Неутомимый юморист, автор хита про раков «по три и по пять рублей», тот, над чьими шуткам десятилетиями смеялась вся страна, рассказал о Новом годе, одесском характере и о том, что «Роман Карцев» и «современный юмор» – понятия непересекающиеся.
Юмор – фактор географический
– Роман Андреевич, вы приехали в Петербург на праздник Хануки. Разве в Одессе отмечали еврейские праздники?
– Нет, конечно. Время было другое, послевоенное, никто тогда никаких праздников не отмечал. Мои родители были людьми идейными, мы праздновали 7 ноября, 1 Мая. Даже Новый год тогда был не в почете, не говоря уж о еврейских праздниках.
– Даже в Одессе?
– В Одессе тоже. Хотя Ханука – единственный праздник, который я знал еще с детства. Тогда дети ходили по родным и знакомым, собирали деньги и подарки, и каждый год мы этот праздник ждали, как самый счастливый день в году. Я знал, что в этот день случаются чудеса. Кстати, совсем недавно в моей жизни произошло настоящее чудо. Город Одесса подарил мне квартиру! У меня там не было ни кола ни двора, а теперь есть двухкомнатная квартира. Буду туда летом приезжать каждый год, отдыхать. Я до сих пор не могу объяснить это: собрался Горсовет, и единогласно было принято такое решение. Хотя, честно говоря, я заслужил такую честь – я Одессу прославляю уже много лет, всегда хорошо отзываюсь об этом городе, где бы я ни был.
– “Одессит” – это уже мировой бренд, а не просто “житель Одессы”. Почему?
– Потому что юмор – это состояние души. Юмор дает свободу, несмотря на все другие обстоятельства. Вот почему одесситы такие? Потому что они свободные! Те, что живут на Брайтоне, они такие же, как и те, что остались в Одессе. Говорят: “Только нам американцы мешают!” В Одессе может быть все что угодно. (Тут Роман Карцев входит в роль и начинает “играть на публику”. – Прим. авт.) Приехал я как-то в родной город, стою у аэропорта, жду встречающих. А их все нет и нет. Подходят ко мне таксисты – один, другой, третий, узнают меня. Давай, мол, за полцены довезем. Я говорю: “Нет, меня должны встретить”. Один меня в сторону отвел, говорит: “Я тебя отвезу бесплатно, только ты будешь меня слушать, хорошо?” Я согласился. Так он меня провез мимо роддома, где родился, потом мимо школы, где он учился, загса, где он женился… Больше часа меня возил. Я уже устал, прошу в гостиницу отвезти. А он говорит: “Хорошо, но завтра приеду, отвезу на могилу к маме”. И добавляет: “Ты знаешь, у меня брат родной уехал в Америку. Он живет там лет 30 вот так (показывает выше головы). Я живу 30 лет вот так (показывает по шею). И я вот из-за такого кусочка (показывает на голову) должен уезжать?!” Это могут сказать только в Одессе!
А вы возьмите среднюю полосу России. Там люди совсем другие – серьезные, угрюмые. Это какой-то географический фактор!
– Ну в Питере, положим, с юмором все в порядке!
– Питер – да, он сохранил свое лицо и свой юмор, в отличие от Москвы, которая стала проходным двором. В Ленинграде испокон веков были сатирики – Зощенко, Райкин, сейчас вот Альтов. Ленинградский юмор более сдержанный, интеллигентный, тут любят лирику и сатиру, а у нас в Одессе – легкий юмор, Ильф и Петров, Миша Жванецкий, команда КВН была хорошая в свое время…
– Ваше чувство юмора по наследству внукам передалось?
– Внучка юмор понимает, хотя к мнению старших не прислушивается. Хотя – к кому прислушивается современная молодежь? Да ни к кому! Но ведь и мы ни к кому не прислушивались. А вот внук у меня Ленчик – человек серьезный. Ему девять лет, он много не говорит. Зато любит играть в футбол, хочет быть футболистом. Болеет, кстати, за “Зенит”, хоть и живет в Москве. Уж не знаю почему – Аршавин ему нравится, у него и сумка с фотографией Аршавина, и майка с ним. Я сам-то сейчас отошел от футбола. Раньше активно болел за киевское “Динамо” и “Черноморец” одесский, а сейчас просто иногда смотрю интересные матчи.
