31 декабря 1999 года Борис Ельцин объявил, что уходит и оставляет исполнять обязанности президента Владимира Путина. Через три месяца – 26 марта 2000 года — Путин стал президентом России.
Решили собрать впечатления о том Путине – 20-летней давности. Не только 2000 года. Но и вокруг этой даты. Чтобы посмотреть, кто и что ждал от Владимира Путина, кому каким он тогда казался (начало – тут).
В начале 2000 года газета «Комар» решила, что нашла ответ на вопрос, какими мотивами руководствуется Путин, в рассказе детского писателя Леонида Пантелеева «Честное слово». И предложила читателям адаптированную к условиям 20-летней давности версию этого рассказа.
Честное слово Володи П.
Как-то летом я зашел в Кремль и устроился в садике – я не знаю, как он называется – около белой церкви. Была у меня с собой интересная книга, я засиделся, зачитался и не заметил, как наступил вечер. Когда в глазах у меня зарябило и читать стало совсем трудно, я захлопнул книгу, поднялся и пошел к выходу.
Вдруг я остановился. Мне послышалось, что где-то в стороне, за кустами, кто-то плачет.
Я свернул на боковую дорожку – там белел в темноте небольшой каменный домик. А около стены стоял маленький мальчик и, опустив голову, громко и безутешно плакал. В потемках я не сумел как следует разглядеть его лицо. Я только помню, что нос у него был большой и в веснушках, и что штанишки у него были коротенькие и держались не на ремешке, а на таких лямочках, которые перекидываются через плечи и застегиваются где-то на животе.
Я подошел и окликнул его:
– Эй, как тебя зовут мальчик?
Он сразу, как по команде перестал плакать, посмотрел на меня и сказал:
– Володя.
– Что с тобой?
– Ничего.
– Как это ничего? Тебя кто обидел?
– Никто.
– Так чего ж ты плачешь?
Ему еще трудно было говорить, он еще не проглотил всех слез, еще всхлипывал, икал, шмыгал носом.
– Давай пошли – сказал я ему. – Смотри, уже поздно.
Я хотел взять мальчика за руку. Но мальчик поспешно отдернул руку и сказал.
– Не могу.
– Что не можешь?
– Идти не могу?
– Как? Почему? Что с тобой?
– Ничего, сказал мальчик.
– Ты что – нездоров.
– Нет, – сказал он, – здоров.
– Так почему же ты идти не можешь?
– Ну, что вы – не понимаете? Мы играем.
– Да с кем же ты играешь?
Мальчик промолчал, вздохнул и сказал:
– Не знаю.
Тут я, признаться, подумал, что, наверное, мальчик все-таки болен и что у него голова не в порядке.
– Послушай, – сказал я ему, – что ты говоришь? Как же это так? Играешь и не знаешь – с кем?
– Да, – сказал мальчик. – Не знаю. Я на скамейке сидел. А тут какие-то большие ребята подходят и говорят: «Хочешь с нами играть?» Я говорю: «Хочу, а во что?» – «В выборы». Стали играть, меня привели сюда и сказали, что я должен стоять здесь пока меня не сменят. Я сказал: «Хорошо». Мне сказали: «Дай честное слово, что не уйдешь и не перестанешь поддерживать».
– Ну?
– Ну, я и сказал: «Честное слово».
– Ну и что?
– Ну. И вот. Стою-стою. Поддерживаю-поддерживаю, а они не идут.
– Так, – улыбнулся я. – И давно они тебя сюда поставили?
– Еще светло было.
– Так чего же ты тогда стоишь?
– Я честное слово сказал…
Я уже хотел засмеяться, но потом спохватился и подумал, что смешного тут ничего нет и что мальчик совершенно прав. Если дал честное слово, так надо стоять, что бы ни случилось – хоть лопни. А игра это или не игра – все равно.
– Вот так история получилась! – сказал я ему. Что же ты делать будешь?
– Не знаю, – сказал мальчик и опять заплакал.
Мне очень хотелось ему как-нибудь помочь. Но что я мог сделать? Идти искать этих глупых мальчишек, которые взяли с него честное слово, а сами убежали домой? Да где ж их сейчас найдешь… Они уж небось поужинали и спать легли.
А человек стоит и слово держит. В темноте. И голодный небось…
– Ты, наверное, есть хочешь? – спросил я у него.
– Да, – сказал он, – хочу.
– Ну, вот что, – сказал я, подумав, – ты беги домой, поужинай, а я пока за тебя постою тут.
