Первая Мировая война, судя по всему, не могла не начаться, но воевать никто не хотел.
Глобальный мир ко второму десятилетию ХХ века становился таким удобным. Технический прогресс словно мчал человечество к безграничным свободам и счастью, сокращая расстояния трансатлантическими лайнерами, автомобилями, авиацией и радиоэфиром. Железные дороги росли, рассекая государственные границы. Коммивояжеры сдавали в багаж чемоданы, исследователи собирались в экспедиции, воротилы присматривались к новым рынкам, бедняки отправлялись в дальние страны в поисках лучшей доли. Синематограф представлял публике чувственные иллюзии и экзотическую реальность. Завтрашние солдаты враждующих европейских армий сидели за соседними столиками в кафе или проходили по одним улицам.
Когда война, дождавшись первого выстрела, началась, им ещё казалось, что она ненадолго. Что скоро можно будет вернуться домой и всё продолжить. Что-то продолжить. Или начать заново. Или всё бросить и уехать, телеграфируя по пути прощальные или обещающие встречу слова. Надо только закончить войну.
Сначала всем было ясно, чем она должна скоро закончиться. Но она продолжалась и продолжалась, меняя и отменяя все планы. Разрушая всё, к чему когда-то можно было вернуться. Пока не выдохлась, прислонившись к искорёженным останкам довоенного мира. Разбросав взорванные границы по континенту.
Первая Мировая война могла кончиться чем угодно. Но она кончилась через 31 год после первого выстрела двумя последними взрывами. Миром, в котором достижения технического прогресса пугают больше, чем обещают свобод.
Марина Шаповалова
