В Москве разразился видеокамерный скандал. Компания «СтройМонтажСервис», выигравшая тендер на установку в столице системы обеспечения безопасности, вешала вместо камер подделки и посылала в операционный центр фальшивые изображения. Забавно, что долгое время этого никто не замечал. Online812 решил разобраться, зачем в Петербурге тратят сотни миллионов рублей на похожую аппаратуру.
Им сверху видно все?
В 2007 – 2009 годах город выделил 611 миллионов бюджетных рублей на развитие автоматизированной информационной системы обеспечения безопасности жизнедеятельности. На эти деньги в Петербурге было установлено 1,2 тысячи видеокамер и 38 уличных “тревожных кнопок”. Еще 228 миллионов было потрачено на систему слежения в петербургском метро.
Сейчас камеры ставят в основном в центре Петербурга. Главное отличие от Москвы, говорят специалисты, в том, что там чиновники каждого административного округа принимали свои решения по выбору камер и мест для их установки, а Петербург решал проблему комплексно. Львиную долю средств в Петербурге съел мониторинговый центр на Киевской улице – место, куда должна стекаться информация обо всех городских происшествиях. Такой подход позволит в Петербурге наладить систему слежения за объектом из района в район. Когда-нибудь, не сейчас. Но в Москве, где камеры Восточного округа не могут интегрироваться с камерами Северо-Восточного, такое вообще неизвестно когда будет.
Поначалу я думала, что главное, для чего ставят камеры, – так это для быстрого реагирования на уличные преступления. Заметит камера, что прохожего бьют хулиганы, аппаратура среагирует и оператор пришлет спасительный наряд милиции. Но все оказалось не так. Камеры фиксируют все, что видят, но сейчас в основном для того, чтобы помочь в дальнейшем раскрытии зафиксированных преступлений. Для этого, правда, в мониторинговый центр должен кто-то обратиться с запросом. А запросов пока не очень много.
В 2007 году в Центр мониторинга поступило 1335 запросов, в 2008-м – 4337, а за 10 месяцев прошлого года – 4413. Прогресс налицо, но по сравнению с общим числом уличных преступлений в Петербурге – капля в море.
В 2009 году более 800 запросов поступило из ГУВД и ГИБДД, из Главного следственного управления (оно расследует ДТП с пострадавшими) – около 50, из ФСБ – 27, почти столько же – из ФСО, из наркоконтроля – 12. Остальное – Следственный комитет прокуратуры, адвокатура, внутренние войска, комитеты по транспорту и благоустройству (их интересуют все ДТП с маршрутками или спецтехникой). Частные лица или, например, страховщики тоже могут обратиться с запросами, но только в рамках уголовного дела или проверки. По правилам запись все равно могут получить только работники какой-нибудь правоохранительной структуры.
Куда все стекается
Мониторинговый центр (ГМЦ) – это 28 сотрудников, из которых несколько на постоянном дежурстве у мониторов, несколько десятков дисплеев и беспрестанные телефонные звонки. На каждый из мониторов может выходить картинка с любой из 1224 камер. Но видна, конечно, только одна: как правило, оператор выбирает себе перекресток, где чаще всего случаются разные ЧП.
На картинке зеленые, желтые и розовые рамки охватывают и отслеживают все движущиеся объекты: как пешеходов, так и автомобили, пока они не пропадут из поля зрения. Вот на перекрестке случилась заминка: никакой аварии, просто одна машина заглохла, отчего мгновенно возник затор. Рамка поменяла цвет.
– Сейчас это изображение, на котором явно нештатная ситуация, тиражируется уже на другие мониторы. Картинка выскочила поверх всех остальных. Самое время другим сотрудникам поглядеть, что тут происходит: а вдруг авария, вдруг с пострадавшими, – говорит замдиректора центра Герман Медведев. Автомобиль тем временем очнулся и поехал, пробка стала рассасываться. Жаль, что такие мелкие быстрые неприятности, как, например, рывок сумки, камера распознавать не умеет.
Но нет предела прогрессу. Сейчас мировые корпорации устроили состязание по выпуску самых быстрых, качественных и эффективных систем видеонаблюдения. Есть системы, умеющие распознавать лица. Мощный процессор сможет сканировать несколько особо запоминающихся черт (уши, брови, нос, в общем, хотя бы 6 – 8 признаков) и за несколько секунд среагировать на появление в своей зоне персоны, числящейся в розыске. Правда, большинство современных камер способны распознавать человека на расстоянии в 7 метров, не больше…
Вот соседний монитор в ГМЦ наливается красным. Здесь на первом плане не картинка с улицы, а таблица, в которой фиксируется информация с сигнализаций: милицейских, пожарных и пр. Экстренные сигналы от пожарных окрашивают строчку в красный цвет, милицейские – в синий, бытовые – в коричневый. На мониторе быстро появилось пять красных строчек, все – с одного адреса: 672-й школы в Красногвардейском районе. В ту же секунду зазвонил телефон. Звонила та самая школа: уверяла, что все в порядке, сигнал ложный.
