Митьки называют его «красным директором». Более широкой аудитории он известен как поэт и глава издательства «Красный матрос». Человек «социалистически ориентированных жизненных устремлений», Михаил Сапего пятнадцатый год издает книги, будучи уверенным в том, что маленький тираж только увеличивает ценность продукта.
К столь нехитрой мысли в свое время его подтолкнул случайно найденный «артефакт» – карманный календарик за 1984 год с изображением Павки Корчагина и надписью: «Пусть книг будет меньше, но они будут лучше».
– Переносит ли человек-издательство Михаил Сапего те же экономические трудности, что и остальные участники книжного рынка?
– Наши трудности несколько иной природы, потому как “Красный матрос” давно приноровился существовать на периферии как издательского процесса, так и книжного бизнеса. Да это и бизнесом толком не назовешь. Скорее, этакие пароксизмы энтузиазма.
– Периферийность – позиция принципиальная? Или просто средств нет?
– Умение трезво оценивать свои возможности одно из лучших благоприобретенных качеств за все время существования “Красного матроса”. Тем более что в любом случае на первом месте всегда стояло решение задач творческих и лишь потом – поиск средств на их реализацию. То есть сперва ты открываешь для себя какого-то нового автора, либо натыкаешься на ослепительный текст, на чьи-то воспоминания, старую газету. Тебя это дело завораживает, и тогда ты начинаешь думать: как бы сделать так, чтобы не тебе одному эта красота была доставлена.
– Но раз книги издаются, их надо как-то реализовывать. Вы ведь не занимаетесь благотворительностью, не раздариваете весь тираж друзьям и знакомым?
– Часть тиража я действительно дарю своим друзьям и делаю это с удовольствием. В остальном… сама жизнь пропечатывает количество экземпляров на книжках “Красного матроса”. Скажем, до дефолта мы выпускали всего 2 – 3 книги в год тиражом в тысячу экземпляров каждая, и нам казалось, что это совсем немного. После августа 1998 года как-то само собой появилось число 500. В последние годы бывают книжки и тиражом в 200 – 300 экземпляров. В общем, по одежке протягиваем ножки. По счастью, есть книги-доноры, которые по не зависящим от нас причинам становятся более востребованными: они гораздо бойчее находят своего читателя, а потому с успехом могут переиздаваться по нескольку раз.
– Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы просчитать, что издаваемые “Матросом” дневник полуграмотной крестьянки Михайловой или репринт школьных прописей образца 1914 года не могут хорошо продаваться.
– Несомненно, я не такой прозорливец, чтобы с самого начала быть уверенным в том, что моя любовь к неким апокрифам и редкостям прошлых времен способна передаться всем читателям “Красного матроса” без исключения. Тем не менее, серия “Репринт”, равно как и историческая серия “Про…”, с некоторых пор сделались у нас магистральными направлениями: ищем редкие книги, реставрируем, дополняем их архивными фотографиями; работаем с уникальными воспоминаниями простых, что называется, “от земли” людей, сохраняем для истории их имена и судьбы.
По первости я это делал на свой страх и риск, но теперь с радостью отмечаю, что и такие книги находят своего вдумчивого читателя. Те самые 500 незримых собратьев, купивших все 500 экземпляров, – они есть на планете Земля! – и это придает нам сил и уверенности в правильности выбранного пути.
– Серия “Репринт” у “Красного матроса”, пожалуй, самая неоднозначная. Может, для вас подобные тексты и являются апокрифами, но очень многие усматривают здесь исключительно легкий стеб.
– Либо на голубом глазу заявляют: “Ой, ну надо же! Как гениально вы это придумали, сфабриковали!” За последнее время народ так плотно подсадили на все эти постмодернистские новоделы “а-ля нечто”, что многие теперь просто не способны поверить в аутентичность разысканных нами текстов. А иногда действительно сталкиваешься именно с таким вот печальным видом иронии. Дескать: “Ой, как забавно, ой, как смешно!” И тех, и других приходится убеждать, переубеждать.
– Получается?
– Не всегда. В любом случае, продолжая жить в условиях политической нестабильности и желания очень многих так называемых историков переписывать нашу великую-несчастную историю, лично я отдаю предпочтение именно таким книгам. Которые пусть и не претендуют на всеохватность и исторический академизм, но при этом содержат в себе истинный воздух эпохи.
– Только далеко не всем дано этот аромат уловить.
– Люди у нас замечательные. Но простодушие наших людей порой граничит не с преступлением, но… я даже не знаю, какое слово тут подобрать… Короче, как сказал замечательный человек Юлиус Фучик: “Люди, будьте бдительны!” А то я тут листаю учебники истории, которые изучают наши дети, – это же, как говорят митьки, просто страх и горе.
