“…Фактически речь идет о распространенном в Петербурге явлении: заказчик вносит «цензурные» изменения в согласованные проекты… В результате грамотный проект подгоняется под представления заказчика о красоте и оказывается уродством, а архитекторы, как правило, даже боятся устраивать скандалы, тем более публичные, чтобы не испортить отношения со строителями и не осложнить себе жизнь на будущее…”
Письмо архитектора Никиты Явейна, опубликованное в журнале “Город 812” 22 декабря 2008 г. (№ 17), в узких кругах, понимающих о чем идет речь, стало если не сенсацией, то произвело глубокое впечатление. Напомню предысторию. В номере журнала за 15 декабря была напечатана моя статья “Время собирать камни и засыпать ямы”, посвященная архитектурно-строительным итогам 2008 г. В статье среди отрицательных примеров было упомянуто “внеконтекстное здание” торгового центра, спроектированное фирмой Н. Явейна – “Студией 44”, которое строят на пересечении Малого пр. Петроградской стороны и Ижорской и Рыбацкой улиц. “Даже странно, – делал я вывод, – как, в общем-то, культурные люди решились загнать сюда такого монстра – разве что в расчете на скорый тотальный снос всей старой застройки бывшего пр. Щорса”.
Письмо позвало в дорогу
В ответ на это Н. Явейн и написал в редакцию, что строительство здания ведется с существенными отклонениями от согласованного Комитетом по градостроительству и архитектуре (КГА) в 2005 году проекта, доведенного до стадии рабочей документации. Причем Явейн посылал письменные протесты, но они не помогли, никто на них внимания не обратил, и теперь никакой ответственности за результат “Студия 44” не несет, расторгнув даже договор об авторском надзоре. “Мы НЕ являемся авторами торгового центра…” В том же письме приводился и другой аналогичный пример из практики “Студии 44” – комплекс из шести домов “Атлантик” на Петровском острове.
Фактически речь идет о распространенном в Петербурге явлении: заказчик вносит “цензурные” изменения в согласованные проекты – иногда сам, иногда нанимая для этого каких-то анонимных “умельцев”, либо облик здания меняется непосредственно в ходе строительства, поскольку, как известно, “красота – не прихоть полубога, а хищный глазомер простого столяра”. В результате грамотный проект подгоняется под представления заказчика о красоте и оказывается уродством, а архитекторы, как правило, даже боятся устраивать скандалы, тем более публичные, чтобы не испортить отношения со строителями и не осложнить себе жизнь на будущее. И сидят тихо, как зайчики.
В результате если факты такого рода “сотворчества” (например, в практике мастерской Явейна таких случаев не менее 5%) и выходят в дискурс, то крайне редко. А это еще один способ уродовать Петербург.
Иными словами, я спровоцировал Н. Явейна на редкое публичное признание в конфликте и “неавторстве”, потому что архитектор Явейн щепетильно относится к своей репутации (по нынешним временам – редкость), и именно с учетом экзотичности такого признания я решил разобраться детальнее в том, как происходит процесс искажения проекта, есть ли у архитекторов возможности отстоять свое авторское право и т.п.
Попутно стоит заметить, что эта стихийность (насыщение Петербурга зданиями, которые никем не согласованы и которые получаются как бы “сами собой”) делает проблематичным понятие авторского права в архитектурном творчестве и обессмысливает согласование проекта КГА, равно как и все другие формы и инстанции контролирования. Зачем нужна вся эта бюрократическая надстройка, если в процессе строительства можно навалить кучу и назвать ее зданием, а все будут делать вид, что все в порядке?
Предыстория. “Ренессанс” и “деграданс”
Пример, ставший известным несколько лет назад и широко обсуждавшийся ввиду демонстративного уродства, – здание гостиницы “Ренессанс” на Почтамтской ул., 4 (открыта в июне 2004 г.). Первоначальный проект сделал архитектор Евгений Подгорнов (ООО “Интерколумниум”), а строила здание “Балтийская строительная компания”.
