами ведущего научного сотрудника Ирины Шалиной было высказано недоумение высказыванием и позицией Гусева, а также было дано исчерпывающее объяснение: предметом культа эта икона была в прошлом, теперь это музейный предмет, по-прежнему входящий в состав Музейного фонда РФ.
На этот материал последовала быстрая реакция: на сайте информационного агентства «Интерфакс» 25 ноября 2017 г. в 13.23 появился материал под названием: «Директор Русского музея не против передачи Торопецкой иконы в собор, где она находилась до Революции» (http://www.interfax-russia.ru/NorthWest/news.asp?id=889151&sec=1671).
Приведены такие цитаты из высказываний Гусева:
«В принципе, я готов обсудить и убеждать наших хранителей, что икона может вернуться на длительное хранение в тот собор (Торопецкий собор Корсунской Божьей Матери. – ИФ), в котором она исторически находилась, но была после революции изъята. Поэтому я не исключаю эту возможность, но реставраторы должны ее посмотреть».
Далее Гусев добавил, что вопрос о возвращении Торопецкой иконы в коллекцию музея был поставлен в связи со всплеском интереса к иконе «Ангел Златые Власы».
Вот в связи с этим уже вторым призывом Гусева отправить икону Богоматери Одигитрии в г. Торопец я и хочу высказать несколько соображений.
Первое. Гусев сказал неправду, заявив, что вопрос о возвращении Торопецкой иконы в коллекцию ГРМ был поставлен в связи со всплеском интереса к иконе «Ангел Златые Власы». Например, 14 ноября 2011 г. коллектив работников культуры и искусства (19 человек) направил заявление в Генеральную прокуратуру РФ, потребовав принять меры прокурорского реагирования для возвращения музейного предмета – иконы Богоматери Одигитрии в Русский музей. Генпрокуратура спихнула заявление в Минкультуры – вместо того чтобы принять меры, Минкультуры прислало отписку от 20.01.2012, а 24 мая 2012 в Генпрокуратуру было направлено еще одно заявление за теми же 19-ю подписями.
Второе. Гусев, я думаю, проговорился 5 октября 2017 г. на заседании в ГРМ, посвященном ситуации вокруг «Ангела», когда неожиданно заявил о передаче «Богоматери Одигитрии» в собор в г. Торопец. Возможно, реальное нынешнее состояние иконы, погубленной 9-летним заточением в капсулу, уже не позволяет вернуть ее в ГРМ, избежав очередного скандала.
Поэтому влиятельные московские персоны, которые стоят за бизнесменом Шмаковым и для которых он всего лишь рабочий инструмент, придумали: «Богоматерь Одигитрию» забрать из элитного поселка в Истринском районе и перебросить в Торопец, в Корсунско-Богородицкий собор, а «Ангела Златые Власы» методом последовательных приближений вытянуть из Русского музея и в итоге передать Шмакову и его фонду. Суета Мединского и его заместителей выдает локацию этих влиятельных персон. Скорее всего, это должно быть ближайшее окружение премьера Медведева, возможно, то же самое, которое пыталось протолкнуть в фонд ГРМ «живопись» великого русского художника Е. Васильевой. Например, набожная Светлана Медведева.
Третье. Что касается руководства ГРМ, то они надеются передачей одной-двух икон сохранить за собой свои денежные должности, интерпретируя свое содействие в отжатии икон влиятельным московским персонам как неизбежные ритуальные жертвы, которые время от времени надо приносить Дракону, чтобы откупиться. При этом они так еще и не поняли, что иконы, отреставрированные и хранящиеся в ГРМ, – это не предметы культа, а музейные предметы в ипостаси произведений древнерусской живописи.