– Почему ваш “Матрос” – “Красный”? Это сознательно?
– Наш “Матрос” не случайно прозывается красным и корнями своими уходит в советскую ментальность.
– Пока власть Советов не рухнула, вы не были заметны в рядах ее защитников.
– А я не являюсь ярым защитником советской власти, так же как и в те годы не был каким-то ярым антикоммунистом. Лично мне кажется, что советский период, эти семьдесят с лишним лет, при всей их жесткости и во многом жестокости, в наши дни оказались не обагрены, а вымазаны кровью и нечистотами нынешних “людей от истории” и прочих так называемых специалистов. А это было героическое время! И огромное количество жертв (но не по Солженицыну, не по Волкогонову, не по Новодворской или Илье Глазунову и Радзинскому), конечно же, тоже было.
Вот только даже самые безвестные, самые невинные жертвы этого периода причудливейшим образом оказались как бы на одном алтаре. Эти жертвы небессмысленны и небесцельны, чего, к сожалению, не скажешь о жертвах режима нынешнего.
– За последние 20 лет у нас оказалась масса перековавшихся коммунистов.
– Я думаю, что эти коммунисты на самом деле таковыми никогда и не были. А были такие… как у Сергея Жарикова из “ДК” в стихе, посвященном Горбачеву: “поет соловьем, балует нас чечеткой, а на самом деле оборачивается теткой…” – в общем, политические транссексуалы.
– Вы их, значит, осуждаете?
– Подобного рода миграция всегда неизбежна. Когда в трудную годину речь заходит о серьезном, роковом для человека выборе, он, если не имеет каких-то настоящих корневых принципов, поступает либо как дурак, либо как мерзавец. То есть либо по простодушию своему не ведает, что творит: ему что коммунисты, что анархисты, что яйцеглисты. Или же он негодяй, который прекрасно знает, где и какие правильнее носить брюки и на какую сторону ширинка.
Но я не обвиняю этих людей. Это в самой сущности человеческой прописано – сколько есть живет человек, столько каждый сам для себя решает эту задачу.
– Существуют авторы, которых “Красный матрос” не стал бы издавать ни за какие деньги?
– Наверняка такие люди есть, но до сих пор они на меня не выходили. Слово “красный” действительно очень хорошо срабатывает.
– Тем не менее, скандальное “Письмо президенту” (то есть Путину) Михаила Берга “Красный матрос” издал.
– По своим политическим взглядам Берг скорее мой оппонент, нежели соратник. Другое дело, что сама книга тогда мне показалась весьма своевременной. Хотелось чуть-чуть снять налет лака с персоны нашего президента, культ которого в то время крепчал изо дня в день. В этом смысле ничего кроме как уважения к гражданской позиции автора я не испытывал, при том что его взгляды все-таки разнились с моими.
– Каким образом “Красный матрос” уживается и умудряется примирять друг с другом красноармейца Зырянова(1) и “ОсумБезовцев”(2)?
– Конечно, случись невероятное, и боец Зырянов вдруг взял бы, да и воскрес, он не подал бы руки не только большинству представителей творческого сообщества “ОсумБез”, но и некоторым митькам тоже. Но сегодня мы имеем дело не с самим Зыряновым, а с литературой о нем. По большому счету я и сам не знаю, насколько, образно выражаясь, широка душа у “Красного матроса” и сколько всего туда может вместиться. Что же касается “ОсумБезовцев” – они все очень талантливые люди. Лично меня они в первую очередь научили бороться с ханжеством. Научили не стать бескровным маразматом.
– А чему вас научили митьки?
– Митьки и теперь продолжают меня учить. Как это ни парадоксально в условиях сегодняшней общеизвестной дезинтеграции, они научили меня прежде всего любви. Любви, которая если она есть, то уже не может закончиться в одночасье, превращаясь из “любви за что-то” в “любовь вопреки чему-то”.
Я третий десяток лет с митьками, и сейчас, глядя на своих собратьев и понимая, что мы все не вечны и несовершенны, отчетливей видится главная, на мой взгляд, цель митьков нынешних. В том виде, в котором группа сегодня пребывает. И заключается она в том, что, пока ноги нас еще носят, а в головах еще витают какие-то идеи, следует не себя (группу “Митьки”) сохранить (хотя, и это не помешало бы), а сохранить митьковское.
– Что такое “митьковское”?
– В данном случае “митьковское” это прилагательное. К примеру, можно верить в Бога или не верить в Бога, но тем не менее совершенно определенно в мире существует божественная музыка. Так и с митьковским… На мой взгляд, прежде всего митькам следует продолжать пытаться аккумулировать здоровые идеи, призвав под свои знамена всех людей доброй воли – самых разных взглядов и талантов. Иначе – богадельня и смерть. При этом я, конечно, понимаю, что у многих людей накопилось к митькам известное количество претензий.
