Очерки по истории русской публицистики. Часть первая
.
Поскольку заниматься публицистикой в настоящее время невозможно, я решил заняться историей русской публицистики.
И понял, что она совершенно не изучена. Вернее – изучена, но неправильно.
Историю публицистики ошибочно рассматривали как «историю идей». Но великие публицисты нашего времени, соловьевы да киселевы, доказали, что идеи меняются вместе с начальством, а неизменными остаются лишь тогда, когда начальство сидит долго.
Поэтому история публицистики – это не «история идей», а «история PR-приемов».
Остаются ли эти приемы неизменными? Мог бы Иван Грозный работать на телеканале «Россия»?
На эти вопросы и отвечает мое исследование, которое я из скромности называю не «История», а «Очерки по истории русской публицистики».
Начну, пожалуй, с выдающегося памятника русской публицистики XVI века – переписки Ивана Грозного с Андреем Курбским. Почему именно с нее? А потому что мне так хочется.
- Борис Чориков. Иван Грозный выслушивает письмо от Андрея Курбского
.
Для начала – несколько слов про Курбского. Он – типичный либерал. Не потому, что Курбский – сторонник либерализма, а потому что «либерал» – устоявшееся в русской патриотической публицистике ругательство и грех им не воспользоваться.
И пишет Курбский – как типичный либерал. Он тонко иронизирует, например, называет опричников кромешниками («опричь» значит «кроме», а ад – это «тьма кромешная», поэтому опричники – адское воинство).
Ясно, что такой юмор никому, кроме других либералов, непонятен.
Иван Грозный острит по-другому. Скажем, Курбский пафосно восклицает, что не покажет царю своего лица вплоть до Страшного суда. На это Грозный замечает, что не больно-то, мол, и хотелось «таковаго ефиопскаго лица видети». Это, конечно, намного смешнее и ближе к лучшим образцам современной русской публицистики.
Курбский наполнен либеральным снобизмом. Он издевается над Грозным: ты, дескать, приводишь обширные цитаты из Св. Писания, а здесь, на Западе, «некоторые человецы обретаются», которые «в диалектических и философских учениях искусные», и они, мол, над тобой смеются.
В другом месте Курбский с презрением замечает, что сочинения какого-то Симеона Метафраста «на Руси у вас», наверное, еще не переведены. Дескать, вы там на Руси лапотники, а я тут на Западе просвещенный.
Понятно, что такими снобливыми заявами Курбский дает направление будущей либеральной публицистике вплоть до Страшного суда или, во всяком случае, до настоящего времени.
Но нам Курбский мало интересен. Нам интересен Иван Грозный, потому что именно он – гигант мысли и отец русской публицистики.
Царь сталкивался с парочкой серьезнейших проблем.
Во-первых, у него не было пиарщиков. Может, они и были, но он их в кипятке сварил или на кол посадил – всяко бывает.
На какое-то время на Руси даже летописи перестали вести, потому что царь никому не мог доверить этого ответственного дела. Ему все приходилось делать самому – и править, и воевать, и пиариться. И надо признать, что последнее ему удавалось лучше всего. Оно, конечно, и нынешним именно это удается лучше всего, но у нынешних есть пиарщики, а Грозный был сам себе пиарщик.
Вторая проблема – еще более серьезная. Как средневековый человек Иван Грозный не знал патриотизма. Родина (та самая, что с большой буквы) ассоциировалась у него исключительно с самим собой (и еще с «христианством», то есть православием).
Ассоциировать Родину с собой – это хорошо политически, но слабо пропагандистски. Иначе говоря, это вещь, которую правитель должен понимать про себя, но не говорить вслух.
- Парсуна с изображением Ивана Грозного
.
Поскольку в пропагандистском арсенале Грозного отсутствовала «Родина», он не имел возможности обвинить Курбского в «измене родине». Он, понятное дело, называл князя изменником, но под этим подразумевалось, что Курбский изменил царю и православию, а это, конечно, не так смачно, как изменить Родине.
И все же, несмотря на чудовищный идеологический изъян, Иван Грозный выкручивается и демонстрирует образцы публицистики, временами приближающиеся даже к современным телевизионным аналогам.
Грозный умудряется без патриотизма заложить основы современной российской публицистики. Что это за основы?
Курбский уверяет, что первое письмо Грозного «пустозвонно» (на языке оригинала – «звягливо»). Князь видит в этом недостаток, а это безусловное достоинство. Именно пустозвонство станет магистральным направлением отечественной публицистики.
Впрочем, не претендуя на магистральные пути, закончим с пустозвонством и перейдем к делу – к анализу главных публицистических приемов.
.
1) Первый прием назовем: «А ты кто такой?!»
Главное в публицистике – вовремя «перейти на личность». Лучше всего – сразу. Первым делом нужно опорочить оппонента, а уже потом разбираться, что к чему.
Иван Грозный именно так и поступает. В своем первом письме Курбский вопрошает: зачем ты, царь, истребил всех лучших людей?
Царь отвечает. А чтобы было понятно, кому именно адресован ответ, уточняет, что отвечает «отступнику от честного и животворящего креста господня и губителю христиан, и примкнувшему к врагам христианства, отступившему от поклонения божественным иконам, и поправшему все божественные установления, и святые храмы разорившему, осквернившему и поправшему священные сосуды и образы, подобно Исавру, Гностезному и Армянину их всех в себе соединившему – князю Андрею Михайловичу Курбскому» (привожу в переложении на современный язык).
