От внеочередного съезда Союза кинематографистов, состоявшегося на прошлой неделе, ждали многого. Но того, что случилось, не ожидал, пожалуй, никто. Чтобы президента Гильдии киноведов и кинокритиков исключили из союза «за раскольническую деятельность»? Самое поразительное тут, понятно, не в должности исключенного, а в формулировке.
Для тех, кому не довелось посмотреть самое рейтинговое за последние месяцы шоу из российской общественной жизни, вкратце рассказываю предысторию. В декабре состоялся съезд СК, на котором деятельность председателя СК Никиты Михалкова была признана неудовлетворительной, а новым председателем был избран Марлен Хуциев. Михалков на том съезде выступать и давать объяснения отказался, сославшись на его нелегитимность: выборы делегатов-де проходили с многочисленными нарушениями устава. Таким образом, СК фактически раскололся надвое. Суд первой инстанции удовлетворил иск, поданный Михалковым (в этом, впрочем, сомнений не было); ответчиками была подана апелляция. Однако, не дожидаясь завершения судебной истории, Михалков созвал собственный съезд, “внеочередной” и “чрезвычайный”, на который не явился уже Хуциев – по той же причине: нелегитимность процедуры созыва (по уставу съезд может созываться лишь решением правления СК, а Михалков решение принял единолично). Хуциев не только сам не пришел, но и своих сторонников призвал этот “михалковский” съезд проигнорировать.
В результате в Гостином Дворе, где собрались делегаты, царило почти полное единомыслие. За исключением тех немногих и особенно рьяных сторонников Хуциева, которые не вняли его призыву и явились-таки отстаивать свою правоту. В их числе был и Виктор Матизен, президент Гильдии киноведов и кинокритиков СК, неоднократно в самых резких выражениях критиковавший работу Никиты Михалкова на посту председателя СК. После своего краткого (и, в сравнении с прежними, довольно миролюбивого) выступления с трибуны Матизен был выведен из состава союза с формулировкой “за раскольническую деятельность”.
Съезд огромным большинством голосов и с изрядным воодушевлением продлил председательские полномочия Михалкова. До съезда, правда, Михалков во всех своих многочисленных интервью говорил, что пост ни в коем случае не примет, что устал, что ему это не нужно… Но когда огласили результаты голосования – поблагодарил и пост принял. И волей большинства пренебречь не смог, и отдать дело в неведомо чьи руки почувствовал себя не вправе. Лишь блеснула скупая мужская слеза.
Такова внешность событий. Подводных течений тут множество. Но что нам в них? Пусть юристы разбираются, какой из съездов менее легитимен. Пускай экономисты разбираются, насколько удовлетворительны ответы Михалкова на разгромный доклад ревизионной комиссии, зачитанный на съезде предыдущем. И кабы речь шла о расколе в профсоюзе слесарей, этими двумя аспектами можно было бы и ограничиться. Но тогда бы и резонанса такого не случилось. И штука не в том, что кино для всех нас является важнейшим из искусств. А в том, что оно – вообще – является искусством. И мерки здесь иные.
Раскол СК носит, разумеется, не столько экономический или юридический характер, сколько нравственный. Что понимают обе стороны. Это не спор за недвижимость или хозяйственную сферу – это идеологическая битва. Свободы и единоначалия. Либералов и консерваторов. Интеллигенции и государственников. Подобная формулировка кажется упрощением, ведь всё всегда обстоит много сложнее… Но так кажется лишь до тех пор, пока лично не убедишься, какую степень гротеска обрел этот спор.
Вот режиссура Марлена Хуциева, автора “Заставы Ильича” и “Июльского дождя”: всеобщее воодушевление, кулуарные споры до хрипоты, энтузиазм застрельщиков нелегальной маевки. Вот режиссура Никиты Михалкова, автора “Утомленных солнцем” и “12”: стройные ряды голосующих, проработка отщепенцев с высоких трибун, всеобщее желание наделить Главного как можно бóльшими полномочиями.
Никита Михалков – актер огромного таланта. Свои роли, раз за них взявшись, он способен играть месяцами, годами, нимало не утомляясь и выкладываясь по полной. Обаяние, убедительность, расслабленная мощь, готовая в любую секунду развернуться пружиной: всё это входит в набор первейших, обязательных умений профессионального актера. В былые времена актеров недаром боялись и в общество не допускали: для обычной жизни, за пределами сцены, подобная магия слишком опасна. И, вообще говоря, с точки зрения профессиональной этики подобные навыки использовать “вне работы” считается зазорным. Все равно что иллюзионисту подрабатывать трамвайным щипачом. Возможно, михалковские юристы правы, и с точки зрения гражданских, административных и всех прочих кодексов в нынешней ситуации прав именно он. Но с точки зрения кодекса профессионального он – шулер и прохвост. Потому что играет нечестно.
Последствия не заставили себя ждать; историки языка подозревают, что в России именно шулеры первыми начали называть друг друга “коллегами”. Давешнюю формулировку о “раскольнической деятельности” предложил Николай Бурляев, один из главных активистов минувшего съезда. Тут показательно даже не то, что его формулировку приняли, а то, что к нему вообще прислушались. В кинематографическом сообществе фигура Бурляева еще с начала 90-х – притча во языцех: почти черносотенец, ратующий за “братство славянских народов” и т. н. “православный патриотизм”. И уже одно то, что на “михалковском” съезде он оказался окружен вниманием и почетом, сильнее всех аудиторских проверок.
Есть вещи спорные, есть – бесспорные. Никита Михалков – персона сложная, объемная, в нем бурлит крутой замес из самых разных субстанций, от возвышенных до низменных. Виктор Матизен – человек, что называется, не из приятных, его легко не любить, хотя трудно не уважать. Но когда по одну сторону баррикад находится Марлен Хуциев, а по другую – Николай Бурляев, расстановка сил ясна, как в театре масок. Да, я знаю, что в жизни так не бывает и что “всё всегда обстоит много сложнее”. Но я знаю и то, что кино, к счастью, бывает черно-белым. Уже очень редко. Но бывает.
Алексей Гусев
