Мой добрый знакомый и коллега ещё по древне-сменовским временам Кирилл Легков вступил со мной в полемику , что само по себе, конечно же, прекрасно. И я с радостью откликаюсь на дружеский полемический вызов.
Правда, с самого начала вынужден немного огорчиться – не за Кирилла, разумеется, а за себя. Дело в том, что в первых же строках своего возражения на мой текст «Так было – так будет, или Непопулярный прогноз на ближайшее будущее» автор честно признаётся: «Хочу ответить. Поделиться простыми мыслями. Даже не возразить — потому что не могу сказать, что понял все намеки, аллегории и отсылки. Тем более выводы».
Что ж. Мне остаётся только посыпать пеплом остатки шевелюры и попытаться утешиться тем, что многие из прочитавших мой текст в ходе его обсуждения выказали явственные признаки отчётливого понимания всех его «намёков, аллегорий и отсылок».
Впрочем, как мне показалось, основная трудность, с которой столкнулся Кирилл Легков в ходе своего возражения, связана даже не с тем, что он не понял всего того, что написал я, а с тем, что он не вполне отчетливо осознал сказанное им самим. В частности, не увидел, как одни его утверждения вступили в противоречие с другими, в итоге не позволив автору сделать сколь бы то ни было внятный конечный вывод, место которого оккупировал внезапный риторический гэг: «Может, еще народу переписку Энгельса с Каутским почитать?» Что ж. Может, конечно, и почитать. По крайней мере, для того, чтобы научиться дискурсивно корректно, то есть логически упорядоченно, излагать свои мысли.
Итак, первым делом Кирилл Легков заявляет:
«Я тоже думаю, что ничего хорошего из нынешних протестов не выйдет», потому что его лидеры «далеки от народа»; «А народ еще дальше от них. А люди наши перемен не хотят». Ибо обитатели Скотного двора готовы на революцию исключительно ради материальных благ – условного «сахара»: «Если сахар будет — то хорошо. Так сахар и сейчас в магазинах есть. Сахар есть — значит, все в порядке»; «Так и с выборами. Большинству ничего не надо», оно хочет лишь «есть шашлыки и культурно отдыхать на замусоренной природе».
Как мы видим, автор по сути признаёт, что лидеры, выводящие на улицы заведомое меньшинство (которому важны не только «шашлыки», но и «выборы»), — ведут это меньшинство на заведомую бойню и поражение. И именно потому, по мысли Легкова, «ничего хорошего из нынешних протестов не выйдет». Но раз не выйдет ничего хорошего, значит – по логике – выйдет что-то плохое. А значит, те, кто выводит на улицы людей ради плохого – делают плохое дело.
Но это – «по логике». Если же рассуждать не логически, а настроенчески, то вполне можно – как это и делает Кирилл Легков – тут же воскликнуть:
«Даниил Коцюбинский пишет, что протестанты, которые обращают к власти свои «коленопреклоненные холопские мольбы», должны были обращаться не к Кремлю, а к народу. А разве они не обращались к народу? Как раз обращались. К той его части, кто хочет перемен, новой жизни, справедливости. И народ, который хочет справедливости, эти призывы как раз услышал. Это очень смелые люди. Поэтому их немного. Смелых всегда очень мало».
И далее: «…симпатичное мне меньшинство есть. Этот год показал: новые люди, образованные, умные, не зашоренные, способные заниматься политикой, решать проблемы, гласно их обсуждать, бороться за права граждан и за свои права, — очень быстро появляются, если им дать законную возможность это делать».
Итак, и те, кто выходит на улицы, и те, кто их туда выводит – одинаково симпатичные и, в общем, вполне прекрасные люди, делающие общее прекрасное дело.
Не стану придираться и долго пояснять, что, когда я говорил о том, что оппозиция обращается не к народу, а к самодержавному правителю, я имел в виду не обращение с призывом выйти на митинг (ясно, что этот призыв был адресован народу, а не Путину), а то, к кому были обращены основные митинговые требования. А они в очередной раз были обращены к власти (что само по себе просто подтвердило факт её, этой власти, легитимности, «настоящности»), а не к народу. А ведь народ можно было, например, призвать добиваться отставки власти, которая, как пишет сам же Легков, «нарушила закон». Ведь если власть регулярно нарушает закон, какой смысл от неё требовать что-либо, кроме немедленного ухода в отставку?
