Роман, по признанию его друзей, в жизни был совсем не похож на свой сценический образ. На публике – развязный, циничный. В жизни – тонкий и ранимый человек. Близкие – мама, сестра, жена, сын. О своем родном отце Роман никому не рассказывал. Зато его роль долгие годы исполнял известный питерский сексопатолог Лев Щеглов. Трахтенберг умудрился даже в свою официальную биографию вписать в графу «отец» Льва Моисеевича.
– Так это правда, что Роман был вашим сыном?
– Это давняя легенда, которую придумал Роман, чтобы мистифицировать средства массовой информации. Я подходил ему в отцы по отчеству (он Роман Львович) и по возрасту – когда он родился, мне было 22 года. Получилась красивая история – мальчик из интеллигентной еврейской семьи. Отец – профессор, занимается научной сексологией. А сын пошел по линии уличной сексологии. Роман придумал эту легенду в начале 2000-х годов, я пообещал ему, что не буду ее ни подтверждать, ни опровергать. Я и представить не мог, что получится такой глобальный розыгрыш, в который поверят многие.
– Вы общались в последнее время?
– У нас сложились приятельские отношения. В последние годы он стал несколько другим человеком. Часто советовался со мной, мы стали с ним вести беседы совсем не в его стиле.
– Что вы имеете в виду?
– Это были серьезные разговоры – без привычных шуток. Я думаю, что он переживал большой внутренний надрыв. Роман – человек очень тщеславный, хотел всего и сразу. В 90-е годы он почувствовал нутром, что скабрезность, развязность, хамство востребованы обществом. А в последние годы из этого имиджа хотел выпрыгнуть, но не смог. Сам начал этим тяготиться, но оказалось поздно.
– А что ему мешало?
– Он сам мне признавался, что не видит возможности зарабатывать деньги в другой ипостаси. Он не смог измениться совсем, но какие-то попытки все-таки предпринимал – стал меньше кривляться, говорить скабрезности. Даже игра с диетами и колоссальным похудением, мне кажется, тоже была попыткой изменить себя.
– Я с большим удивлением узнала, что он кандидат культурологических наук.
– Да, он защитил кандидатскую диссертацию. Тема была связана с русским фольклором.
– Он не говорил вам, чем на самом деле хочет заниматься в жизни?
– Он хотел писать сценарии для фильмов, писать серьезные книги. Но жизнь, увы, ему такой возможности не дала.
– Роман вам нравился как шоумен?
– Мы познакомились, когда он еще работал в “Хали-гали”. Это, кажется, был 1993 год. Он вызывал у меня неоднозначную противоречивую реакцию. Если бы периодами это не было бы по-настоящему смешно, то, на мой взгляд, это был бы ужас. Поэтому я не могу сказать, что я был поклонником его творчества. Отнюдь. Но было время, когда я сам приводил в “Хали-гали” иностранцев и москвичей. Поскольку то, что вытворял Роман, было безумно смешно. Сейчас эти представления не имели бы того успеха. Поэтому, кстати, его “Трахтенберг-кафе”, которое он открыл в Москве, благополучно почило. А вот тогда была какая-то востребованность… Еще были запретные темы. Это сейчас уже матерятся плотно и на улицах, и в школах. А в те времена Трахтенберг совершил некий взрыв, зажег очень неприличный, но яркий фейерверк. Тем более что все это было нанизано на шутки, анекдоты, нелепые ситуации.
– Как вы считаете, почему он так рано ушел из жизни?
– Настоящая жизнь всегда скрывается за фасадом. Я думаю, что он так рано ушел именно из-за душевной неустроенности. К тому же это состояние наслоилось на безумный ритм жизни – через день прямой эфир, постоянные корпоративы. Все собралось в кучу.
