Когда-то давно мы делали ракеты. Ракеты кончились, а гордость за них осталась. Еще остался защитный рефлекс: надо технологии свои беречь и потенциальному врагу не показывать. Об этом еще в 1999 году был принят закон о защите интеллектуальной собственности, предписывающий «введение единого реестра результатов интеллектуальной деятельности». И с этого же времени в стране периодически возбуждаются дела против ученых, пытающихся или будто бы пытающихся передать результаты своей интеллектуальной деятельности за границу (список этих ученых представлен в русской Википедии в статье «Дела против ученых в современной России»).
У некоторых из этих осужденных интеллектуальная деятельность сводилась к мониторингу открытых источников, а про осуждение других в тучные двухтысячные любили говорить “it’s only money” – как будто этот аргумент что-то оправдывает. Но вот деньги кончились – а законы остались. И даже обросли разными подзаконными директивами.
Прекрасную директиву издал ректор Санкт-Петербургского госуниверситета. На сайте cogita.ru выложен скан его приказа от 1 октября текущего года о том, как должна работать учрежденная 1 сентября внутриуниверситетская комиссия экспортного контроля. В приказе перечисляются подлежащие экспертизе документы и определяется ее предмет. Так вот подлежат этой самой экспертизе заявки на гранты зарубежных и международных фондов, проекты контрактов с иностранными контрагентами, отчеты по международным грантам, материалы докладов на международных конференциях, публикации в международных журналах, а также программы обучения иностранных граждан.
Предметом экспертизы является в основном наличие в материалах государственной тайны, а также их принадлежность к области двойных технологий. И вроде бы это даже логично: есть федеральный закон – и национальное достояние этот закон неукоснительно выполняет. Смущает только одно: эта замечательная охранная грамота действует не только в отношении технарей и естественников, в исследованиях которых действительно могут попадаться двойные технологии, а в отношении всех ученых, работающих в университете. То есть статья “О некоторых аспектах трансцендентальной дедукции категорий в первом издании “Критики чистого разума” (если, конечно, автор пожелает напечатать ее в каком-нибудь Philosophische Rundschau) тоже подлежит экспертизе. На предмет двойных технологий и гостайны.
Смешно. Однако ж автор должен будет тащиться с распечатками этой статьи в главное здание, сдавать их какой-нибудь регистрирующей секретарше и терпеливо ждать результатов экспертизы. Проще сразу отказаться от печатания. Ну или от экспертизы – кому как нравится.
Правда, в указе присутствует еще один предмет экспертизы: проверка на наличие сведений конфиденциального характера. Именно на нарушении конфиденциальности строится обвинение, предъявленное в Архангельске историку Михаилу Супруну: он собирал сведения о спецпереселенцах, вывезенных по окончании войны из Германии в Архангельскую область, – да еще и на западный грант собирал. Прокурор говорит, что ученый не об исторической истине пекся, а хотел составить базу конфиденциальных данных. Видимо, чтобы продавать ее потом на рынке. Открытое письмо в защиту Супруна размещено в разделе “Наука” на сайте polit.ru.
Но самую яркую интерпретацию университетского приказа дал декан филфака Сергей Богданов. Он сообщил “Эху Москвы”, что в университете “всегда существовал так называемый первый отдел, который осуществлял некоторые государственные функции защиты информации. Ничего нового по сравнению с тем, что было раньше, не произошло, в очередной раз появился приказ, который всегда возникал по линии первого отдела”.
Еще раз для тех, кто не уловил: первый отдел был всегда. Девяностых годов не было. Никто не работал свободно по западным грантам. Никто не печатался в западных журналах. Что бы ни считала сидящая в Италии пользовательница kattly, которая и подняла в ЖЖ эту дискуссию. Загляните, там интересные комментарии.
