В апреле прошла выставка «Архитектура Петербурга-2009». К выставке был выпущен специальный каталог и «Архитектурный ежегодник 2007 – 2008». Кроме этого с лекциями выступали архитекторы Евгений Герасимов и Никита Явейн, которые я прослушал. В сумме все это составило «творческий отчет» активистов петербургской архитектурной корпорации за два года, прошедших с предыдущей выставки «Архитектура-2007», и произвело впечатление полного отсутствия архитектурных и градостроительных идей. Не каких-то новых идей, а вообще идей, пусть даже возрожденных старых, извлеченных из истории. Единственная идея – ублажать заказчиков и как можно больше строить. Это и есть концептуальный фундамент деятельности.
Главный вопрос остался без ответа
Потолкавшись три дня на выставке среди посетителей, послушав замечания и разговоры перед стендами и приняв в них участие, послушав реплики во время и после лекций, я, прежде всего, пришел к выводу, что основная часть посетителей выставки была в своих ожиданиях архитектурной корпорацией обманута. Это связано с тем, что знакомиться с экспозицией в Этнографический музей пришли самые заинтересованные в этом предмете петербуржцы. Случайно забредших сюда от скуки практически не было, а для заинтересованных главной и пока никак не решенной проблемой является взаимодействие старой и новой застройки в Петербурге. Все новое воспринимается – и закономерно – как порча ценной исторической среды, и потому от выставки и от встреч с “живыми” архитекторами ждали раскаяний в содеянном, публичной работы над ошибками, а затем объяснений по главной проблеме – как надо строить в историческом центре Петербурга и на его периферии, чтобы избежать дальнейшего уничтожения того, что чудом сохранилось.
При этом новостройки на периферии публику не слишком интересуют и практически не заботят: все привыкли, что “окраины”, окружающие конечные или предпоследние на ветках станции метро, застраиваются как бог на душу положит – хаотично и разностильно, будь то “Приморская”, “Ладожская”, “Гражданский проспект” или “Рыбацкое”. Это же отношение охватывает и строительство вдоль шоссе, выводящих из города. Когда Герасимов проектирует Кудрово, предлагает заурядную застройку территории Московской-товарной или павильоны 100 х 100 метров в выставочном центре в Шушарах, это не волнует никого – ни эстетически (потому что тут не эстетика, а черчение), ни культурно-исторически – потому что на бывших колхозных полях рос турнепс и не было памятников архитектуры, т.е. контекста.
Однако на главный вопрос ответа не было. На стендах были представлены вперемешку здания в историческом центре и на окраинах, стенды были посвящены отчетам отдельных архитектурных мастерских, причем были здания и нейтральные, и такие, которые нанесли явный вред – как, например, спроектированный мастерской М. Мамошина дом на пересечении Загородного пр. и Гороховой ул. Вместо того чтобы этот образец “строящего вандализма” и бессмысленной эклектики спрятать, его с гордостью вывесили на стенде.
Это же касается, например, и проекта мастерской “Литейная часть – 91” (руководитель – Р. Даянов), спроектировавшей здание на Московском пр., 97, – на том месте, где раньше стоял ДК им. Капранова, уничтоженный, хотя его можно было сохранить, затем построенный заново, но получивший фон в виде гигантских объемов высотой 80 м, которые двухэтажный новодел задавили, превратив его в тамбур.
Не думаю, что архитекторы не осознают главную проблему соотношения старого и нового. Но то, что они старательно уклонялись от принципиального разговора на эту тему, было очевидно. Любопытно было наблюдать, как нервничал Евгений Герасимов во время своей лекции, когда заговорил о спроектированном его мастерской доме на Невском пр., 152. “Максимально тактичное вхождение”, “разумный компромисс”, “счастье, когда можно работать в камне”… Да, камня тут побольше, чем обычно у Герасимова, однако высота, рисунок фасада, ритм членений, торчащие наружу остекленные эркеры высотой в три этажа, двойной высоты первый этаж с гигантскими окнами тройной ширины, очередная остекленная “шайба” на крыше, еще и украшенная остекленной башенкой с “крышкой”, – все это показывает, что говорить о “тактичном вхождении” не приходится. Поставлен жилой дом, который неправомерно привлекает к себе внимание искусственно созданной необычностью фасада, высотой и обилием стекла. Дом, который смотрится чужеродно.
