То, что сегодня протестная волна в США и на Западе в целом лишена перспективной повестки – не означает, что вся эта волна – просто «пена на поверхности».
Отнюдь. За экстремальными антирасистскими, антиполицейскими и «антимемориальными» выступлениями – в реальности не ведущими никуда, кроме роста ненависти людей с разными «идейными тараканами» в голове друг к другу – стоит нечто большее. То, что до поры до времени скрывается из вида.
А именно, стоит глобальный обвал имиджа «национальных государств» с их извечной державно-силовой, авторитарно-помпезной символикой.
Мало кто обратил внимание на то, с какой легкостью и с каким остервенением «желтые жилеты» атаковали Триумфальную арку и расположенный там музей, в частности, повредив статую Наполеона.
Но сегодня, когда в США сбрасывают с постамента памятники отцам-основателям государства и президентам, а в Финляндии всерьёз обсуждается демонтаж монумента спасителю отечества Карлу Густаву Маннергейму – впору задуматься: что это значит и что будет дальше?..
Конечно, можно сказать, что в США просто «соединились несколько травматичных факторов», а весь остальной мир, привычно идущий в фарватере американских социальных и политических мод, просто покорно тянется за новейшими заокеанскими трендами.
Отчасти это будет правдой. Действительно, США – законодатель мировых мод во всём без исключения, включая политику. И в США в одну гремучую смесь сегодня слилось разное.
Во-первых, реальный социальный контраст между черными/цветными – и белыми, который, несмотря на полную отмену сегрегационных законов, за истекшие 50 лет никуда не делся: люди с разным цветом кожи и разными общинно-культурными традициями в массе по-прежнему занимают разные этажи социальной лестницы, и никакого «смешения» в этом плане не происходит.
Во-вторых, усталость общества от дефицита социальных гарантий, начиная от отсутствия страховой медицины «как в Европе», продолжая отсутствием оплачиваемого отпуска для ухода за ребёнком и заканчивая отсутствие доступного высшего образования «для всех желающих».
В-третьих, накопившееся всеобщее раздражение излишне авторитарных и жёстких действий полиции (которые, в свою очередь, вызваны не только соответствующей полицейской традицией, но и тем, что в США легализовано частное владение оружием, а также тем, что конфликт полиции с криминальными группировками, зачастую расово-этнически окрашенными, стал своего рода «частью культуры повседневности»).
Наконец, в-четвёртых, озлобление антитрамповской части электората тем обстоятельством, что у Демократической партии накануне выборов так и не появилось внятного и убедительного контр-кандидата – что, как можно предположить, мощно подталкивает лево-либеральную часть американского общества к тому, чтобы попытаться дезавуировать и одолеть ненавистного хозяина Белого Дома посредством мощной «революционной артподготовки».
Но является ли то, что лежит на поверхности нынешнего протестного движения – активный, а порой даже агрессивный «антирасизм», – верным ответом на все эти вызовы?
Думаю, нет.
Если уволить всех полицейских и снести памятники Колумбу, Вашингтону и даже Линкольну (он ведь, как выясняется, тоже допускал вполне расистские высказывания!), черные в целом от этого богаче и успешнее не станут. А вот политически агрессивнее – станут. Потому что любая игра в «позитивную дискриминацию» ведет к тому, что социально депривированное меньшинство становится еще более ресентиментно напряженным. Ему как бы обещают, что скоро ему станет «так же хорошо, как успешному большинству», но этого не происходит, и в итоге фрустрация лишь нарастет.
И вместо мира и хотя бы формального равенства между людьми приходят уродливая конкуренция и ещё большая несправедливость. К слову, именно после президентства Барака Обамы (которого ведь выбрали не только за ум и талант, но в том числе и за цвет кожи – то есть в порядке «позитивной дискриминации» афроамериканцев) пришел также выбранный не за ум и талант, а просто «стилистически похожий на неорасиста» Дональд Трамп. То же, как можно предположить, случится и по итогам сегодняшних событий. Вместо мира и консенсуса – в обществе усилятся раскол и конфликтность.
