Кажется, в XXI веке гуманитариям, как никогда ранее (во времена всеобщей веры в то, что «знание – сила») жизненно необходимо быть востребованными не только в своих узких профессиональных кругах, но и в качестве «интеллектуалов вообще». Иначе может возникнуть неудобный вопрос. Вроде такого: «Что даёт обществу эпохи тотального консьюмеризма изучение философских сочинений Аделарда Батского?». Или такого: «Зачем миру пользы и комфорта знать, в чём заключается влияние поэзии Гюнтера на ранние ямбы Ломоносова?».
Ведь если и можно ответить убедительно на такие вопросы, то, как правило, получается очень многословно. Поэтому обычно гуманитарии на них не отвечают: не потому что считают их глупыми, а потому что вряд ли кто-то будет слушать их дольше трёх минут, а читать – дальше абзаца.
И потому сегодня требования к гуманитариям стали очень высоки: они должны не только разбираться в своих темах (зачастую узких и сложных), но и продуцировать некие «идеи для всех». Или хотя бы развивать старые. Условным «идеальным гуманитарием», универсальным ориентиром для достижения гум. успеха, можно назвать Мишеля Фуко. Он был одновременно философом, социальным исследователем и генератором важных общественных идей (примеров «Надзирать и Наказывать» и «Истории сексуальности», полагаю, будет достаточно). Наверное, каждый гуманитарий-учёный в XXI веке явно или в глубине души хочет быть похожим на Фуко: необязательно идейно, понятное дело, а просто повторить его успех и совместить в себе все три вышеозначенные ипостаси «идеального гуманитария».
В этом тексте будет показан не совсем удачный, на мой взгляд, косплей Фуко, участниками которого выступили несколько известных российских учёных. Как мне представляется, этот кейс позволяет задуматься на тему о том, нужно ли гуманитариям так отчаянно стремиться «вычистить» себя под Фуко?
Итак, 9 октября 2020 года на Youtube Шанинки (Московской высшей школы экономических и социальных наук) появилась запись дискуссии под названием: «Миф об империи: культурные практики современности». В аннотации сказано: «…мы обсудили, что такое имперское воображение и как миф об империи отражается в культурных политиках и практиках — прошлого и настоящего. Насколько велико влияние имперского наследия дореволюционной и советской России на Россию современную? <…> мы попытались вписать распад СССР в логику деколонизации и, наконец, задались вопросом, каково будущее имперских проектов в современном мире». Среди спикеров: Даниил Аронсон (кандидат философских наук, преподаватель теории государства в Шанинке); Гасан Гусейнов (доктор филологических наук, бывший профессор ВШЭ); Алексей Миллер (доктор исторических наук, профессор факультета истории Европейского университета в Санкт-Петербурге). Модерировала дискуссию Ирина Прохорова (главный редактор журнала «Новое литературное обозрение»).
Звучит это всё обнадёживающе и суперактуально. Ждёшь: сейчас три фундаментальных гуманитария (филолог, историк и философ) будут целых два часа – то есть подробно, во всех деталях – рассуждать об империи в заострённом ключе современности. Представят каждый свой взгляд, будут друг с другом спорить, а в споре, возможно, родится какая-нибудь новая истина, которая откроет глаза гуманитариям не столь именитым, да и вообще всем интересующимся темой профанам. Причем разговор заявлен именно о советском наследии в контексте деколонизации – а значит, он пойдёт о российском текущем моменте, а не о племенах Конго или о коренных американцах. Наверное, учёные будут говорить о нерусскоязычных территориях, взятых некогда российской державой железом и кровью, о том, что там происходит сейчас. Например, о Чечне: как там действуют «культурные практики» после двух последних российско-чеченских войн, антикадыровских митингов, преследований ЛГБТ и много чего ещё. Наверное, поговорят о свежем имперском триумфе: о Крыме и его жителях, в частности, о реакции на случившееся разных этнокультурных общин Крыма – например, русскоязычных крымчан с одной стороны – и крымских татар с другой. Наверное, будут рассказывать о национальных республиках: Татарстане, Башкирии, Тыве, Бурятии, Коми и других. Наверное, поговорят о статусе Сибири и сибирском областничестве (или даже сепаратизме). В любом случае должны будут много говорить о регионализме как базовом антиимперском тренде современного мира и России, в частности.
