Тотальные запреты – негодный способ борьбы даже с коронавирусом. Это теперь официально признано – ВОЗ поставила всем в пример самую ковид-диссидентскую страну – Швецию. Но общепланетарная борьба с вирусной перхотью посредством локдаунной гильотины – лишь частный, хотя и глобально яркий, случай всеобщего помешательства на идее безопасности.
Тотальная борьба за тотальный safe space стартовала в начале 2000-х и поначалу самонакручивалась вокруг «международного терроризма».
А потом пошло-поехало. Лихорадка запретов добралась до университетов, где стали нарождаться самопровозглашенные safe space.
А потом и вовсе стала мейнстримом, вызвавшим к жизни невиданный в истории опыт всемирной борьбы со смертью посредством «профилактики жизни»…
Сегодня слово безопасность – чуть ли не символ веры.
И все как будто позабыли в одночасье, что ещё со времен якобинского террора безопасность – это кодовое слово тоталитаризма.
Чем больше безопасности, тем меньше свободы. Это даже не аксиома, это теорема, которую легко доказать, поскольку безопасность – не что иное, как запрет на ещё не совершённое действие.
Абсолютная безопасность – абсолютная несвобода. Но абсолютная несвобода – это рабство. А рабство – это абсолютная незащищенность. И, значит, культ безопасности – это на самом деле культ беззащитности человека перед внешней силой, «раба» перед «хозяином» – неважно, властью или толпой.
Вот почему распространившийся по миру со скоростью вирусной пандемии культ safe space – это дорога в ад, по которой мы дружно топаем в видимых и невидимых намордниках, думая, что спасаемся от чего-то более страшного.
Но что может быть страшнее несвободы? Даже смерть бледнеет на ее фоне.
Даниил Коцюбинский