Социальные вопросы «все миром», то есть в США в целом, – не решить. Это доказала программа Оbamacare, которая фактически «не пошла». О чём это говорит? О том, что в США больше не будет ни Франклина Делано Рузвельта, ни Нового курса. Время большого социал-этатизма прошло и в США, и в мире в целом. И то, что протестанты с такой легкостью рушат памятники отцам-основателям – лучшее подтверждение того, что культ большого государства – в прошлом. А значит, глобальные проблемы надо решать локально. В штатах и городах.
Но протестанты этого пока что не сознают. У них – вообще практически ни слова про региональный и локальный конструктив (если не считать экзотические проекты микрореспублик, вроде той, что возникла в Сиэтле, но они – явно не в центре протестного внимания). Как можно понять, протестующие в массе мечтают о «новом хорошем президенте США». Но это значит, что социальные проблемы (как и общеполитические) решены так и не будут, кто бы ни стал новым президентом страны. Ибо эти проблемы – заведомо выше его сил.
То же и с полицией. Здесь нужны спокойные и радикальные локальные реформы – подобно той, что несколько лет назад случилась в городе Кемдене (штат Нью-Джерси) несколько лет назад, где просто уволили всех полицейских, а потом набрали их заново, восстановив многих на работе, но поставив перед ними новые задачи – в итоге город из одного самых криминальных превратился в относительно спокойный, а отношения жителей (в основной массе – чёрных и латиносов) с полицией стали в целом доверительными. Нынешние же протестанты требуют «дефинансирования» полиции и замены её «социальными службами». Это – глуповатое и утопическое требование а ля большевистский лозунг «замены полиции народной милицией» (который, как известно, позволил большевикам сперва породить хаос, а потом под предлогом борьбы с ним установить диктатуру). И тем более глуповатое и утопическое, чем в более глобальном масштабе оно озвучивается. Ибо в каждом конкретном городе и штате реформировать полицию надо с учётом местной специфики.
Что до Дональда Трампа, то он в такой ситуации имеет шанс в итоге – несмотря на все свои фриковские «загогулины» – стать ещё более популярным, потому что когда протестанты отрицают по сути всё «белое» прошлое США, не предлагая взамен никакого конструктива, кроме позитивной дискриминации (affirmative action) цветных, они выглядят опасными радикалами, а Трамп – спасителем порядка и гражданской свободы.
И вот, когда всё это обнаружится, тогда, возможно, в США – а значит, и в мире в целом – случится инсайт. Станет ясно, что речь идёт не о кризисе «обществ, основанных на угнетении» и не о «борьбе за право черных на жизнь». А о том, что старая модель национальных государств, перманентно хворающих полицейщиной, милитаризмом и авторитаризмом – всем осточертела и больше не «зажигает».
И что на смену миру «национальных государств», которых всё больше «колбасит и плющит», должен будет прийти мир довольных собой и мирно сосуществующий регионаций.
Одним словом, Америке, думается, нужен не конфликтный Трамп и не конфликтное BLM. Ей нужен социальный консенсус на региональном и локальном уровнях на базе осознания общности интересов своих региональных домов. Но сегодня в США это пока что ещё мало кто понимает, насколько можно заметить.