Спойлер: ничего этого не будет. В дискуссии о российской имперскости и деколониальности не будет ни слова о Чечне. Ни слова о Крыме и крымских татарах. Ни слова о сепаратистских тенденциях в Татарстане или в Сибири.
Вместо этого каждый из четырёх спикеров будет говорить одновременно о своём, узко-специальном – и ни о чём, пытаясь это своё узко-специальное «подтянуть» к заявленной теме «деколонизации» и «имперских культурных практик».
Филолог Гусейнов, например, будет говорить, что «через русский язык мы возвращаем очертание старой империи» [тайм-коды 6:02, 7:40], поскольку гегемония русского языка выходит за пределы страны: например, она может проникать в Украину или в Беларусь. А память о русском языке связана тесно связана с представлением о советском, поэтому национальные меньшинства, как полагает Гусейнов, не считывались в СССР как «советские люди» [7:02]. И далее – очередной дискурсивный апперкот, отправляющий зрителя-слушателя в когнитивный нокдаун: «Проблема не в имперском воображении, а в его отсутствии», ведь люди в России не желают говорить о проблемах правления, поскольку их вместо этого интересуют некие «”примордиальные” вещи, вроде экологической ситуации в регионе» [1:07:02].
Философ Аронсон будет рассуждать об империи как о глобальном и универсалистском феномене [12:12, 15:50]. Проект империи, по Аронсону, по своей ментальной силе схож с идеей человечества и легитимирует такие организации, как, например, ООН [тайм-код 16:50]. И потому, по Аронсону, когда горожане Рима выходят на площадь после вторжения США в Ирак, они проявляют себя как люди империи, чувствующими, что в их «человечестве» (то есть – согласно Аронсону, в «их империи») происходит что-то нехорошее [17:00].
Историк Миллер будет рассказывать о том, что люди в России сейчас существуют на развалинах двух империй – советской и российской. В России нет и никогда не было национального государства, считающегося атрибутом «государственной нормальности» в Евросоюзе. И поэтому, вместо вопроса: «Как построить национальное государство в России?» – в нашей стране идёт дискуссия о том, нужно ли реставрировать империю. А если нужно – то как? [23:10]
Всё это академически безупречное и политически самокастрированное обсуждение иногда прерывает главред НЛО Прохорова, стремящаяся хоть как-то оживить затеянную почтенными корифеями гум. наук «чисто игру в бисер» вбросами актуальных сюжетов. Главным среди них в данной дискуссии стал мусорный полигон в Шиесе. Прохорова назвала противостояние поморов московской свалке «стихийной регионализацией или стихийным краеведением». Ситуация, когда граждане выступили в защиту своей территории против империи, напомнила Прохоровой о давней истории крестьян за свою землю. И хотя класса крестьян больше нет, Шиес – это память о крестьянах и земле [40:20].
Конечно, здесь перечислены далеко не все векторы размышлений участников полилога. Замечу лишь, что этих векторов невероятно много для столь ограниченного хронометража и что всё это – очень разрозненные мысли, которые сложно объединить хоть чем-то, кроме слова «империя».
Гусейнов говорит о русском языке и иногда цитирует детские советские стишки.
Аронсон пытается с разных сторон описать «универсальную империю».
Миллер сосредоточен на представлении об империи, продолжающем сохраняться в России.
Прохорова, пытающаяся хоть как-то актуализировать разговор и стремящаяся не касаться при этом слишком острых национал-сепаратистских сюжетов, видит примеры «дезимперизации» в экологических бунтах, но все остальные участники обсуждения с ней спорят.