Однако чувствовалось, как Герасимов нервничал, поэтому вместо того, чтобы честно сказать, что на этом месте до строительства здания был законный сквер со скамейками, где гуляли дети и пенсионеры, начал страшным голосом говорить о каком-то жутком “незастроенном участке”, где скапливались бомжи, алкоголики и наркоманы. Особенно забавно, что этот сквер площадью 0,35 га так по-прежнему и числится под номером 18.29 в приложении 1 (“Примерный перечень территорий зеленых насаждений общего пользования”) к Закону Петербурга “О зеленых насаждениях общего пользования” от 19 сентября 2007 г. То есть сначала был нарушен Закон “О зеленых насаждениях…”, а потом Герасимов с позволения всех инстанций контроля нарушил законы “тактичного вхождения” в среду.
Компьютерная архитектура
“Архитектурный ежегодник”, выпущенный Объединением архитектурных мастерских (как и каталог выставки), полезен тем, что дает возможность сделать заключение об общих основах того архитектурного стиля, который доминирует в современных проектах. Ирония заключена в том, что определение дано в статье профессора О. Явейна “О новой парадигме в архитектуре”, опубликованной в ежегоднике в разделе “Дискуссионный листок”.
Ключевое место статьи – мысли о том, что “сформировался пространственный язык, который у человека, пропитанного культурой современных архитектурных изданий, стал чем-то само собой разумеющимся, некой точкой отсчета, нереализованной мечтой, идеалом… Беда в том, что именно такие основания, идеалы, мечты совершенно несовместимы с самыми основами пространственной структуры Санкт-Петербурга”.
Генетически, согласно О. Явейну, эти журнальные образы восходят к мегаструктурам “дом-город”, “висячий город”, “город под оболочкой” и т.п., которые родились в 1950 – 1960-е гг. и у нас стали особенно популярны после выхода перевода книги Мишеля Рагона “Города будущего” в 1969 г. За 40 лет, как утверждает О. Явейн, новаторский образ архитектуры не изменился, и нынче одинаково думают и 20-летние, и те, кому за 60.
Тут важны два обстоятельства: во-первых, ясный генезис идеального образа современного здания, объединяющий людей с разницей в возрасте в 40 лет, во-вторых, мощная поддержка авторитетности этих образов современными архитектурными журналами, картинки в которых являются продукцией компьютерных программ. Результатом становится облик современной архитектуры, которую давно никто не рисует вручную, а которая заранее записана в 2D и 3D программах, сочиненных по книге М. Рагона или ей подобных. Под эти компьютерные программы уже подогнана промышленность стройматериалов, готовые рамы для остекленных фасадов и т.п. Эта компьютеризация погубила уникальность, оригинальность, творчество, проложив путь людям, у которых отсутствие таланта компенсируется знанием программного обеспечения.
Я уже упомянул фирму “А.Лен”, руководителем которой является С. Орешкин. Проект для территории СПбГУ ничем принципиальным не отличается от коммунально-бытового комплекса на Удельном пр. или 14-этажного офисного здания на мало кому известной Стартовой ул., а жилой комплекс (Каталог выставки. С. 11) почему-то напоминает пригородный магазин. Фирма “А.Лен” – это фабрика, где внешний вид будущих зданий машинно фабрикуется, исходя из известных идеалов, которые я бы назвал “журнальной архитектурой”.
Сказанное относится к большей части архитектурной продукции, представленной и в каталоге, и в “Ежегоднике”, по этой причине продукция столь однородна, а одно здание так похоже на другое. Фамилия человека, который жмет на кнопку компьютерной мышки, играет все меньшую роль. Поэтому гостиница на 137 номеров на Вознесенском пр., 6, рядом с домом Лобанова-Ростовского (проект Игл Групп, СПб, Григорьев и партнеры) представляет собой собрание всех штампов, включая двухэтажные витринные окна первого этажа, абсолютно чуждые стилю центра Петербурга (Каталог выставки. С. 53).
Поэтому торгово-развлекательный комплекс в Озерках, спроектированный мастерской “Головин & Шретер”, почти ничем не отличается от типовой продукции фирмы С. Орешкина или “Земцова, Кондиайна и партнеров”. Последних можно спутать с “Герасимовым и партнерами”, а автостоянку для выставочного комплекса в Шушарах по проекту Герасимова – с физкультурно-оздоровительным комплексом для загородного кампуса Высшей школы менеджмента в дворцово-парковом ансамбле “Михайловская дача” по проекту Никиты Явейна… И так до бесконечности. Между различными проектами иной раз не найти и пяти отличий. В целом эта “журнальная архитектура”, восходящая к компьютерным программам, и составляет интегральный образ “Дворца культуры им. 16-й Пятилетки”.
