Что мы видели весной 2014-го года в Украине, кроме известных событий – такого, что событием не стало?
Почти сразу после победы Майдана в Украину со всего постсоветского пространства, и не только, съезжались разные люди. Очень известные и никому не известные. Либералы. Бизнесмены. Журналисты и медийщики. Реформаторы. Управленцы. Профессионалы-специалисты. Политики. Боевики даже. Никто их не звал. Все приезжали сами. Все предлагали какие-то свои услуги. Большей частью безуспешно, правда.
Что это было?
Представьте: довольно значительная масса людей (определённо могу сказать, что их были сотни, если не больше) снимается вдруг с мест, оставляет свои дела и устремляется в страну, где только что произошла смена власти и ожидается переформатирование государства. Добавим: в условиях внешней агрессии и разрушенной экономики.
Повторю: их никто не звал. Им всем, одновременно, пришла в голову мысль, что им есть дело до происходящего в Украине. Что их опыт окажется полезен и востребован. Они сами так решили. Сами готовы были предложить свои идеи и себя для исполнения некой работы.
Что здесь интересного и, между прочим, нового, если учесть массовость?
Не знаю, как назвать явление в целом. На уровне отдельной личности такое отношение к политическому процессу в другой стране и к возможности своего участия в нём я бы назвала «проектным мышлением» в сочетании с инициативой. Но массовость здесь – нечто новое в социальном плане.
То есть, мы видели, что люди, в большинстве не имевшие цели стать частью народа Украины и занять некие позиции во властной иерархии, относятся к процессу её реформирования, защиты суверенитета, подъёма экономики и т.д., как к проекту, личное участие в осуществлении которого – в общих интересах.
Казус Саакашвили в этом смысле может служить отрицательным примером потому, что принятие гражданства ради участия в проекте было обусловлено принимающей стороной. Личные же связи Саакашвили с Украиной – совсем не общее явление, поскольку другие кандидаты таковых, как правило, не имели.
Всё сошло на нет в течение года, реформационный энтузиазм рассосался, люди разъехались. Но это не так важно, как то, что мы видели.
Чем бы это могло стать?
И, возможно, ещё станет, если ситуация где-то повторится.
Рискну сказать, что в результате мог бы оформиться целый пул «кризис-реформаторских» команд. Этакий «интеллектуально-практический интернационал», способный выполнять такого рода работы буквально по заказу.
Участие в нём заведомо не предполагает создание «тёпленьких мест» для себя – поэтому, разумеется, «варяги» и не должны принимать гражданства той страны, где работают. Их «бенефиты» – создание личного реноме успешного реформатора, менеджера, специалиста, согласно места в одной из команд и т.п.
Интересно было бы. Могло бы быть.
Марина Шаповалова