Из пятисот тревожных сигналов, которые ежесуточно поступают на пульт Мониторингового центра, реальных – не больше 50. На пульт замкнуто около 6000 объектов: это в основном школы, больницы, административные здания плюс датчики “Водоканала” и “Ленгаза”.
Тревожные кнопки тоже в основном расположены в центре. По скорости соединения с дежурной частью ГУВД они вряд ли опережают звонок с телефона – зато могут помочь, если вы стали жертвой грабителя и остались без мобильника. По словам сотрудников мониторингового центра, туристы пользуются кнопками гораздо чаще, чем петербуржцы, которые их не замечают. А самый частый запрос через тревожную кнопку – от приезжих коллег: “скажите, где тут ближайший отдел милиции, мне надо отметить командировку…”
Перехожу к следующему монитору. Там тоже таблица: в нее заносятся все сообщения, полученные центром как по своему горячему телефону – 004, так и из сводок. Про универсальный телефонный номер стоит сказать отдельно: оказалось, горожане уже привыкли пользоваться им для самых различных сигналов: “у соседки третий день не гаснет свет, с ней, возможно, что-то случилось”, “на остановке уже три часа сидит человек в неподвижной позе”, “собака на льдине”, “на улице неожиданно растаял снег, нет ли утечки из теплоцентрали”, “найден снаряд”. Это все из раздела “разное”.
Можно включить фильтр – и отслеживать в таблице, например, только сообщения из Московского района. Или только драки, хотя всего в фильтре помимо “разного” – около ста вариантов происшествий: половина Уголовного кодекса и множество природных и техногенных напастей. Я вспомнила, как однажды в нашем районе сразу на трех улицах отключили свет. Закрылись все офисы, магазины и конторы, и светофоры погасли. Я не знаю, как звонить в “Ленсвет”, и не знаю, как вызывать гаишников-регулировщиков. А сейчас бы просто набрала 004.
Невский – самый прозрачный
114 видеокамер расположены на Невском проспекте. Всего в районе Невского – 250 камер, остальные висят на прилегающих к проспекту улицах.
Другим улицам, тем, где не ездят кортежи начальников, повезло меньше. Существует специальная адресная программа, определяющая места, где необходимо скорейшее появление камер. Программу составляют ежегодно в Комитете по законности и правопорядку, куда специально для этого приглашают заинтересованных лиц из ГУВД, ФСО, ФСБ и ГУИНа, районных администраций, комитетов по образованию и здравоохранению и т.п. Все предъявляют свой список адресов, требующих присмотра. Потом этот список процеживается через экономическое сито, и в конце концов Смольный решает, сколько из заявленных требований будет удовлетворено. Закупка, монтаж и пуск оборудования – все это занимает несколько месяцев.
В 2009 году только в Центральном районе было названо 4000 адресов. Вместо четырех тысяч установили порядка 250 камер – это еще неплохо по сравнению с другими районами. Еще лучше ситуация в Петроградском и Василеостровском. На четвертом месте – Кировский. Остальным районам до этих показателей далеко. В 2010 году обещают хорошую дозорную систему в Пушкине – но только благодаря его 300-летию.
На Петроградской стороне только тех камер, которые замкнуты непосредственно на центр мониторинга, – 579. На Васильевском острове – 282.
Адмиралтейский район, хоть он тоже в центре, пока оснастили камерами только в ММСГ. ММСГ – это значит в местах массового скопления граждан, то есть там, где устраивают митинги и концерты. В Петербурге, если верить Смольному, не больше десяти ММСГ: площадь Пролетарской Диктатуры, Пионерская площадь и Исаакиевская. Там камеры уже стоят – наверное, чтобы фиксировать все противоправные действия оппозиции.
Площадь Ленина в списке тоже имеется, но, как выяснилось, это ее не спасло. Во всяком случае, первоапрельский подрыв Ленина на броневике ни в один объектив не попал, а камеры у Финляндского вокзала, установленные по другой разнарядке, смотрели в другую сторону.
Есть камеры и на Дворцовой площади, в Петропавловке, в Парке Победы, в “Ленэкспо”. На Дворцовой камер много – они и стационарные, и вертящиеся.
Если предположить, что смета АИС ОБЖ – не раздута, то получается, что выделенных на нее шестисот миллионов не хватает даже на центр. Если у нас в одном Центральном районе – 4000 точек, требующих камер, а всего районов – 19, полная видеопрозрачность города потребует порядка 20 миллиардов рублей.