В результате ее самоуправства, вопреки требованиям КГИОПа, развалили флигеля, оставили только фасадную стенку, выходящую на Почтамтскую ул., а в довершение ко всему была сделана врезка в надстройку – вульгарного вида “пузырь” на крыше, автором которого Подгорнов назвал гендиректора БСК С. Будолака. По словам архитектора, в его первоначальном проекте эта врезка была, но строители БСК, во-первых, изменили рисунок, во-вторых, стекло заменили алюминиевым листом, вследствие чего бок этого “пузыря”, обращенный к “Англетеру”, стал выглядеть нестерпимо вульгарно. Крыша дома Мятлевых, если смотреть от ул. Гоголя, получилась как бы надстроенной, трехэтажной, исказились пропорции, нарушилась строгая простота.
Совершенно очевидно, что никакой врезки нельзя было делать вообще, но ретивость заказчика и строителей объясняется тем, что в “пузыре” расположено 30 из 102 номеров, почти 30%. И в этой связи понятно, что не было в природе такой силы, которая могла бы блокировать желание сделать надстройку и врезку. Архитектор, видимо, пытался “окультурить” это неизбежное чудо-юдо путем остекления и зрительного облегчения, хотя, думаю, сразу было ясно, что это лукавство – там же планировалась не оранжерея, не зимний сад, а номера с койками, так что алюминий был неизбежен. Архитектору надо было сразу категорически отказываться, но так останешься без проекта и без работы. И вот так, в результате вынужденного соглашательства и напора алчности, отношения между архитекторами и строителями у нас и складываются. Попутно не могу не напомнить про вход в “Ренессанс” с вычурным трехарочным навесом над входом и двери, обильно отделанные гранитом. Это тоже, как сказал мне Подгорнов, самодеятельность БСК.
Сквер Большой Рыбацкий: история уничтожения
Вернусь к торговому центру (ТЦ) на Малом пр. Петроградской стороны – между улицами Рыбацкая и Ижорская. Место для ТЦ было выбрано в лакуне в периметральной застройке, открывавшей брандмауэры ближайших домов. До строительства ТЦ в лакуне был сквер. Между прочим, этот сквер под названием “Большой Рыбацкий” площадью 0,19 га вошел в “Примерный перечень территорий зеленых насаждений общего пользования” (пункт 13.6 приложения 1 к Закону СПб “О зеленых насаждениях общего пользования” от 19 сентября 2007 г. № 430-85) и никакими последующими документами из перечня удален не был. Поэтому строительство на этом месте ведется незаконно, что характеризует состояние дел с написанием и выполнением законов в Петербурге (между прочим, аналогичным образом уничтожен Геслеровский сад, на месте которого стоит наземный павильон станции метро “Чкаловская” и гигантский дом, спроектированный мастерской М. Мамошина).
История строительства на месте Б. Рыбацкого сквера довольно долгая. В 2001 г. КУГИ заключило с кем-то договор аренды земельного участка – здесь стоял то ли ларек, то ли гигантский рекламный щит. Ситуация изменилась 6 июня 2003 г., когда В. Яковлевым было подписано распоряжение администрации СПб № 1395-ра “О проведении инвестиционных торгов на право заключения договора аренды земельного участка на инвестиционных условиях на проектирование и строительство торгового центра и ресторана быстрого питания”. Этим документом предписывалось расторгнуть прежний договор аренды и предоставить победителю торгов в аренду на инвестиционных условиях земельный участок площадью 1667 кв. м. Стоит заметить, что сквер имел площадь 1900 кв. м, т.е. от него осталось только 233 кв. м.
Темпы распоряжением были заданы ударные: к 6 августа 2003 г. должны были провести торги, 6 февраля 2004 г. завершить проектирование и начать строительство, срок окончания был назначен на 6 августа 2005 г. Видимо, поначалу собирались возвести какие-то сараи, лишенные признаков архитектуры, которые можно нарисовать за полгода. 19 ноября 2003 г. по результатам торгов КУГИ заключил с ООО “РЕДИ” договор аренды земельного участка на инвестиционных условиях.
