Почему в Хабаровске народ упорно бунтует – при негласно-повсеместно-злорадном одобрении?
Почему продавщицы в петербургских магазинчиках вдруг с потаённым азартом спрашивают своих знакомых покупателей: «Ну, как там в Хабаровске-то?»
Почему никто не повёлся на сказку про борьбу хорошего царя с плохими боярами, которой явно решил – себе на голову! – порадовать своих возлюбленных пасомых кремлевский архипастырь?
Почему – при полном непротивлении злу насилием со стороны всех без исключения системных политиков, начиная от Явлинского и Дмитриевой и кончая Зюгановым с Жириновским – народ на улицах, сбиваясь в толпы и кучи, сам вдруг начинает стихийно скандировать то, что ещё вчера казалось совершенно немыслимым, как сухая вода или справедливая Россия: «Долой Путина!»?
Почему именно сейчас, после всех мыслимых и немыслимых политтехнологических триумфов, на президента РФ стало как-то особенно жалко смотреть?
Может, он что-то сделал не так?
Да, нет, вроде, всё так.
Не менять Конституцию Путин мог – он же ответственный хозяин земли русской, понимает, что ежели уйдёт – как тот конь с переправы – то сразу начнется смута, из которой «государство в его существующих границах» (сохранение коего – главная цель Кремля, по его же собственным словам) уже не выплывет.
Не мог он и не затыкать рот особо говорливым согражданам – чтоб остальным неповадно было. Ибо крамола всякий раз начинается с «невинных слов», а кончается-то вполне себе ужасными для государя и его державы делами.
Вообще, не супить грозно брови и «класть палец в рот» неблагодарным холопам, раздавая им, к примеру, деньги в разгар пандемии – ну, никак не мог отец наш родной, даже если бы и хотел! Ибо откусили бы неразумные дети отцу вместе с пальцем и что-нибудь ещё, например, голову. С народом-холопом любезничать нельзя. Можно только изредка с ним «калякать», как это делал глуповский градоначальник Фердыщенко. А в остальном – как у Пралинского из «Скверного анекдота»: «Строгость, одна строгость и строгость!»
И, самое главное, народ-то давно к этому всему привыкший и на всё это согласный.
Так кто ж виноват, что что-то нынче идёт не так, как до того двадцать лет шло – не кончалось?
Конечно, пиндосы!
И вот почему.
Здесь придётся употребить одно научное слово, которым проще всего характеризовать российскую национальную психологию – ресентимент. Этот термин придумал ещё в позапрошлом веке Фридрих Ницше, чтобы одним словом описать сразу целую грядку качеств, присущих т.н. рабской морали. То есть морали тех, кто несамостоятелен/несамодостаточен, кто реально находится – либо подспудно ощущает себя в рабстве у некого господина.
Зависть, ненависть, жажда реванша, формальное отрицание ценностей господина и тайная жажда завладеть ими, декларативный культ «доброты и смирения» и реальный культ силы и жестокости – таковы некоторые из тех черт, которые присущи «людям и обществам ресентимента».
Одним словом, чувство собственного достоинства и собственной значимости у ресентиментного субъекта напрямую зависит от степени значительности и величия объекта его зависти/ненависти.
Одержимое ресентиментом общество смотрится в «ненавистного господина» как в зеркало, стремясь во всём его громко отрицать и во всём же ему негласно подражать.
Таким объектом ресентиментных переживаний для России испокон веков был Запад – сперва Европа, последние 75 лет – Америка.
Именно в бесконечном копировании/противостоянии Западу Россия и развивалась, при этом стойко сохраняя свои исходные антизападные – самодержавно-холопские цивилизационные основы.
Последний пример стихийного и в то же время очень показательного подражания/отторжения – реакция России на коронавирус.
