Заставит ли все возрастающий поток подделок произведений искусства принимать меры, чтобы его остановить? Кто должен этим заниматься? На вопросы «Города 812» отвечает Елена БАСНЕР, известный специалист по русскому авангарду, консультант аукционного дома Bukowski’s, один из авторов нового метода определения подделок.
– Действительно среди русского авангарда много подделок? Каковы масштабы бедствия?
– На сегодняшний день они сокрушительны. Русский авангард стали подделывать, как только возник спрос на него. А он появился еще в начале 1960-х после первых западных выставок Михаила Ларионова, Натальи Гончаровой, Казимира Малевича. Через несколько лет появились подделки. Быстрый рост произошел на рубеже 1980 – 1990-х годов, когда у нас состоялись большие выставки Малевича, Кандинского и других художников с серьезными каталогами. Качество подделок заметно улучшилось.
Когда в 2000 году в Русском музее мы готовили капитальный каталог выставки Малевича, у меня были сомнения, стоит ли публиковать увеличенные фрагменты, оборотную сторону холстов и подробности, связанные с живописной техникой. Увидев вещь, глазом попасть “в краску” можно, но для подделывания надо знать технологию художника. Музей решил, что для научного издания необходимо принципиально раскрыть какие-то основы творческого метода художника, и произошел новый скачок в изготовлении подделок.
– А что исследователи – они точно знают, где оригинал, а где подделка?
– На наших глазах рождается какая-то альтернативная история искусства: за авангард уже столько донаписали, что возник расходящийся круг ссылок уже на не вполне достоверные вещи. Исследователи, не имея возможности проверить всю цепочку, считают их подлинниками. Эталонной базой владеют всего несколько музеев в мире, и попасть туда, чтобы поработать с ней, непросто.
Совсем недавно, в этом году, в Финляндии, в городе Турку прошла выставка “Круг – линия – точка. Русский авангард из частных коллекций”, где не было ни одной подлинной работы.
– Но биографии ведущих мастеров авангарда хорошо исследованы специалистами.
– Да, время создания Малевичем первого, исторического, варианта “Черного квадрата” известно до дня – по версии Александры Шатских, это 8 июня (по старому стилю) 1915 года. Но у художников в начале ХХ века не было секретарей, которые записывали их жизнедеятельность по часам. Разумеется, какие-то произведения остались за кадром.
– Кого из русских авангардистов подделывают больше всего?
– Малевич, Кандинский, Попова. Впрочем, сейчас подделывают практически всех классиков – Татлина, Эль-Лисицкого, Клюна, Родченко, Степанову. Да и следующий круг – и Нину Коган, и Веру Ермолаеву. В общем – уже всех, от кого сохранилось хотя бы имя.
– Кого подделать проще, кого сложнее?
– Ошибочно мнение, что беспредметную живопись подделать легче. Специалист, зная, как данный художник строил пространство своих картин, как работал с фактурой, всегда почувствует фальшак. Например, в определенных случаях Малевич работал тоненькой кисточкой, как чеканщик. Не ждите от меня подробностей. Не буду помогать изготовителям подделок.
Русские авангардисты относились к своему труду, как к служению, и это чувствуется в картинах. Для меня Попова – всегда узнаваема. Иное дело, что сложно формализовать свои ощущения. И тогда на помощь приходят технологи. Но и здесь при традиционных методах исследования существуют свои сложности. И сейчас существуют пигменты, идентичные прежним. Так что поймать поддельщиков можно главным образом на их ошибках. Например, красный кадмий стали использовать в производстве краски начиная с 1909 года, и его не может быть в картине, допустим, 1905 года.
Или пресловутые титановые белила, которые на Западе начали использовать в 1930-е годы, а до нас они дошли где-то в пятидесятые. Некоторые наглецы используют акрил, получивший широкое распространение в качестве красочного связующего всего лет 40 тому назад. Или еще более свежий ПВА.
Но если “фальшивоизготовитель” не взял компрометантных красок, то фальшак уличить гораздо сложнее. Глаз видит подделку, и личный опыт говорит то же самое, но объяснить словами я этого не могу.
– И как тогда быть?
– Меня давно интересовали объективные критерии датировки живописи ХХ века. Моя коллега Анна Васильева поделилась со мною мыслью, что главное здесь – не пигмент, а связующее. Мера деструкции масла дает информацию о времени создания картины. За сто лет оно полностью высыхает и дальше уже не меняется. Для датировки картин ХХ века это можно использовать, составив таблицу деструкции по известным эталонам.
И тогда я обратилась к Андрею Крусанову, архивисту, историографу, автору многотомного научного труда “Русский авангард”. Он химик по первому образованию, и для него главный аргумент – документ и химический анализ. Он пришел к выводу, что естественно состарившаяся вещь и искусственно состаренная не имеют каких-либо объективных, сущностных различий. То есть если искусственно состаривать вещь – “феном, в духовку, на балкончик” и далее по кругу, – то деструкция масла будет в принципе такой же, хотя, конечно, поддельщику трудно точно попасть в дату, и это можно обнаружить.