Естественно, сроки не были выдержаны, 20 сентября 2005 г. было только объявлено о начале строительства нулевого цикла, поэтому со временем появилось постановление правительства СПб № 1854 от 30.11.2005 “О завершении строительства торгового центра и ресторана быстрого питания”. Вспомнив о ТЦ через четыре месяца после намеченного срока завершения стройки, правительство назначило новый срок – октябрь 2006 г. Строительство, напомню, еще идет. Кстати, правительство города уже дважды могло бы оштрафовать ООО “РЕДИ” за срыв сроков, но, видимо, это ООО является таким социально близким, что мерам финансового наказания не подлежит.
ТЦ “Четверть Колизея”
Проектирование здания в мастерской Н. Явейна велось в 2004 – 2007 гг., строительство началось в 2006-м. Заказчиком выступило ООО “Реди”, авторский коллектив архитекторов: Никита Явейн, Василий Романцев, Сергей Сологуб, Елена Барыкина при участии Петра Шлихтера.
Градостроительная ситуация здесь сложная: ось Б. Зелениной улицы не совпадает с осями улиц Ижорской и Рыбацкой, поэтому магистраль Введенская – Рыбацкая – Б. Зеленина делает возле этого места изгиб, обтекавший сквер (изгиб этот подчеркнут оставшимися на Рыбацкой ул. трамвайными рельсами, хотя самого трамвая уже давно нет), вследствие чего территория приобрела форму четверти круга с двумя радиусами, один из которых протянут по Ижорской ул., а другой примыкает к брандмауэрам двух смежных домов – № 4 по Ижорской ул. и № 5 по Рыбацкой.
В кудряво написанной аннотации к проекту сказано, что “строительство торгового центра – завершающий штрих в формировании городской ткани Петроградской стороны в месте пересечения Малого проспекта с улицами Рыбацкой и Б. Зелениной. Много лет назад с утратой углового дома здесь образовалась так называемая “лакуна”: обнажившиеся глухие стены и двор-“колодец” смежного здания, несмотря на попытки как-то их декорировать, вызывали стойкое ощущение дисгармонии… Поиски формы, способной лаконичным жестом скорректировать все вышеописанные недостатки, привели к “четверти Колизея””.
На самом деле брандмауэры смотрелись не так уж жутко, а, скорее, поэтично, выявляя угрюмый урбанизм этой части Петроградской стороны, а сквер создавал свободное пространство, воздух, который на этом пятачке гораздо нужнее, чем маскировка брандмауэров путем возведения здания-бронтозавра на площади в 17 соток.
Далее в аннотации читаем: “Одна из его (здания ТЦ. – М. З.) радиальных стен прикрыла собой брандмауэры, другая подхватила линию застройки Ижорской улицы, а правильная окружность главного фасада, идеально вписавшись в динамичный поворот Рыбацкой улицы, успокоила и упорядочила нервную геометрию перекрестка”.
“Нервная геометрия перекрестка” – это красивость, лишенная смысла, перекресток был до того, как сюда воткнули гигантский ТЦ, как раз совершенно спокойным и тихим, а “нервным” он стал сейчас. Но, действительно, с Б. Зелениной ул., если идти от станции метро “Чкаловская”, вид улучшился. Но это если смотреть издали и лишь в створе улицы. Непосредственно на самом перекрестке здание ТЦ задавило все вокруг своей массивностью и высотой, а узкая Ижорская ул. стала и вовсе ущельем.
Как признал в беседе сам Никита Явейн, по требованию заказчика здание спроектировано выше, чем следовало бы, исходя из контекста (7 этажей, включая подвальный и на аттике; кстати, глубина подземного пространства 6 м). “Из участка выжали максимум”, – сказал Явейн, и это очень чувствуется. Поэтому однозначно сказать, что ТЦ внес гармонию, нельзя. Хотя четверть-круговой фасад найден неплохо, радиус окружности следовало, конечно, уменьшить (на публикуемом карандашном рисунке этот радиус как раз существенно уменьшен, благодаря чему Ижорская улица не кажется такой узкой, как на самом деле).