Корпоратив в ЦК КПСС
– А такое понятие, как “корпоратив”, вам знакомо? Приходилось в советское время работать в Новый год?
– Вообще-то я люблю встречать праздник дома, с семьей. Но однажды пришла депеша, а в ней приказ. Посадили нас с ныне покойным Витей Ильченко в самолет, доставили в Москву, поселили в гостинице. Позвонили, мол, будьте готовы к 10 вечера, играть будете “Авас”. Черная “Волга” привезла нас в Барвиху, в правительственный санаторий. За полчаса до Нового года нас впустили. Торжество, члены ЦК с женами. Слушаем приветствие товарища Подгорного советскому народу по радио. Сам товарищ Подгорный тоже сидит, слушает. Брежнева тогда там не было. Бьют куранты, гимн. Мы сидим сбоку, пить нельзя. Потом по очереди выступают секретари ЦК Украины, Белоруссии, Казахстана, все начинают свои речи одинаково: “В мудрой речи товарища Подгорного…” Все пьют, закусывают, а мы сидим. Вдруг объявили нас. Я начал задорно: “Есть у нас грузин, Авас…” Прочитал до конца. Такой тишины мы в жизни своей еще не слышали. Потом кто-то попросил: “Можно теперь что-нибудь смешное”. Уехав оттуда, мы с Витькой с горя напились!
От “Комеди Вумен” плакать хочется
– У вас нет ощущения, что ваш юмор сегодня многим стал не понятен – так же, как и тогдашней партийной элите?
– Я не жалуюсь, публика ко мне приходит, нормальные люди, все прекрасно понимают. У меня есть небольшой клуб в Москве, там собирается человек сто или двести, я им читаю. Так что существуют два параллельных мира – в одном есть Жванецкий, Альтов, я, ну и Задорнов, может быть, хотя он тоже кинулся в шутки короткометражные. А другой мир – это “Комеди Клаб”, “Наша Раша”, “Комеди Вумен”. Это, кстати, вообще жуть какая-то, женщины хоть матом не ругаются, но такая пошлость невыносимая – плакать хочется. А ведь ходят на них, смотрит вся страна – значит, такие у нас времена. Значит, нужен именно такой юмор – пошлый, бездумный, бессмысленный.
– Ваш параллельный мир – это старая гвардия, новых имен-то нет.
– Да, действительно, вот мир “Комеди Клаб” постоянно обновляется. В основном за счет кавээнщиков. Они составляют 90 процентов всех юмористических программ. Они дешевые, им платят мало, они приезжают за свой счет из Хабаровска, с Дальнего Востока, из той же Одессы, снимают тут комнатушки и шутят с утра до вечера. Кто-то из них потом остается. А в “нашем” мире нет обновления вообще, к сожалению. Разве что Галкин. (С сомнением.) Да и то это не наш юмор, у него больше пародии. А вот жанр классической миниатюры, “по Райкину”, исчезает. Я уж думаю: “Господи, посмотреть бы, увидеть личность на сцене, что-то в глазах…” Но нет – выходит человек и шпарит полтора часа анекдоты. Вот и все. Это очень просто.
– Может, все дело в отсутствии прежней цензуры?
– Раньше цензура была жуткая, но мы все равно играли. А теперь в десять раз жестче. Я поэтому не особенно хочу на телевидение. Вы попробуйте по телевизору сказать какие-то вещи сатирические. Просто не выпустят, вырежут. Недаром все передачи (тот же КВН) выходят в записи. Сидят редактора и отслеживают. Жизнь сейчас подкидывает много поводов для сатиры – кризис, свиной грипп… Но не разрешают. Что-то делает Миша Жванецкий в передаче “Дежурный по стране”. Но и там очень такие осторожненькие выпады. Ему просто позволяют острые вещи говорить иногда – потому что он уже стал национальным достоянием.