Так что лондонских стандартов, когда на мониторах виден весь город (в Лондоне, уверяют, просматривается 95 процентов территории), нам еще очень долго не достичь.
Самое дорогое – это не камеры, каждая из которых стоит около 46 тысяч рублей, а оптоволоконный кабель. По этой причине районы “безопасят” комплексно: не все по чуть-чуть, а три района, но тщательно. Например, на Васильевском острове хорошо просматривается юго-западная часть и Голодай, а на Среднем проспекте камер мало. Но они могут появиться уже в этом году, благо кабель тянуть недалеко.
Война форматов
В Петербурге не раз уже делались попытки наводнить город (или отдельный его район) камерами за меньшие деньги. В 2003 году в Петроградском районе был установлен комплекс “Инспектор ++”. Он был запрограммирован и на слежение, в том числе с поворотных камер, и на архивирование записей, и на своевременное реагирование. Спустя шесть лет стало очевидно, что петроградская система слежения устарела. Сначала выяснилось, что камеры – не могут противостоять вандалам (несколько устройств было похищено). Потом – что у них маленькое разрешение и небольшой диск для записи, а иногда его вообще нет. Но самое главное – формат записи, который не подходит для взаимодействия с другими следящими устройствами и самим Мониторинговым центром. Поэтому, когда адресная программа комитета занялась расстановкой камер по Петроградскому району, специалисты просто установили пятьсот своих камер, а не стали перепрограммировать уже имеющиеся. У ныне устанавливаемых камер шесть стандартов записи и терабайтный жесткий диск.
Кроме того, в 2007 году в Петербурге заявила о себе Ассоциация “безопасный город”, к которой Смольный не имел отношения, хотя и поддерживал морально. В ассоциацию объединились порядка 20 охранных предприятий и компаний, производящих следящее оборудование. В их сферу деятельности попали в основном дворы, стоянки и небольшие улочки – места, которые нуждаются в присмотре даже более тщательном, чем центральные улицы. Так что общее количество камер в городе никто не знает, оно может приближаться к 10 тысячам: если считать и те камеры, которые установлены во дворах, подъездах, на зданиях бизнес-центров и автостоянках. Но в единую систему все эти камеры не завязаны.
Идеальный с точки зрения безопасности дом должен выглядеть так: во-первых, камерами оснащаются все въезды во дворы, входы в подъезды, а в подъезде – в лифты. Лучше, когда на входах укрепляют по две камеры, чтобы они снимали входящих и с лица, и со спины. “Если бы у нас было столько камер, как в Лондоне, пришлось бы несколько лет судиться с муниципалитетами, – говорит заместитель директора Городского мониторингового центра Геннадий Глиняный. – Там ведь тоже собственники домов были против, просто на них не обращали внимания. У нас приходится договариваться с ТСЖ, с бизнес-центрами, которые от камер на фасадах отказываются, говорят, что у них есть свои системы слежения. Хуже всего, когда для установки маршрутизатора требуется место на чердаке.
Преступления неочевидные и вероятные
Иногда только видеозапись помогает доказать, что преступление было. Так случилось после поджога – на Малой Садовой, где полтора года назад средь бела дня сгорел человек. Поначалу ни милиция, ни Следственный комитет не возбуждали дела, утверждая, что имело место самосожжение. А потом на видеозаписи увидели драку, которая закончилась поджогом.
А три года назад видеозаписи помогли найти шайку “бомбил”-отравителей, которые угощали своих пассажиров кофе со снотворным, а потом грабили и выбрасывали их на мороз. Когда жертвами стали офицеры Госнаркоконтроля, дело возбудили сразу и сразу же запросили в ГМЦ записи видеокамер.
Кстати, спустя десять суток в ГМЦ все не представляющие интереса записи стирают, поэтому с запросами правоохранители должны обращаться быстро. Иногда за халатность тех, кто не обратился, наказывают, но это единичные случаи. К примеру, в Василеостровском районе следователь написал сотруднику ГАИ поручение: съездить в мониторную и изъять запись по аварии с пострадавшим, а инспектору, по-видимому, было лень куда-то ехать, и он составил справку типа “запись уже уничтожена”. Сотрудники Комитета по информатизации Смольного все-таки дозвонились до следователя, когда поняли, что забирать диск никто не собирается, и гаишника привлекли к уголовной ответственности.
Помимо милиции клиентами ГМЦ иногда становятся страховые компании. Однажды один очень известный петербуржец стал требовать у страховщиков деньги за машину, якобы покоцанную накануне во дворе. С помощью видеозаписи страховщики доказали, что еще неделю назад эта же машина въезжала в свой двор уже с приметной вмятиной на борту, а значит, клиент при подаче заявления соврал.