Даниил Коцюбинский
P.S. Тот факт, что происходящее сегодня – не случайный протуберанец истории, и что перспектива возможного демонтажа США в их нынешнем виде (о которой сегодня стали активно писать наблюдатели, находящиеся в самой Америке – нарисовалась уже давно, отчасти подтверждаются фрагментами текста «Глобальный сепаратизм как преодоление «конца истории», или Что таит революция в маске?», написанного ещё в 2012 году, под впечатлением от приключившейся тогда за океаном предыдущей «недореволюции» под навзанием Occupy Movement:
«Особенность наступления революционной эпохи в том, что до последнего момента как будто ничто не предвещает грядущего катаклизма. Текущая реальность скорее напоминает многократно повторившуюся и смертельно надоевшую рутину, а не эксцессное преддверие большого идеологического скачка…
Помню, как в конце 2008 года, сразу после победы Барака Обамы на президентских выборах, я опубликовал текст, в котором, опираясь на описанные выше циклические закономерности, попытался спрогнозировать дальнейшее развитие событий: «Конец первого срока Обамы (а значит, и конец всех надежд, с ним связанных) по времени как раз совпадет с теми “двадцатью с небольшим годами“, которые требуются для вступления в жизнь очередного поколения молодых буревестников. А это значит, что примерно в 2012–2015 гг. мир ждет глобальное идейное потрясение и концептуальное обновление…» .
Этот прогноз, однако, не произвел тогда серьезного впечатления практически ни на кого из коллег, став просто еще одной из множества бездоказательных футурологических гипотез… Разумеется, предложенная…
<…>
И тем не менее регионалистские тренды ощущаются и в США. Помимо совсем мелких сепаратистских групп, существующих в разных штатах (в Новой Англии, на Юге и т.д.), в США есть сепаратистские силы, которые следует признать заметными политическими феноменами. На протяжении десятилетий функционирует Партия независимости Аляски (ее представитель в 1990 году был даже избран губернатором штата).
Существует Движение за независимость Гавайских островов, а в 1998 году губернатор Гавайев призвал гавайцев и других жителей островов «выдвинуть план достижения Гавайями суверенности».
Де-факто сепаратистские настроения проявляются в политической риторике и действиях индейцев — native Americans, в весьма специфической гражданской активности мормонов Юты, etc.
Но ярче всего дух американского регионализма проявляется в штате Техас. Здесь тема независимости перманентно присутствует в сознании не только политических маргиналов, но и многих граждан, а слоган «Не связывайся с Техасом!» — «Don’t mess with Texas!» — стал едва ли не общенациональным девизом штата, хотя, конечно, и не столь напряженным, как «Erin Go Bragh!» — «Ирландия навсегда!» или «Euskal Herria ez da salgai!» — «Страна Басков не продается!».
Тем не менее повышенный локально-патриотический градус Техаса порой вынуждает даже консервативных политиков этого штата апеллировать к антивашингтонским, сепаратистским чувствам сограждан.
В апреле 2009 года, например, губернатор Техаса Рик Перри, касаясь темы повышения налогов, сказал буквально следующее:
«Техас — это уникальное место. Когда мы вошли в состав союза в 1845 году, одним из вопросов было то, что мы будем способны покинуть его, если мы так решим. Вы знаете, я мечтаю о том, чтобы Америка и, в частности, Вашингтон уделяли бы [нам] внимание. Мы имеем великий союз. И нет абсолютно никаких оснований для его распада. Но если Вашингтон будет продолжать “показывать нос” американскому народу, вы знаете, кто знает, что может из этого выйти?..»
Стоит добавить, что вскоре после этого — осенью 2010 года — Рик Перри был переизбран на следующий губернаторский срок. В данном случае политик рискнул пойти на поводу у радикальных регионалистских настроений жителей штата — и в итоге выиграл. Возможно, ему придал смелости пример киноактера Чака Норриса, который незадолго до того заявил, что готов выдвинуть свою кандидатуру на пост президента независимого Техаса.