Не стану я акцентировать внимание и на вполне наивной оговорке автора (касательно «новых не зашоренных людей» — «…если им дать законную возможность заниматься политикой…»), воскрешающей в памяти анекдот: «— Ваша собака любит сосиски? – Любит! Да кто ж ей даст!»
В том-то и дело, что никто никаким «не зашоренным людям» никакой «возможности заниматься политикой» давать не собирается. И десятилетиями биться на эту тему в кремлевскую стену с воплями и стонами – без толку. И сам же Легков, вроде, это признаёт, но…
Но, повторяю, не стану делать акцент на недопонимании Кириллом сути сказанного мной, а равно сути политической борьбы в авторитарном государстве.
Обращу внимание на другое. Если первая из процитированных мною мыслей Кирилла Легкова однозначно называет прошедшие протесты по своим последствиям «нехорошими», а вторая содержит выражение однозначной симпатии автора к организаторам и участникам этих «итогово нехороших» протестов, то перед нами не что иное, как «настроение вместо логики».
С настроением же спорить, увы, невозможно. Если человеку очень хочется «по-бурсацки» побузить, чтобы слить накопившееся раздражение, получить законную (она же «незаконная») порцию розог и затем отползти в угол с чувством мазохистского самоудовлетворения, то бессмысленно с таким человеком «спорить».
Надо просто понять, что в данном случае рулит тот самый «закон замещённого (то есть мнимого) конфликта», который лежит в основе сохранения любой внутренне противоречивой социальной группы и который направлен не на изменение системы, а на её упрочение. Ибо такой фальшивый конфликт одновременно даёт возможность угнетённым «низам» эмоционально разрядиться, а «верхам» – подтвердить своё физическое превосходство, после чего наступает очередной период «принудительного покоя/застоя» (подробнее – тут). Именно по этой причине профессиональные заводилы протестных выступлений последних лет, начиная с Навального и далее по списку, как и положено козлам-провокаторам, неизменно выходят сухими из воды, в то время как многие из спровоцированных ими на уличный бунт рядовых участников – получают реальные уголовные сроки. Деятельность таких «лидеров оппозиции» прямо выгодна власти, которая получает возможность организации регулярного и безопасного для себя слива протестной энергии в песок, а заодно профилактически устрашает на ближайшее будущее всех «особо бойких» и недовольных самодержавно-тюремным режимом.
Обо всём этом я и написал в статье, с которой вступил в полемику Кирилл Легков. Однако вместо того, чтобы возразить этим моим аргументам по существу, Кирилл просто произнёс краткий панегирик «оппикам» (лидерам протеста), которые, по его убеждению, отнюдь не «прикормлены властью», а напротив, честны, смелы и устремлены к законности.
При этом неизбежно возникающие вопросы – как объяснить тот факт, что эти «оппики» выводят людей на заведомо провальные митинги, а равно как объяснить, что рядовых участников «массовых беспорядков» потом сажают, а их организаторов оставляют на свободе, – Легков просто оставляет без ответа. И, как можно понять, поступает так не потому, что не может на эти вопросы ответить, но потому, что не хочет этого делать. А не хочет – потому что пишет текст «настроенческий», а не аналитический. И, чтобы не портить себе настроение, не спешит задаться «неприятными» вопросами.
По той же «настроенческой» причине, а не по причине недостатка журналистского опыта (которого Кириллу не занимать!) мой оппонент «недопонял» и ту часть моего текста, в которой говорилось о гипотетических условиях торжества в России либеральной адженды.
Не стану долго цитировать неточный и, как мне показалось, несколько сумбурный пересказ Кириллом Легковым моих мыслей. Просто скажу, что я отнюдь не считаю, что «если нашим людям предоставить программу на тему «Как нам жить дальше?» и озвучить «узнаваемый «народом» четкий позитивный лозунг, который должен объяснить, как страна должна выйти из самодержавной реальности», то все в народе и стране изменится».