Четвертое. И, наконец, чисто юридические вопросы. Точнее, юридические ответы на вопрос: позволяет ли существующее законодательство Министерству культуры передать музейный предмет – икону – в Корсунско-Богородицкий собор в Торопце? Если законы исполнять и к нормативно-правовым актам относиться серьезно, а не так, как принято по нынешним понятиям, то ответ однозначный: нет, не позволяет. Не позволяет бессрочно, т.е. навсегда ввиду ст. 7 Федерального закона «О Музейном фонде в РФ и музейном деле в РФ», но не позволяет и на срок более 2–3 дней при самых благоприятных обстоятельствах, о которых будет сказано дальше.
Отрицательный ответ вытекает из подписанного 10 августа 2017 г. постановления правительства РФ № 960 «Об утверждении Положения о передаче музейных предметов и музейных коллекций, включенных в состав государственной части Музейного фонда РФ и находящихся в государственной собственности, в безвозмездное пользование государственным и муниципальным музеям и другим организациям».
Посмотрим на некоторые пункты этого Положения применительно к конкретному случаю: теоретически возможной передаче некой иконы, числящейся в Музейном фонде РФ, в собор Торопца.
Прежде всего, согласно этому документу, разрешения Русского музея вообще не требуется, это решает Министерство культуры, оно же заключает договор с новым пользователем. Поэтому совсем непонятно, почему под клиентом вдруг так засуетился Гусев. Министерство хочет – может забрать, это его прерогатива.
Согласно п. 4 Положения, «музеи или другие организации, заинтересованные в получении в безвозмездное пользование музейных предметов и музейных коллекций, находящихся в федеральной собственности, направляют в Министерство культуры РФ следующие документы: а) обращение, в котором указываются цель использования музейных предметов и музейных коллекций и информация о площадях, занимаемых музеем или другой организацией, в том числе фондохранилищ…»
Иными словами, все начинается с обращения – в данном случае Корсунско-Богородицкого собора – в Минкультуры, в котором указывается цель использования.
30 ноября 2017 г. я отправил в этот собор (по адресу, указанному на их сайте) запрос: обращались ли в Минкультуры и какую цель указали? Ответа не последовало, возможно, собор даже не знает об этом проекте.
Что же касается цели, то понятно, какой она может быть в соборе, – использование музейного предмета как предмета культа. Что же еще? Собор – не музей, не просветительское учреждение, не научное…
Далее в п. 4 есть еще семь подпунктов, последний (подпункт «з») говорит об обязанности представить «документ, подтверждающий наличие в штатном расписании музея или другой организации должностей, обеспечивающих учетно-хранительскую деятельность музея или другой организации».
Понятно, что применительно к собору в Торопце это даже смешно обсуждать. В организации должен быть хранитель музейных предметов – не оборудование (кассета, капсула), а человек-хранитель. Почему-то мне кажется, что в штатном расписании собора Торопца такой должности нет. Можно предположить, что подпункт «з» и появился в Положении именно с учетом опыта перемещения иконы в Донской монастырь, но на короткий срок и с участием хранителей из музея. Надо лишь напомнить, что Богоматерь Торопецкая тоже датирована XIV веком, и нынешнее ее состояние после 6-летней бесконтрольной эксплуатации в деревенской церкви вообще неизвестно.
И, наконец, последнее – основания для отказа:
а) непредставление документов, предусмотренных пунктом 4 настоящего Положения (кстати, список документов весьма сложный, вряд ли собор в провинциальном городке с 12-тысячным населением все эти требования в состоянии выполнить);
б) отсутствие в уставе музея целей, предусмотренных частью 1 статьи 27 Федерального закона «О Музейном фонде РФ и музеях в РФ»;
в) отсутствие у музея или другой организации условий для хранения музейных предметов и музейных коллекций.
С учетом подпункта «з» пункта 4 ни одна церковь или собор, особенно в провинции, необходимых условий для самостоятельного хранения не имеют. «Гастроли» Донской иконы Божьей Матери из собрания Третьяковской галереи не в счет: они как раз показывают, что такую спецоперацию можно осуществлять только раз в году и только внутри Москвы. А передача икон из ГРМ Шмакову или в собор Торопца – это просто дикость, варварство и беззаконие.
Михаил Золотоносов