– Да, – сказал мальчик. – А это можно разве?
– Почему же нельзя?
– Не вам же я слово давал. И вы не мой начальник.
Я почесал затылок и сказал:
– Правильно. Ничего не выйдет. Я не могу снять тебя с караула и освободить от слова. Это может сделать только начальник…
И тут мне в голову пришла счастливая мысль. Я подумал, что если освободить мальчика от честного слова, снять его с караула может только начальник, так в чем же дело? Надо, значит, идти искать этого начальника.
Я ничего не сказал мальчику, только сказал: «Подожди минутку» – а сам, не теряя времени побежал к выходу…
Ворота еще не были закрыты. Я стал у ворот и долго поджидал, не пройдет ли мимо какой-нибудь крупный или хотя бы рядовой политик. Но, как назло, ни один начальник не показывался на улице. И вдруг за углом, на трамвайной остановке я увидел его круглую голову и не очень ладную фигуру. Кажется, еще никогда в жизни я так не радовался, как обрадовался в эту минуту. Сломя голову я побежал к нему, схватил за руку и закричал:
– Сергей Вадимович! Минуточку! Подождите! Сергей Вадимович!
Он оглянулся и с удивлением на меня посмотрел и сказал:
– В чем дело?
– Видите ли, в чем дело, – сказал я. – Тут в саду, в Кремле стоит мальчик. Он не может уйти, он дал честное слово… Он очень маленький… Он плачет…
Сергей Вадимович захлопал глазами и посмотрел на меня с испугом. Наверное, он тоже подумал, что я болен и что у меня голова не в порядке.
– При чем же тут я? – сказал он.
Но когда я немножко подробнее объяснил ему, в чем дело, он, подумав, сказал:
– Хорошо, идемте.
В темноте мы с трудом отыскали мальчика. Он стоял на том же месте, где я его оставил, и опять – но на этот раз тихо – плакал. Я окликнул его. Он обрадовался, а я сказал:
– Ну. Вот, я привел начальника.
Увидев командира, мальчик как-то весь выпрямился, вытянулся и стал на несколько сантиметров выше.
– Товарищ караульный, сказал начальник, – я приказываю оставить вверенный вам пост и освобождаю вас от данного вами честного слова.
Мальчик помолчал, посопел носом и сказал:
– А у вас какое звание? Я не вижу, сколько у вас звездочек…
– Я генерал.
– Мы же не в войну играем, а в выборы, – сказал мальчик. – Какая у вас должность?
– Я депутат.
– Это не та должность, – горько сказал мальчик. – Депутат не может отдавать приказы.
Я понял, что мальчик-то прав и бросился обратно, искать настоящего начальника.
Я нашел ее довольно скоро. Один блеск ее шубы говорил о том, что она – настоящая начальница. Я подумал, что это убедит моего мальчика.
– Валентина Ивановна! – остановил ее я. – Там, в саду плачет маленький мальчик. Он дал честное слово какому-то большому мальчишке…
Когда мы пришли в сад было уже совсем темно.
– Володя, – сказал я ему, – вот это самый настоящий начальник.
– А вы кто? – спросил мальчик. – У вас какая должность.
– Я заместитель премьера, – сказала Валентина Ивановна. – И я разрешаю тебе идти домой.
Мальчик надолго задумался. А потом сказал огорченно:
– Нет, я не могу. Вы тоже не можете освободить меня от слова.
– А кто может?
Мальчик думал очень долго. А потом сказал:
– Президент.
– Но у нас нет президента.
– Значит никто, – сказал мальчик. И заплакал.
– Не плачь, – сказал я ему. – Скоро у нас будет президент. И он освободит тебя от данного слова.
Мальчик кивнул.
– А тебе не страшно стоять здесь и ждать?
– Я не боюсь, – сказал мальчик.
Я посмотрел на его веснушчатый нос и подумал, что ему действительно нечего бояться. Мальчик, у которого такая сильная воля и такое крепкое слово, не испугается темноты, не испугается хулиганов, не испугается и более страшных вещей.
А когда он вырастет… Еще не известно, кем он будет, когда он вырастет, но кем бы он ни был, можно ручаться, что это будет настоящий человек.
Я подумал так, и мне стало очень приятно, что я познакомился с этим мальчиком.
И я еще раз крепко и с удовольствием пожал ему руку.
Леонид Пантелеев, адаптация Сергей Балуев
1941-2000
«Комар». Газета народного удивления. №23. Февраль 2000 г.