Поливая Курбского, Иван Грозный балует нас остроумнейшими логическими построениями. Например: «Если же ты праведен и благочестив, почему не пожелал от меня, строптивого владыки, пострадать и заслужить венец вечной жизни».
То есть ход мысли таков: если ты благочестив, то почему не дал себя казнить, ведь ты бы тогда попал в рай. Выходит, ты не благочестив. А если не благочестив, так чё ты ваще выступаешь?
Или, к примеру, Иван Грозный размышляет о том, что царь должен постоянно укреплять войско. Какой из этого вывод? А такой: «И выходит, что ты (Курбский) – ничтожество; в доме ты – изменник, а в военных делах ничего не понимаешь».
Чаще всего царь ругается словом «собака»: «подобно тебе, бешеной собаке», «о котором ты, собака, лжешь», «что же ты, собака, гордо хвалишься», «как же ты, собака, и о том не подумал». «Что ты, собака, совершив такое злодейство, пишешь и жалуешься! Чему подобен твой совет, смердящий гнуснее кала?»
Конечно, царю-государю не по чину ругаться, этим должны заниматься пиарщики. Впрочем, не так важно, кто именно ругается, важен принцип. А ругань – это не просто принцип, а краеугольный принцип любой публицистики.
.
2) Современную публицистику невозможно представить без приема «А в Америке негров линчуют». Иными словами, на любую претензию нужно отвечать, что у них на Западе так же или еще хуже.
Современные исторические публицисты именно так и оправдывают Ивана Грозного: а в Англии Генрих VIII еще больше народу казнил, а во Франции вообще в то время Варфоломеевская ночь была.
Видимо, Иван Грозный не владел этой информацией, а про линчевание негров совсем ничего не знал. Но гениальным умом тирана он нащупывает этот важнейший публицистический прием.
Курбский обвиняет царя в жестокий казнях. Ничего подобного, отвечает царь.
«А мук, гонений и различных казней мы ни для кого не придумывали; если же ты говоришь о изменниках и чародеях, так ведь таких собак везде казнят».
То есть: у них то же самое, что у нас.
Нет, на самом деле у них жестче, чем у нас: «А как в других странах, сам увидишь, как там карают злодеев – не по-здешнему! Это вы по своему злобесному нраву решили любить изменников; а в других странах изменников не любят и казнят их и тем укрепляют власть свою» (как в Америке, где полицейские стреляют во всех без предупреждения).
В общем, я-то добряк, а вот у них казнят так казнят!
.
3) Како Земля покоится на трех китах, тако и русско-патриотическая публицистика стоит на идее всемирного заговора против России.
Великий ученый Мединский доказал, что уже во времена Ивана Грозного весь мир ненавидел Россию и клеветал на нее. Но Иван Грозный, к сожалению, не был знаком с трудами Мединского, а потому плохо разбирался в современной ему обстановке.
Поскольку Россию царь отождествлял с собой, то и озабочен он был прежде всего заговором против себя. Этому, по сути, и посвящены оба его послания. Натерпелся он от изменников столько, что можно слезу пустить. Но где же козни Запада?
Своей гениальной интуицией Иван Грозный чувствует, что изменники были «пятой колонной», что они работали на Запад. «Если бы не ваше злобесное сопротивление, то, с Божьей помощью, уже вся Германия была бы под православными. Тогда же вы подняли против православных литовский народ и готский и многие другие» (готы – это шведы, которые, как и литовцы с поляками, ополчились на Русь в ходе Ливонской войны).
Увы, подробнее эту тему царь не развивает. В конце концов, должен же он был что-то оставить и нынешним публицистам.
- Гравюра Ганса Вейгеля-старшего с изображением Ивана Грозного
.
4) Если в России фигово живется (хотя на самом деле гораздо лучше, чем у них), то, во-первых, в этом виноват Запад, а во-вторых, наследие лихих 90-е.
Удивительно, но царь Иван понимал даже это! Он пишет про свои «лихие 90-е» – когда умер его папенька, сам он был маленьким, а правили бояре.
Потому он подрос, но власть каким-то образом прибрали к рукам собака Адашев и поп Сильвестр. И «лихие 90-е» продолжились: «Ты сам своими бесчестными очами видел, какое разорение было на Руси».
Почему? Потому что не было единовластия. «Ибо так же как женщина не способна остановиться на одном желании – то решит одно, то другое, так и при правлении многих – один захочет одного, другой другого».
Мудрейшие слова, под которыми подписалась бы даже Валентина Матвиенко, если бы ей велели под этим подписаться.
.
5) Курбский упрекает Грозного, что он пишет «зело паче меры преизлишно», то есть многословно. Действительно, царь не только приводит длиннейшие цитаты из Библии, но и повторяет одно и то же по многу раз.
Например, свою любимую мысль, что и жаловать своих холопов вольны, и казнить вольны, Иван повторяет как минимум трижды. Он (снова гениально!) предвидит эру телевидения, когда одно и то же будут повторять по сто раз на дню.
Потому что послания царя адресовались не Курбскому, а потомству. Без помощи пиарщиков Иван Грозный создал образец провластной публицистики, по которому и по сей день выпекаются публицистические пирожки, поглощаемые прожорливым народонаселением.
На этом, пожалуй, остановимся. В следующий раз о ком-нибудь другом поговорим.
Глеб Сташков
На заставке: фрагмент картины Викторы Васнецова «Царь Иван Васильевич Грозный»