– Не знаю, как насчет претензий, но то, что некоторые мои знакомые перестали ходить к митькам после того, как из мансарды на Правды они переселились в апартаменты на Марата, это есть факт. То ли стены там слишком белые, то ли унитаз слишком работающий, то ли ремонт слишком евро.
– В тот момент, когда митьками в очередной раз решался вопрос “быть или не быть?”, имелась замечательная возможность уйти в подвалы и котельные, дабы не выстраивать какие бы то ни было отношения с властью. Лично мне кажется, что подобное очищение новым андеграундом, которое неизбежно возникло бы в отсутствие белых стен и работающего унитаза, могло привести к тому, что дальнейшая судьба митьков сложилась бы иначе. По крайней мере мы бы не получили тот раздрай, коего нынче не утаишь. Но все вышло как вышло.
Внутрипартийная дисциплина лишает меня возможности дальнейшего комментария – “Митьки” это вам не “Красный матрос”.
– Помимо книгоиздательской деятельности вы: а) пишете стихи; б) посещаете “блошиные” рынки, где на последние деньги приобретаете всевозможные шмудаки(3). Так?
– Точно так.
– Идиотский вопрос: а зачем вы все это делаете?
– По счастью, стихи я пишу редко. Будь Сапего чуть более плодовит, многие авторы рисковали бы не появиться на страницах изданий “Красного матроса”. Ибо, как показывает жизненный опыт, большая плодовитость находится в некоей функциональной связи с тщеславием и с самомнением. А так как я по своим убеждениям минималист (соответственно, не люблю толстые книжки, даже если они все из золота и суперталантливые), то пишу коротко и мало. Отсюда мое участие в “Красном матросе” как автора вполне себе гомеопатическое: раз в 5 – 6 лет издаю свой сборник из нескольких десятков трехстиший.
– А как насчет шмудаков? Еще можно понять приобретение “артефактов”, которые могут стать предметом исследования для новой книги. Однако множество собранных вами вещей обладают исключительно антиутилитарными свойствами.
– Вполне возможно, но порой это за гранью моего собственного понимания. К примеру, я собираю солдатские портсигары. Как показать их людям? Одно дело, когда ты держишь его в руках – вертишь, открываешь, разглядываешь выцарапанные на крышке корявые надписи и буквально физически ощущаешь, насколько это драйвовая вещь. Что за этим портсигаром, зачастую вкривь и вкось сделанным безвестным солдатом Красной армии, стоит жизнь человеческая. Его нельзя просто положить под стекло – чтобы понять, насколько эта вещь ослепительна, ее надо держать в ладонях…
Да я собираю самые разные странности, но нам не дано предугадать: где, что и когда всплывет и каким образом. Например, я в самом смешном сне не мог представить, что сама жизнь возложит на меня, как на издателя, тему Владимира Ильича Ленина. Точнее – Ленина в восприятии народа (крестьян, красноармейцев, детей, домработниц и т.д.). Тем не менее, эта тема словно бы преследует меня. И я уже не могу бежать от нее, наоборот – сам постоянно что-то ищу. Собственно персона Владимира Ленина, вся мифология ленинианы и представления о вожде людей, живших в ту эпоху, не просто примиряют меня с этим человеком – я осознаю, что он и теперь живее всех живых. Здесь без всякой иронии на этот счет.
– Вы можете себе представить ситуацию продажи бренда “Красный матрос”?
– Разве что с обременением: на условии, что после продажи меня возьмут в “Красный матрос” хотя бы уборщиком. Шучу, конечно… Это моя жизнь, и поздно уже оглобли разворачивать. Тем более что сейчас у меня скопилось множество интереснейших воспоминаний самых разных и самых простых людей: их переживания, их слезы, радости, боль.
Пока есть силы, очень хочется вернуть этих людей из небытия, именно эта работа со временем выходит у “Красного матроса” на первый план. Потому что без прошлого жить нельзя, а без прошлого простых людей, коими и мы сами являемся, – невозможно. Очень важно попытаться понять или хотя бы просто зафиксировать, как жили люди, с которыми совсем недавно ты, может быть, ехал в одном вагоне метро, а сегодня их уже нет.
Что чувствовала в начале прошлого века крестьянка Оськина, муж которой вернулся с империалистической войны слепым… О чем думал советский моряк в Атлантике в тот день, когда на борт корабля пришла радиограмма о смерти его матери… Все это, собственно, и есть Мы. Это то, что делает Нас родными людьми.