Моя мысль заключалась скорее в том, что никакого «либерального праздника» на нашей российской улице в обозримом будущем вообще не предвидится и что авторитарная стабильность пребудет, как минимум, до тех пор, пока нынешний самодержавный правитель продолжит, на мнимое горе марионеточным «оппикам», находиться в «топике» власти.
В подтверждение этой мысли я перечислил те необходимые (по сути чудесные) условия, при которых либеральная повестка дня могла бы – чисто теоретически! – быть в России возможной. И пояснил, что для этого необходимо было бы почти невероятное сочетание, как минимум, трёх условий.
Во-первых, авторитарная власть должна была бы в ситуации наступившей стагнации «расслабиться» и допустить очередной «провал по самодержавному рейтингу» (как это уже бывало в 2005, 2007, 2011 и 2018 гг.).
Во-вторых, оппозиция должна была бы в этом случае, вместо того, чтобы де-факто легитимировать власть очередным потоком уличных челобитных (получая в ответ «легитимными» же дубинками по башке) – потребовать немедленной отставки самодержавного правителя, что – в условиях его «просевшей» легитимности – вполне могло бы привести к началу процесса «раскола в верхах» и последующему обвалу авторитарной системы в целом.
В-третьих, чтобы не повторить трагический идиотизм 1991 года, когда страна просто вместо «не настоящего царя» выбрала «настоящего» и в итоге получила реставрацию империи, – к моменту политической атаки на власть оппозиция должна уже успеть внедрить в социум новые позитивные идеи. То есть идеи принципиально нового обустройства страны и регионов, из которых она состоит.
Сразу подчеркну: абстрактная идея «демократии» и «честных выборов» заменить собой новую позитивную адженду не сможет. И не только потому, что содержательно пуста, а и потому, что нарушает непреложный «закон Гераклита», пытаясь повторно зайти в ту воду, которая уже давно утекла. Нужна, одним словом, «новая живая оппозиционная вода».
Накануне революции 1991 года народ протестно воодушевлялся образом «Ельцина и демократии», в которых разным группам мерещилось что-то «приятное своё»: кому – исторический реванш над сталинизмом, кому – наоборот, тотальное «наведение порядка» (по сути, «новый Сталин»), кому – просто свобода слова, выборов и прочих политических радостей. И всем без исключения – «изобилие, как в Америке».
Накануне следующей либеральной волны (если, повторяю, признать её возможность) общество должно загореться мечтой о «жизни не по Путину». То есть вместо «вертикали власти» – парламентская республика сверху донизу, вместо «единой России» – свобода развития регионов без кремлевской опеки и т.д.
Без этого привлекательного «проекта будущей свободной России», на одних антиедроссовских кричалках, оппозиция – даже в условиях вдруг просевшего самодержавного рейтинга – не выкатит на улицы миллионную волну гражданского общества и не спровоцирует раскол в «верхах».
А это значит, что, скорее всего, России таки придётся просто ждать того момента, когда нынешний самодержавный цикл закончится «сам собой» и «сам собой же» случится раскол в «верхах», которые примутся делить «наследство вождя». В этом случае они неизбежно поделятся на конкурирующие кланы, каждый из которых будет вынужден обратиться к народу за поддержкой в ходе очередных выборов. На сей раз – в условиях конкуренции властных элит – по определению свободных.
И здесь случится, наконец, то чудо, которое до тех пор случиться шанса не имело и в которое почему-то не верит уважаемый Кирилл Легков, верящий при этом в «честных хоббитов»… виноват, «оппиков». В одночасье народ забудет о «шашлыках с сахаром» и пробудится для настоящей политической активности. Как это было в период Перестройки.
Но вот к чему в итоге придёт пост-Россия, зависит во многом от того, какие «программные заготовки» будут к этому времени припасены коллективной оппозиционной мыслью, притом отнюдь не в Москве, а в каждом из российских регионов.
Даниил Коцюбинский