На этом фоне полной утраты индивидуальности чуть ли не выдающимися выглядят те проекты, в которых еще происходит интерференция “журнальной архитектуры” с мотивами петербургской. Получаются эдакие архитектурные билингвы. Таковы, скажем, жилой дом М. Рейнберга и А. Шарова для Малого пр. П.С., 79 – 83 (“дворец” длиной в три дома, нарушающий ритм застройки улицы), или бизнес-центр “Оскар” (Фонтанка, 13) архитектурной мастерской М. Северова.
Так что архитекторы врут, снимая с себя вину за облик зданий и перенося эту вину на инвесторов и строителей. Игнорирование контекста, установка на следование “журнальной архитектуре” – это на совести архитекторов. Они проектируют не для Петербурга, им рисует компьютер так, как нарисовано в модных архитектурных изданиях.
Вечный котлован
С этой точки зрения, кстати, один из самых возмутительных проектов – это проект нового строительства на территории “Михайловской дачи”. Возмутительна идея загубить новостройкой дворцово-парковый ансамбль. А уж то, какие новостройки для этого ансамбля придуманы в “Студии 44” Никиты Явейна, на мой взгляд, находится за пределами смысла: одно здание зачем-то имеет в плане форму кольца, другое – яйца, потом пирамида, потом пятиугольник, потом 9 прямоугольников, потом какой-то “зигзаг”… На лекции Явейн пытался объяснить логику такого проекта желанием игры. Понятно, что создавать “креатив” с помощью компьютера невыносимо скучно, но нельзя же демонстрировать вседозволенность так откровенно. Если уж вас сюда впустили, имейте совесть, сочините что-нибудь скромное, не претенциозное.
Из прочих скандальностей, которые нельзя не отметить, выделяется проект нового здания Музея железнодорожного транспорта (проектная фирма “К-7”), который РЖД, видимо, хочет переселить с Садовой улицы, из здания, специально построенного для музея, на Митрофаньевское шоссе. О проекте нового здания сказать нечего, важнее, что еще один музей выталкивают с насиженного места и еще одно историческое здание в центре, очевидно, решили переделать во что-то более прибыльное: может, в отель, может, в ресторан.
Есть еще проект создания двухэтажного подземного пространства под площадью Искусств (мастерская О. Романова “АМР”), где предлагается разместить чуть ли не музейную экспозицию и вход в Русский музей из-под земли. Первый и единственный вопрос, который возникает: зачем это все? Нетрудно представить себе гигантский котлован, оползни по всей территории площади, Литориновое море на дне котлована, сползающий в воду грунт по всему периметру (как это было на набережной Крюкова канала), трещины в фундаментах Русского музея, Михайловского театра, Филармонии и Этнографического музея. Странно, что после многолетнего непрекращающегося скандала со строительством второй сцены Мариинского театра и ушестерения (!) первоначальной стоимости, в том числе из-за сложностей с грунтами, попытки выкопать что-то грандиозное в самом центре города не прекращаются ни на один день. Все-таки велик написавший “Котлован” Андрей Платонов, какую универсалию русского поврежденного ума он запечатлел!
____________________________________________________
Каталог будущих скандалов:
Между тем, что было экспонировано на выставке “Архитектура Петербурга-2009” , и тем, что попало в каталог этой же выставки, нет однозначного соответствия. В зале можно было увидеть даже жилой комплекс на Шпалерной ул., 60, с его жутким остеклением, а в каталоге он отсутствует; нет в каталоге и спроектированного Р. Даяновым комплекса на Московском пр., 97. Из этого следует, что выставку сделали из имевшихся материалов, а в каталог поместили другие проекты.
Общий же вывод состоит в том, что в планшетах, поданных на выставку, не только отсутствовало раскаяние, но был вызов общественному мнению: вот вы считаете это уродством, а мы построили такое и будем строить и в дальнейшем.
Предисловие к каталогу написал архитектор В. Ухов, новый председатель Объединения архитектурных мастерских (ОАМ). “За последние два года в городе произошло множество событий скандального характера, связанных с архитектурой. В первую очередь, это крупномасштабные проекты с привлечением западных звезд первой величины. Эти крупномасштабные проекты пробуксовывают по разным причинам”.