Архитектурная идея ТЦ также изложена в аннотации: “Круглая форма привычно ассоциируется с общественным зданием, а открытая галерея в первом этаже указывает на его торговый характер. Равномерная ордерная структура главного фасада задана четким ритмическим рисунком каменного каркаса, в который словно бы вставлен внутренний стеклянный объем. По мере продвижения вверх каменная масса тает: шаг пилонов становится все реже, витринные окна – все обширней”.
Между прочим, рядом со строящимся зданием находится дом А. И. Семеновой (Рыбацкая ул., 10, 1913, арх. И. И. Долгинов), рекомендованный к включению в список вновь выявленных объектов. Это исторический центр, где новое строительство вообще запрещено, так что мы имеем дело с очередным нарушением закона. Во всяком случае столь активная и громоздкая архитектурная доминанта в этом месте несомненно является лишней.
Зеркальная мода
После того как проект был согласован КГА (согласование Г.С.-3.1/8487 от 08.07.2005; заключение Управления государственной вневедомственной экспертизы от 24.10.2006 № 119-2006), началось строительство. Параллельно заказчик стал предлагать изменения. У “Реди” были две цели: во-первых, сделать “второй Елисеевский магазин”, т.е. нечто пышное и блестящее; во-вторых, добыть максимум полезной площади внутри. И тут произошло столкновение, поскольку “Студия 44” тяготеет к традиционным материалам и к умеренности и консервативности в стиле. Здание старались сделать как можно более скромным и как можно менее броским, чтобы контраст с контекстом свести к минимуму. Заказчик, наоборот, хотел, чтобы контраст был сильнее.
Итогом стали несогласованные изменения. Так первоначально договорились об облицовке фасадов юрским доломитом бежевого цвета, а “Реди” применило темно-серый полированный гранит (таким же, кстати, отделан – вопреки проекту – вход в гостиницу “Ренессанс”), который пользуется абсолютным приоритетом в новорусской культуре. По проекту должно было использоваться стекло серое прозрачное, обладающее различными оптическими эффектами, а установлено зеркальное стекло, тонированное в рыжий цвет и отражающее дома напротив, – материал, всю игру оптическими эффектами ликвидирующий (мода на зеркалку на Западе относится к 1978 – 1984 гг.; зеркальное стекло стало одним из основополагающих принципов в новорусской стилистике – см., например, здание “ПИКа” на Сенной пл.).
Вообще на фасаде выполнена совершенно другая расстекловка с более длинным шагом, что увело от первоначальной идеи окружности к многоугольнику. Полностью изменен рисунок фасада по Ижорской ул., остеклены консоли, появились “мавританские” окна, изменены габариты фасада. Высота по фасаду со стороны Малого пр. увеличилась на целый этаж (4 метра), поскольку застеклили глубокую террасу, предназначенную для открытого ресторана. В первоначальном проекте стекла было много меньше, а само оно было прозрачным. Между куполом (наверху здания сделан купол со световым фонарем, под которым находится атриум) и верхним ободом исчез воздух. Наконец, изменены решения интерьеров.
Зрительно ТЦ, который и так был запроектирован выше, чем допустимо в данном месте, стал тяжелее и еще выше. В результате усилия и ухищрения архитекторов по зрительному облегчению и цветовому осветлению здания были сведены на нет. Светлое превратилось в полированное темное, прозрачное – в зеркальное. А здание, которое и так было спроектировано “на пределе” как активная доминанта, после вмешательства “Реди” стало резко агрессивным. Уместно стоматологическое сравнение: в рот, наполненный старыми зубами, пусть и не идеальными, имплантируют блестящий и в полтора раза длиннее всех остальных зубов клык.
Из хроники борьбы
По ходу дела проводились совещания “Студии 44” с заказчиком, в протоколе, например, фиксировалось: “В части фасадов по Малому пр. и Рыбацкой ул. заказчик, в рамках проведения строительных и отделочных работ выполнит все работы в соответствии с ранее согласованным проектным решением” (от 12.10.2007). Но все было тщетно, “Реди” хотело “второй Елисеевский”. Поэтому 23 ноября 2007 г. договор от 15.06.2005 между “Реди” и “Студией 44” о выполнении авторского надзора был расторгнут. И в итоге 18 июня 2008 г. появилось письмо гендиректору “Реди” А. В. Белякову за подписью Н. Явейна.
