Украина четко разделена по культурному признаку – на западную и восточную. Это я почувствовал на себе. Я живу в США, но часть моей семьи осталась в Украине, в Харькове. Обычно я езжу к ним раз в два года. Многие из моих харьковских родных участвовали в демонстрациях Евромайдана и с тех пор решили говорить дома только по-украински, хотя до 2014 года говорили только по-русски. Поскольку я не знаю украинского, это решение затрудняет наше общение – они постепенно забывают русский язык и все чаше нечаянно переходят на украинский в середине разговора.
Лингвистический разрыв произошел и в США. Мои родители всегда разговаривали дома по-русски и в детстве решили научить меня только русскому языку, хотя знали и русский, и украинский. Однако недавно мой отец решил попытаться разговаривать дома по-украински, хотя во многом забыл язык, так как последние тридцать лет, после эмиграции в США, на нем не разговаривал.
Я столкнулся с проблемой языка не только у себя дома. В прошлом году я приехал на украинский праздник в Мэриленд и попробовал заказать еду на русском, официантка очень разозлилась на меня и сделала вид, что не понимает, что я говорю. Чтобы сгладить ситуацию, мне пришлось объяснить по-английски, что моя семья из Украины, но я знаю только русский, и не хотел ее обидеть.
Так что проблема украинского регионализма присутствует в моей жизни, несмотря на то, что я живу на другом континенте.
Споры в моей семье идут не только о том, на каком языке надо разговаривать, но и какие отношения Украина должна иметь с Россией. Этот вопрос привел к ссоре между моей двоюродной сестрой и моей тетей (ее мамой). Моя двоюродная сестра переехала в Петербург пятнадцать лет назад, а в 2014 году она позвонила моей тете в Харькове и сказала ей, что «русская армия скоро приедет и их освободит». С тех пор они не разговаривают.
Спорим о политике и мы с отцом. Он категорически не одобрял мое решение учиться в России прошлым летом. В конце программы спросил меня, понравилось ли мне здесь. Когда я сказал ему, что мне понравилось в России больше, чем я ожидал, он удивился. И не согласился со мной, сказав, что помнит Россию как страну с агрессивными и несчастливыми людьми. Где много пьянства, коррупции и несправедливости.
Я дипломатично отвечал, что «есть вещи, которые лучше в США, и есть вещи, которые лучше в России». Но даже это нейтральное высказывание было воспринято как поддерживающие Россию. Отец сказал, что я не понимаю, что он пережил, чтобы переехать в США и обеспечить мне нормальную жизнь. Так что, к сожалению, мне нельзя разговаривать о политической ситуации в Украине и России со своей семьей.
Украинская проблема, на мой взгляд, состоит в том, что культурно Украина разделена на восточную и западную. Западная Украина хочет иметь более тесные связи с Европой, восточная Украина – с Россией. Днепр разделяет страну пополам. Отсутствие согласия в стране привело к четырем конституциям за 25 лет. Неразбериха в государстве завершилась протестами Евромайдана и присоединением Крыма к России.
Обе стороны – восточная и западная – считают себя «настоящими украинцами» и ссылаются на исторические прецеденты. В западной части полагают, что Украина исторически является европейской страной и должна вернуться к своим корням. Этот подход не может быть исключительно проевропейским, но должен быть антироссийским, чтобы оправдать слабую экономику Украины, которая отстает от Западной Европы.
Единственное объяснение того, почему экономика европейской страны Украины слабее, чем в других странах Европы, заключается в том, что российский гнет мешал Украине раскрыть ее истинный потенциал. Поэтому единственный способ улучшить ситуацию состоит в избавлении от русификации. В результате в Украине существует сильное движение, чтобы создать украинскую идентичность, не только отдельную от русской культуры, но и обязательно противопоставленную ей.
Поэтому, показывая свою независимость от России, западные украинцы и подчеркивают важность общения на украинском языке вместо русского. С этим столкнулся не только я, но и многие другие – так, блогер Джеймс Маверик родился в восточной Украине и решил поехать в западную. Хотя он и его друг Андрей хорошо знали русский язык, они общались друг с другом исключительно на английском, поскольку Андрей сказал: «Я украинец и не хочу говорить на языке врага», и высказал сомнение, можно ли считать Джеймса настоящим украинцем, если он не умеет говорить на родном языке.
А социолог Питер Роджерс взял анонимное интервью у профессора истории в Харькове, которая сказала, что, когда ездит в западную Украину, из-за ее восточно-украинского акцента местные указывают ей неправильные направления.
Жители восточной Украины считают себя культурно и этнически ближе к России, чем к западной Украине. Татьяна Журженко излагает ситуацию в «Мифе о двух Украинах»: «Западная Украина ближе к Западу, у жителей Западной Украины больше развит индивидуалистический менталитет. Здесь, на востоке Украины, мы имеем влияние из Азии и России. На повседневном уровне у нас больше проблем в отношениях с западной Украиной, чем с Россией. На востоке Украины никто не волнуется, кто русский, кто украинец, мы все говорим на русском языке».
На востоке Украины к украинскому языку относятся совсем не так, как на западе. Артем, студент из Харькова, так объяснил это социологу Питеру Роджеру: «В западной части не говорят на украинском языке, они говорят на польском, смешанном с украинским». Однокурсник Артема по Украинской народной академии поддерживает его взгляды: «Многие на западе Украины считают, что они в большей степени настоящие украинцы, чем мы, потому что они говорят по-украински, но их культура – смесь польской и украинской культур. У них католические церкви. У них не чистая украинская культура, она очень смешанная».
Все это доказывает, что на самом деле, ни западная, ни восточная сторона не могут себя считать единственными наследниками украинской культуры, что в реальности и те, и другие являются «настоящими украинцами».
Как могло бы завершиться это противостояние?
В США многие предлагают решения украинского конфликта, которые, на мой взгляд, могут только ухудшить ситуацию. Так, известный журналист Томас Э. Рикс (он дважды получал Пулитцеровскую премию), считает, что США должны более активно участвовать в решении конфликта. Он предлагает США оказывать финансовую поддержку Украине и активнее использовать СМИ, демонстрируя, как Россия нарушает права человека и не способствует примирению. Второе предложение – об усилении пропаганды – кажется мне чрезвычайно опасным. Это спровоцирует новый виток конфликта и ответные действия российских властей.
Более перспективно предложение Ирвина Студина, президента Института вопросов XXI века. Он предлагает использовать индийские миротворческие силы для стабилизации ситуации в регионе. Индия имеет значительный опыт использования миротворческих сил и будет идеальной страной для решения задачи прекращения боевых действий, поскольку является нейтральной стороной в конфликте.
Давид Лысенко