В частности, Миллер снисходительно поясняет, что о полигон в Шиесе – это частный, а не государственный «проект», поэтому здесь вообще сложно говорить об имперском факторе [50:15, 1:04:35]. Аронсон, коль скоро речь зашла об экологии, рефлекторно-мимолётом упоминает Грету Тунберг, но и Тунберг не удаётся обсудить детально – слишком уж далеко отошли от темы. А какая, собственно, тема была?
И тут, на мой взгляд, начинается (или кончается?) самое интересное. Фактически тема дискуссии «Миф об империи: культурные практики современности» сформулирована так, чтобы никто её не понял. Точнее, чтобы она была максимально многозначна и каждый понимал её, как хочет в рамках «мультидисциплинарности»: хочешь, говори о мифе, хочешь – об империи, а хочешь – о культурных практиках современности! Ни консенсуса, ни спора при этом не получается. А получается как в басне про Лебедя, Рака и Щуку – и примкнувшую к ним Телегу-Прохорову. Ну, или как в сказке про Пузыря, Лапоть и Соломинку – где все в итоге утонули. Утонула и дискуссия об империи, в которой так и не получилось поговорить ни российском, ни об общемировом актуальном. А именно, о начале конца эпохи больших национальных государств (по сути тех же «империй») – о чем на Западе говорят уже больше 20 лет кряду. И вряд ли таком уклонении от актуального были какой-то злой умысел или гражданское малодушие обсуждантов. Так в чём же проблема?
Проблема, полагаю, в исходном отсутствии цели обсуждения.
Если бы спикеры хотели поговорить о том, как менялось понятие «империя», что оно значит сейчас и в чём заключается сегодняшний миф об империи, то дискуссия приобрела бы филологический характер. Шанинка пригласила бы преимущественно филологов (возможно, Гусейнова тоже), и они бы вместе шуршали штудиями по исторической семантике, словарями Бака и Виноградова.
Если бы спикеры хотели поговорить о том, что империя означает «на самом деле», то дискуссия быстро бы свернула в русло философии, где бы обсуждались какие-нибудь античные, средневековые и более поздние философские труды.
Если бы спикеры хотели поговорить о том, какие империи бывают, как они рождаются, как умирают и что с ними происходит в современном мире, очевидно, нужна оптика исторического и политологического знания.
Но что обсуждали спикеры? Это так и осталось неясным. Империю или миф о ней? А если миф об империи – то какой именно? Ах да, есть же ещё антропологообразная приписка в названии: «культурные практики современности». Но рамки «современности» не указаны. Да и что такое «культурные практики», так и осталось неясным…
Нет цели обсуждения – нет и новой мысли. Несмотря на то, что дискуссия формально состоялась и её участниками были употреблены разные термины, вроде «дискурса» и «идеологии» – какого-либо понимания, увы, предложено так и не было. Специфические термины, характерные для современного «деколониального» дискурса, вообще не упоминались, и в итоге весь этот вектор обсуждения «повис».
Фактически перед нами – типичная для актуальной гуманитарной «игры в Фуко» видимость общественно значимой дискуссии, когда у спикеров изначально нет ни общего поля, ни общей точки приложения их интеллектуальных сил. Нет, например, никакого сомнения в том, что Гусейнов – уважаемый филолог и профессионал своего дела, но у него не было ни «оппонента», ни стимула, чтобы подробно и предметно поговорить о русском языке как колониальной силе и о том, почему его самого уволили из ВШЭ за «русофобию». Таких же шансов по-настоящему интеллектуально самораскрыться не было и у всех остальных дискутантов.
В итоге вы можете потратить два часа на дискуссию Шанинки в надежде услышать «новых Фуко», но в конце у вас в голове возникнет не система новых смыслов, а просто каша из «полумыслей», сформулированных наукообразным языком.
Но, может, «маятник Фуко» когда-нибудь качнётся в обратную от кашеобразных полумыслей сторону?
Дина Тороева