Решение о введении режима самоизоляции было принято в Кремле отнюдь не вслед за Китаем (хотя, казалось, бы РФ – ближайший сосед КНР), но лишь после того, как эта мера стала вводиться в странах Запада, в том числе в США. Декларированный акцент на региональном уровне ответственности за проведение антивирусных мероприятий также был «списан» Путиным с Запада. И ясно, что именно по этой причине кремлевские решения были расценены большинством населения страны как вполне легитимные, поскольку оно – это большинство – также привыкло, «если что», инстинктивно оглядываться не на Восток, а на Запад.
Но в то же время кремлёвские СМИ не уставали живописать ужасы пандемии в Европе и за океаном, а сами россияне в массе – убеждать себя в том, что на самом деле «мы идём другим, куда более надёжным антивирусным путём», что нас-то вирус не берёт, ибо боится и уважает! Хотя, конечно, завидовали и огорчались, когда узнавали, что в Европе и Америке правительства народу и бизнесу помогают, а у нас – шиш. Но всё равно посмеивались над «этими лохами – итальяшками-бриташками-америкашками».
Но тут уж ничего не поделать. Таков он, ресентимент – с элементарной логикой никогда не дружил и никогда не подружится.
Короче говоря, общество ресентимента ощущает себя полноценным и могучим, когда «зеркало зависти и ненависти», в которое оно непрерывно смотрится, показывает ему достойную этой зависти и ненависти картинку.
Но этим летом впервые за всю историю случилось страшное – по зеркалу ресентиментных троллей поползли трещины.
Америка вдруг в одночасье перестала казаться «настоящим господином» – таким, которому приятно строить козьи морды, на кого удобно сваливать ответственность за все свои беды и кому привычно подражать во всех новейших модах-устремлениях.
Оказалось вдруг, что американский президент «не пасёт поляну», что одна половина США люто ненавидит другую, что американцы вообще не знают, чего они хотят. Но самым для россиян неожиданным, наверное, явилось то, что американцы показали себя «ещё большими придурками, чем даже мы», когда кинулись громить витрины магазинов, свергать монументы отцам-основателям США, травить людей за инакомыслие и требовать от всех единомыслия, одним словом, «строить социализм в одной отдельно взятой стране».
Короче, Америка как «страна номер один» вместе со своим президентом Трампом и своей Статуей Свободы, вместо со своим долларом, Пентагоном, Голливудом (Голливуд, собственно, морально сгинул первым вместе с «делом Вайнштейна») и ВВП в глазах очень многих россиян как бы сдулась и схлопнулась. А точнее, перестала раздражать/очаровывать. Перестала казаться вечно успешным белозубо улыбающимся ковбоем, а равно боевитым Дядей Сэмом, властно указующим всем вокруг, что и как им надо делать и чего не делать.
И вот тут – внимание! – оказалось, что вместе с Америкой синхронные имиджевые потери в глазах россиян понесла и их собственная верховная власть.
В самом деле, если мы привыкли уважать «нашенького» за то, что он «поднял Россию с колен», что «не идёт на поводу у Госдепа», что «говорит с пиндосами на равных», что даже может, если что, нагло и безнаказанно вмешаться в «ихнюю» избирательную кампанию – то чего стоят все эти приятные нашему национальному уху слова, если «Америка уже не та»?
Стало быть, и «нашенький» – уже не тот. Так, что ли? Выходит, что так…
Вот и бунтует Хабаровск, вот и сочувствуют ему по всей России люди, которым, по большому счёту, до губернатора Фургала – как до монгольского Великого хурала. Вот и рождаются в толпах и кучках, собирающихся на улицах и площадях, строжайше запрещённые кричалки.
Одним словом, если в ближайшее время США не приведут себя в державное чувство, а продолжат куролесить и зажигать, роняя имидж «главной страны мира», на которую все истинно русские люди привыкли держать ревнивое равнение, «нашенькому» придётся очень грустно. И чем дальше, тем будет всё грустнее…
Даниил Коцюбинский