– То есть этот метод не работает.
– Но вместе с Сергеем Фелицыным, доктором геолого-минералогических наук, они обнаружили более верный метод – по изотопному составу связующего. После начала ядерных испытаний (1945 год) изотопы неприродного происхождения распространились по всему свету. К техногенным изотопам относятся стронций-90 и цезий-137, и очиститься от них невозможно. Лен, из которого производится масло для связующих в красках, накапливает эти изотопы из окружающей среды. Они должны находиться в краске, произведенной начиная со второй половины ХХ века.
Мы провели эксперименты примерно на 400 эталонных образцах – точно датированных фрагментах красок. И только в одном случае не смогли определить дату изотопным методом. Если картины не касались реставраторы, то в ранних образцах нет стронция и цезия.
– Вы получили патент на свое изобретение?
– В 2007 году.
– Кто-то заинтересовался этими работами?
– Сначала мы работали только на личные средства. Сейчас встрепенулись аукционы и некоторые коллекционеры, напуганные валом подделок. Но я-то наивно думала, что крупнейшие аукционные дома бросятся за нашей работой.
– Почему не бросились?
– На мой взгляд, по той причине, что иссякает ручеек безупречно подлинных работ русского авангарда. Появление неизвестных произведений из тройки – Малевич, Кандинский, Попова и других авторов первого разряда – сенсация. За пять лет, прошедших с начала применения “изотопного метода”, я знаю только три таких случая.
– Ваш метод пригоден для масляной живописи. Как быть с другими техниками?
– Сделаны некоторые проработки по акварели и темпере. Но для создания изотопных “линеек”, пригодных для других техник, нужны огромные базы эталонных материалов. Их, как и оборудование для исследований, может предоставить только государство.
Следующая идея – посмотреть, как сказалась на составе материалов промышленная революция рубежа XVIII – XIX веков. Тогда, вероятно, появится возможность датировать произведения и, соответственно, выявить подделки за последние 200 лет.
Но за эти пять лет я не заметила интереса к нашей работе со стороны чиновников.
Вадим Шувалов
___________________________________________________
Мы все часовые у Мавзолея искусства
Подделки искусства больше относятся к философии искусства, нежели к области права. Дело не в том, что подделке ровно столько лет, сколько самой творческой мысли. А в том, что порой подделка элегантно превращается в произведение. Почти в истину.
Той же порой происходит и вечный конфликт: “Не беда, что за подделку дают полрубля. Беда, если за нее дают в морду”. Но именно эти новеллы как раз относятся к функциональным обязанностям милиционеров.
А настоящие “новые работы” признанных авторов внезапно появляются, обрастают генезисом и занимают место на стене. Проходит еще немного времени, и искусствовед объясняет нам, почему это глубоко и навечно. А рядом, возможно, притаился настоящий автор и горько ухмыляется. Обидно. Ведь стоит ему обоснованно признать свою руку, как “охи” и “ахи” тут же стихнут. Вот тут и надо задавать вопрос: “А отчего же вы тогда наслаждались?” Получается, глаз вторичен.
На Невском проспекте в Доме книги был куплен мною достойный альбом живописи – “Графика русских художников от А до Я”, издательство “Слово”, 2002 год. А на 246-й странице обнаружена акварель “У Мавзолея”. Акварель приписана Леониду Фейнбергу. Очевидно 20-е годы. Работа, как гласит подстрочник, из частной коллекции и воспроизводится впервые. Честно в этой информации лишь то, что этот “Фейнберг” частный и впервые. Остальное, увы, лишь тушь.
Работа над “Фейнбергом” началась зимой 1999-го года в однокомнатной квартире на Васильевском острове. При мне. Шла неспешно. Мастер сделал ее за вечер. После взял ее его знакомый антикварщик, приделал к ней историю, что было потом, я не знаю. А теперь мир договорился, что этот “Фейнберг” – настоящий. А репродукция в альбоме – поставила точку в факте. Раз в альбоме – это факт искусства.
Формально – это обман. Но если работа атрибутирована, прошла через взгляды знатоков и доставляет удовольствие тонкостями самого Фейнберга, тогда что?
Если главное – это экспертиза подписи на полотне, то, тогда не надо нам рассказывать за искусство. Наверно, в музеях не должно быть никакой информации возле работ – ходи и смотри. А то, подходим, читаем имя автора, и не поднимая головы: “Ах, какая красота!” Не так ли? И не о том ли усмехался Экзюпери устами Маленького Принца?
Евгений Вышенков
P.S.: Автор того “Фейнберга”, мой родной дядя Дмитрий Васильевич Вышенков, недавно скончался. Он был талантлив. Украсил многие частные коллекции. Но никогда не подписывался своим именем. Потому что не мог создать своего. Я его хорошо знал. Ему будет приятно.