Проведенный вскоре после выступления Перри опрос показал, что 31% техасцев признали за Техасом право на отделение. При этом поддержку немедленной сецессии выразили 25%. В этой связи не должна показаться такой уж опереточной немногочисленная акция техасских сепаратистов, которая прошла 6 марта 2011 года в Остине в память о 175-й годовщине провозглашения независимости Техаса от Мексики. Собравшиеся потребовали от законодательного собрания штата принять закон, который позволил бы вынести вопрос об отделении штата на референдум. Главной претензией к Вашингтону стали «совершенно невыносимые» налоги, которые вынужден платить этот один из самых экономически развитых американских штатов, 25 млн граждан которого, по данным The Economist, производят такой же по объему ВВП, какой создают 140 млн жителей огромной и богатой ресурсами России.
Однако совершенно очевидно, что тема «невыносимых налогов» сама по себе сепаратистский дискурс породить не в состоянии. Недовольство штата политикой центрального правительства вполне может быть осмыслено в традиционных партийно-оппозиционных категориях. Иными словами, вместо того чтобы ставить вопрос об отделении, можно просто поддержать на следующих президентских и парламентских выборах кандидатов от оппозиционной партии, которые неизменно заявляют о своей готовности решить все наболевшие проблемы избирателей.
Следовательно, переход оппозиционной дискуссии в сепаратистскую плоскость означает, что государство начинает «трещать изнутри».
С особой остротой это обстоятельство стало очевидным, когда вслед за победой Барака Обамы на президентских выборах 2012 года во многих субъектах американской федерации начался массовый сбор подписей под письмами с требованием отделения этих штатов от США. «Анархия в США? Люди в 15 штатах подают петиции об отделении», «По меньшей мере 15 штатов ходатайствуют перед правительством США об отделении от страны» — такими алармистскими заголовками запестрели СМИ.
Количество штатов, в которых пробудилась сепаратистская активность, довольно быстро увеличилось и к утру 13 ноября уже превысило 20. Спустя неделю петиции были поданы от граждан всех 50 штатов. Общее число людей, поставивших подписи, превысило 700 тыс., а в семи южных штатах было собрано необходимое число подписей для получения официального ответа от администрации президента США.
В петициях, отправленных на сайт Белого дома, содержится требование «мирно предоставить» тому или иному штату «возможность выйти из Соединенных Штатов Америки и создать свое собственное правительство и независимое государство». И хотя пока речь идет лишь о сотнях тысяч, а не десятках миллионов подписей, ясно, что данное событие следует признать симптоматичным.
То, что тема анархии и сепаратизма вышла на авансцену американской политики, разумеется, неслучайно и вряд ли может быть объяснено лишь несогласием с бюджетно-налоговыми планами Белого дома, о чем уже успели написать СМИ.
Дело в том, что недовольство такого рода случалось в США и раньше, и не раз. Однако тема массовой сецессии как ответа на непопулярную финансовую политику Вашингтона стала актуальной впервые.
Таким образом, острейший моральный кризис «государства № 1», ярко проявившийся в связи с возникновением феномена Occupy Movement, имеет тенденцию к развитию и выходу на новый уровень, независимо от того, чем завершится данная инициатива радикально настроенных жителей нескольких штатов.
Особую значимость данной инициативе придает тот факт, что, помимо всего прочего, она, по сути, сбрасывает с корабля современности не только идею единого американского государства, но и двухпартийную политическую модель, являющуюся «двухцилиндровым мотором» всей американской политики.
Среди «штатов-подписантов» — те, кто традиционно считается оплотом как демократов (Нью-Йорк), так и республиканцев (Техас). И это неудивительно — коль скоро ни одна из «системных» американских партий не пытается осмыслить идею радикальной децентрализации американского государственного устройства, ее сторонники утверждают свою Agenda явочным порядком, поперек всех традиционных партийных клише и матриц.
Атакуя американское государство «справа», недовольные президентом Обамой сепаратисты, при всем своем идеологическом отличии от левых радикалов из Occupy Movement, по сути, развивают вместе с ними общую анархистскую линию в новейшей американской политике.
Таким образом, возможно, сегодня мы являемся свидетелями начала обретения протестным движением в США единой анархорегионалистской основы…».
Полный текст книги – здесь.