Многим греет душу лондонский пример: субъекта, подозреваемого в подготовке теракта, вели от метро семь автобусных остановок и в конце концов заметили, куда он вошел. В России такой механизм слежки еще долго будет невозможным – сейчас вести объект у нас могут только сотрудники ФСО – например, важный кортеж, чей маршрут им к тому же известен. Правда, летом был случай: некая дама на Audi сбила на улице женщину и уехала. С помощью видеокамер и машину, и хозяйку вскоре удалось обнаружить в трех километрах от места ДТП.
Что было снято на камеру и потом не потерялось
Лето, раннее утро, перекресток Среднего пр. и 9-й линии. Светло, но прохожих нет. Улицу переходят двое мужчин: один в белых штанах, другой с лысиной. В углу кадра машина и ноги двух ее хозяев, как позже выяснилось, студентов Горного института. Из-за чего начался конфликт – этого камера не показала. Но показала драку: двое на двое. Студенты сели в машину и укатили. Один из прохожих остался лежать у тротуара. Сейчас это дело направлено в суд: убийц нашли благодаря их машине, которая вместе с номером оказалась четко зафиксирована соседней видеокамерой.
Угол Михайловской и Итальянской улиц. День. На записи картинно дерутся трое кавказцев. Один получил удар в живот и сел на тротуар. Двое других продолжают кружить напротив друг друга. Поверженный боец медленно встает, поднимает руку, в руке пистолет… Один из дерущихся получает несколько выстрелов в грудь и живот. Вокруг с десяток прохожих, никто не пытается его задержать. Сейчас дело рассматривается в суде.
На Мойке как-то поймали милиционера-насильника. Пострадавший – восьмилетний мальчик – описал внешность и одежду обидчика, и по этим приметам одна из камер в Центральном районе выявила подозреваемого, а соседняя камера – крупно зафиксировала его лицо…
Нина АСТАФЬЕВА
Комментарий
Как добиться влияния камер, когда кругом одни камеры
По Бродскому, камера – недостаток пространства, возмещенный избытком времени. Тысячи камер видеонаблюдения в нашем городе – сплошное пространство, помноженное на время формата “24 – onlain”. В обоих случаях результат отрицательный.
К аппаратам слежения горожане привыкли. Они радуют лишь законопослушных, да и то лишь тех, кого не затронула уличная преступность. Как только затрагивает, то тут же возникает вопрос: “Зачем попу гармонь?”
Проект тотального наблюдения за порядком рухнул. Вместе с многомиллионным бюджетом, израсходованным на него же. И в этом падении, как ни странно, виновны не чиновники. Иначе бы было просто, банально, скучно.
Отчего же?
– Сами камеры не имеют нужного разрешения, чтобы при помощи них возможно было идентифицировать цвет, номер нужной автомашины. Чтобы получить стоп-кадр персоны и по ее лицу опознать человека. Такие камеры есть, но дороже. Так дороже, что и до кризиса нам было это не по карману.
– Камеры установлены, прежде всего, на главных артериях. То есть на Московском проспекте, Шпалерной улице, Невском, Каменноостровском. То есть там, где проносятся редкой порой президент, лидер нации, а чаще губернатор Санкт-Петербурга.
Эти камеры имеют минимальный функциональный смысл, так как “Аль-Каиду” не остановят, а налетчики на федеральные трассы не суются, но развешаны они по-отечески – потому, как так положено. Точка.
– В специально обученном центре собраны в кучу все мониторы, на которые и выведены тысячи картинок. Смотри – не пересмотришь. Их и не смотрят, так как на каждого сотрудника центра приходится до пятидесяти мониторов в том же режиме onlain. Получилось хреново – нехитрые движения для головокружения.
– В местах настоящей концентрации антиобщественного элемента камер нет. И злого умысла тоже. Просто районные начальники УВД не имеют полномочий указывать “куда и сколько”. В свою очередь комитет Смольного, ответственный за видеорежим, не имеет права такие полномочия раздавать. Отсюда темнота до сих пор – друг молодежи.
– И, наконец, последнее. По Горбачеву – человеческий фактор. Территориальные сотрудники могут приехать в центр и переписать нужные кадры в случае совершения преступлений. Но не едут. Вплоть до мордобоя. Во-перых, не все знают. Во-вторых, не все (мягко говоря) хотят поднять известное место от стула. И, в-третьих, система работает не столько на раскрытия, сколько на отбив заявлений.
С последним тезисом женится скандальная история с видеомошенничеством в столице. Когда коммерсант, получавший бюджетные деньги на обслуживание десятков тысяч видеокамер, лукаво поставлял несуществующую картинку. Творил чудеса в течение года. Тысячи камер казали чушь, тысячи сотрудников этого не замечали.
Такой психоанализ.
Евгений ВЫШЕНКОВ, зам. директора Агентства журналистских расследований