“История со зданиями Товарно-фондовой биржи на 26-й линии и жилым комплексом “Финансист” на 27-й линии В.О. наглядно продемонстрировала тот факт, что все претензии общественности и городских властей по поводу архитектурных решений адресуются скорее проектировщикам, нежели застройщикам. Возможно, это справедливо, но только в тех случаях, когда архитекторы своими действиями либо бездействием потворствуют строительству с отступлениями от согласованного проекта.
…Мы неоднократно ставили вас в известность о своем несогласии с рядом решений, на которых вы настаивали и которые, по нашему мнению, могли негативно сказаться на итоговом качестве архитектуры. Сегодня, уже не имея возможности ни осуществлять авторский надзор за строительством, ни оказывать на этот процесс какое-либо влияние, мы с сожалением констатируем, что изначальный авторский замысел сильно видоизменился – и отнюдь не в лучшую сторону. …Предупреждаем вас о своем намерении в ближайшее время направить в ряд официальных инстанций уведомления с перечнем отступлений от согласованного проектного решения…”.
Ответа не последовало, и 28.07.2008 три письма с идентичным текстом отправились председателю КГА А. Викторову, вице-губернатору А. Вахмистрову и начальнику Службы государственного строительного надзора и экспертизы СПб А. Орту. Письма сообщали, что строительство ТЦ осуществляет застройщиком “с отступлениями от согласованного проектного решения”, а в числе отступлений были перечислены: “застройка террасы на отметке пятого этажа остекленным объемом, вследствие чего увеличился общий объем сооружения; изменение геометрии витражных конструкций фасада…)”. Вывод: “Серьезно искажен авторский замысел, пострадало качество архитектурного произведения, за что “Студия 44” ответственности не несет”.
Ответов на эти три письма не последовало. А между прочим, Служба государственного строительного надзора и экспертизы СПб специально для того и существует, чтобы следить за исполнением проектов, которые согласованы КГА. Кстати, мои попытки что-либо разузнать в ведомстве А. Орта ни к чему не привели. По телефону я даже не смог найти человека, который сознался бы в том, что отвечал за строительство здания ТЦ по согласованному в КГА проекту.
Зачем тогда нужна Служба государственного строительного надзора и экспертизы СПб? Ее нужно распустить за ненадобностью.
Каждый умирает в одиночку
В итоге у нас проблематичным становится понятие авторского права в архитектуре, особенно с учетом записи в типовом договоре на проектирование: “Заказчик вправе в одностороннем порядке отказаться от исполнения контракта путем направления исполнителю письменного уведомления за 60 календарных дней до предполагаемой даты расторжения контракта”. При этом исполнитель должен предоставить заказчику “все документы, разработанные исполнителем и оплаченные заказчиком на момент прекращения действия контракта, в том числе чертежи, спецификации и иную документацию и/или информацию в бумажном и в электронном виде…”. Более того, с даты расторжения контракта от исполнителя к заказчику переходят “самые обширные права на интеллектуальную собственность, относящиеся к результатам работ, в том числе на все проектные материалы, чертежи, эскизы, фотографии и любые иные документы, подготовленные исполнителем (архитектором), автором и создателем которых является исполнитель…”.
Фактически можно в любой удобный момент выгнать архитектора к чертовой матери, завладеть результатами его творческого труда, а потом “доработать” все в сторону ухудшения и опошления. И все это будет по контракту!
Архитектор же, согласно “болванке” контракта, может только (“имеет безоговорочное право”) изъять свое имя и любые публичные ссылки заказчика на участие его, архитектора, в создании произведений, а заказчик обязан “опубликовать информацию об изъятии архитектором своего имени в соответствии с настоящим контрактом в не менее чем десяти международных и в не менее чем пяти международных специализированных изданиях”.
Естественно, что такие обычаи просто подталкивают заказчиков к волюнтаризму и произволу. Тут должен был бы вмешаться Союз архитекторов, развернув работу с заказчиками за такой типовой контракт, который позволял бы архитектору бороться за свое произведение, но у нас, конечно, каждый умирает в одиночку.
Михаил Золотоносов