Действительно, проекты Перро, Фостера и пробуксовывают, причем по разным причинам. Однако гораздо больше скандалов связано с петербургскими архитекторами: начиная от здания у Казанского собора по проекту М. Рейнберга и А. Шарова, объекта по проекту П. Юшканцева на Владимирской пл., дома “Аврора” Т. Садовского на Пироговской наб., жилого комплекса на Шпалерной ул., 60, Ю. Земцова и М. Кондиайна и кончая комплексом “Империал” на Московском пр. по проекту малоизвестного архитектора А. Дюндина. Который хотя и не входит в ОАМ и даже не является членом Союза архитекторов, все равно относится к современным петербургским архитекторам. Скандал стал уже неотъемлемой чертой архитектурной жизни, и игнорировать это обстоятельство – значит утаивать истину. Именно на таком утаивании и построен каталог.
Весьма характерен, например, тот комментарий, который в каталоге придан зданию М. Мамошина на Загородном пр., которое получило название “Статский советник”. “Объект, обозначив пропилеи на Адмиралтейство, находится в диалоге с окружающей застройкой, завершая комплекс Пионерской площади. Вентилируемые фасады решены в стиле неоардеко с использованием цитатных элементов ордерных систем (ионического и дорического). Сочетание оттенков фельзита, используемого для облицовки первого этажа, отсылает к традициям зодчества эпохи Возрождения. Итальянский керамогранит палевого цвета… близкий по оттенку к традиционной петербургской штукатурке, помогает вписать новое здание в архитектурный пейзаж Северной столицы”.
Тут почти все неправда, это просто набор красивых слов. Потому что, во-первых, объект находится в противоречии с другим угловым домом, ни в коем случае не образующим с мамошинским пропилеи, ориентированные на Адмиралтейство, стоящее в перспективе Гороховой ул. Для того чтобы создать пропилеи (так, например, оформлен вход на Пискаревское кладбище), нужно было проектировать здание хотя бы той же геометрии и без уродливой шайбы на крыше, не говоря уже о цветовом решении.
Еще разрушительнее контраст с двухэтажным классицистским зданием (Загородный пр., 37), и сказать, что новый дом находится с ним в “диалоге”, значит диалогом назвать кухонную ругань. Никакого “неоардеко” тут нет, это просто натасканные отовсюду “цитаты”, налепленные на фасад, чтобы как-то его оживить. Получился тот вариант эклектики, который вернее назвать винегретом. При этом в комментарии ни звука не сказано об оформлении угла дома остекленным цилиндром, увенчанным совсем уже запредельной “ротондой” – видимо, из числа тех готовых стройматериалов, которые залежались на складе застройщика. Не сказано, какое такое “неоардеко” собой представляет остекленная “шайба” на крыше. Так что читать каталог выставки надо с осторожностью.
Другим скандальным проектом, который выявил каталог выставки (именно в обнаружении секретных замыслов и заключена ценность таких каталогов), является проект реконструкции нежилого здания под административно-бытовой комплекс. Адрес здания дан с деловитой скромностью: Университетская наб., д. 7 – 9 – 11, корп. 5, лит. А. Говоря попросту, речь идет о здании университета, территория которого вообще табуирована для нового строительства. Между тем проект, предлагаемый проектно-производственной фирмой “А.Лен”, предлагает “8-этажное здание на платформе подземной двухэтажной закрытой автостоянки с пристроенной автоматической многоэтажной надземной автостоянкой… На 1-м этаже запроектированы помещения клиентского офиса, на 2 – 8-м этажах – помещения офисов для сотрудников. Площадь застройки – 752,3 кв. м. Общая площадь здания – 8406,2 кв. м, в том числе подземной двухуровневой автостоянки – 1246,9 кв. м” (Каталог выставки. С. 26).
Вид у 8-этажного здания самый простецкий: фасад из алюминиевого проката и много-много стекла. Кто собирается сидеть в этом офисе на территории СПбГУ, неясно, зато ясно, что 8-этажный билдинг впишется в невскую панораму как очередной торчащий и нарушающий несчастную “небесную линию” стеклянный монстр.
Наконец, обнаружился план строительства билдинга рядом с Академией художеств. Авторский коллектив во главе с О. Харченко (“Урбис-СПб”) планирует возвести тут новое здание (возле памятника архитектуры федерального значения), как минимум в два раза превышающее по высоте сам этот памятник – так называемый садовый корпус с портиком архитектора Михайлова 2-го (адрес: 4-я линия, 1 – 3; рисунок Харченко см.: Каталог выставки. С. 127). Заказчиком строительства в охранной зоне памятника архитектуры является государственное учреждение “Дирекция по эксплуатации зданий и финансово-хозяйственному обеспечению” в Петербурге, что и неудивительно, поскольку именно государство, а не бизнес и инвесторы, является инициатором уничтожения исторически достоверной среды Петербурга.
