Решила помыть машину. Мало того что она залеплена противной городской серой грязью, так еще сверху живописные белые потеки, как будто в ней ездят восставшие из ада-2, сочащиеся мерзкой слизью из соли и еще какой-то дряни, которую по разнарядке сверху всю зиму заботливо спускали на проезжую часть.
Мойщик на мойке посмотрел на машину и внутрь нее тоже. А там ничего такого особенного не было – просто шкурка от новогоднего мандарина прилепилась к ветровому стеклу изнутри, ну и еще кое-что по мелочи. «Твою мать!» – крикнул он вдруг несдержанно. Ушел в противоположный угол мойки и припал лбом к гофрированной стене. Стоял так минуты три, наверное, овец считал. Даже не знаю, почему он так близко к сердцу это принял – наверное, что-то личное… Успокоился и продолжил: «Твою мать, ну почему у всех баб такие грязные машины?», чем мгновенно подорвал мою веру в собственную уникальность.
Еще он твердо сказал, что машину надо не то смазать жиром, не то обезжирить, я не поняла, но подумала, вдруг опять психанет. И сказала – делайте что хотите. Все равно рада, поскольку опять нашлось килограмма полтора потерянных вещей, в том числе резиновые сапоги в цветочек и другие замшевые на шпильке.
К сожалению, несколько позже выяснилось, что он навсегда выкинул пепельницу и все зажигалки, а также огромный кованый ржавый гвоздь от старинного собора, который служил талисманом и если что-то нужно проковырять. Две пары солнечных очков швырнул в багажник – фасон, видимо, не понравился. Туда же бросил разделочную доску, а я обычно рисую на ней в пробках. Диски сложил по алфавиту, а на переднем сиденье укоризненно разложил белоснежную мягкую тряпку, смоченную в каком-то вкусно пахнущем шампуне, – надеется, что я буду ею на досуге протирать педали. Ну-ну…
Теперь осталось только колесики переколесить, и все! Тоже жду сюрпризов…
Ирина Бондаренко
