В этом мире есть два главных личных врага человека, с которыми он пока что не в силах совладать, и с которыми вынужден сосуществовать, униженно-рабски приспосабливаясь к их вражеским «понятиям».
.
Первый враг человека – Великие державы.
А точнее, иерархический державный мир с его агрессивно-доминантными «большими цивилизационными идентичностями», обрекающими людей на постоянные высокотехнологичные, а значит, нарастающе массовые убийства друг друга. Где место, пусть свирепого, но всё ж рисковавшего своей собственной жизнью древнего героя с мечом – занимает удалённая «штафирка с кнопкой», одним нажатием которой оправляющая на тот свет сотни и тысячи людей, в основном безоружных.
- Отто Дикс. Триптих «Война». 1929-1932
Эти большие державные поля массовой «удалённой смерти» появились не сегодня. Их ещё в XVI-XVII вв. создало пришедшее на смену «отсталому Средневековью» Новое время – с его «военно-техническим прогрессом», плоды которого мы продолжаем пожинать и вкушать спустя 500 лет.
Державы новейшей эпохи могут возглавляться очень добрыми и прогрессивными дядями и тётями, могут быть населены подёрнутыми жирком трусоватого благополучия очень миролюбивыми и «цивилизованными» бюргерами.
А могут быть предводительствуемы паранойяльными атаманами-беспредельщиками, командующими ордами безграмотных «манкуртов».
Результат, однако, – один и тот же: война не из-за чего, ни за хрен собачий, просто за «первосортный державный респект». Ибо таков закон легитимности великой державной власти. Ибо если она не блюдёт свой «доминантный статус» любой ценой, даже ценой самоуничтожения, её очень быстро перестанут почитать «настоящей», сиречь «легитимной», свои же – сперва элиты, а потом и плебс.
И такая власть зашатается – и падёт. Притом, что самим же этим элитам, а тем паче плебсу, разрушительные войны как таковые, вроде бы, и не нужны совсем. Кому ж охота идти и помирать за «какие-то Дарданеллы» или «ключи от Вифлеемского храма»?
- К.С. Петров-Водкин. На линии огня (1916)
Но если, не дай бог, родная власть, не покажет себя молодцом «перед лицом супостата» (то бишь другой такой же имперской жабы, раздувающейся, что есть сил, до вола размером в целый мир), то сами же эти элито-плебеи первыми же решат, что «так дальше жить нельзя» и «что царь у нас – ненастоящий!».
И так – внутри любой без исключения имперской пирамиды Хеопса-Маслоу, что западной, что восточной, что успешной, что лузерской, что богатой, что голодраной.
Вот зачем, скажите, столкнулись в 1812 году лбами Наполеон – Александр I? Из-за того, что Россия «обводила вокруг пальца» французского императора, продолжая, вопреки условиям Тильзитского мира (1807), торговать с Британией? Неужели это в самом деле был такой фатально серьёзный повод к всеевропейскому Армагеддону 1812-14 гг.?
- Дебре Жан Франсуа. Встреча двух императоров на Немане. Заключение Тильзитского мира (1807)
Но, если присмотреться к державным реалиям России и Франции, то приходится признать, что и в самом деле «всё было фатально серьёзно» и мало зависело от Александра и Наполеона как «физических лиц».
Вот как описывает эту ситуацию «с точки зрения Александра» современный историк:
«Александр I не мог не подписать Тильзитского договора, но не мог и не понимать, как на мир с Наполеоном отреагируют его собственные подданные. Ослабленная армия, жаждавшая, тем не менее, реванша, и политические салоны в Петербурге, заполненные местными патриотами и французскими роялистами, громко роптали. Русское купечество, издавна торговавшее с англичанами, раздражала континентальная блокада. Простой народ, уверовавший благодаря официальной пропаганде, что Наполеон — Антихрист, решивший уничтожить православие (об этом говорили в каждой церкви), получив известие о неожиданной дружбе своего монарха с «дьявольским отродьем», пребывал в горьком недоумении. Шведский посланник докладывал в Стокгольм: «Неудовольствие против императора всё возрастает, и на этот счёт говорят такие вещи, что страшно слушать». Нетрудно догадаться, на что намекал швед, всё чаще в Петербурге вспоминали убийство Павла I».
А вот ещё одно замечание: «Историки спорят о том, насколько критичен был для русских разрыв торговых отношений с Великобританией, но многие при этом приходят к выводу, что потери эти все же не были фатальными — всегда существовали и дополнительно появлялись альтернативные рынки сбыта, к тому же в то время оживлялось собственное российское «импортозамещение», и многим отечественным производителям казалось даже выгодным отсутствие конкуренции со стороны британских купцов и их товаров. Возможно, более существенными во внешней политике были тогда вовсе не экономические или «геополитические» соображения, неизменно подталкивающие к войне, а иррациональные аргументы и нематериальные «обиды»».
В итоге Наполеон, дабы сохранить – прежде всего в глазах собственных подданных – лицо великого императора величайшей европейской державы, оказался вынужден бросить вызов дерзкому нарушителю договора и 24 июня 1812 г. перешёл российскую границу. Предводители двух сверхдержав столкнулись, на первый взгляд, «на ровном месте, как два барана». И оба потеряли куда больше, чем приобрели.
Один в итоге угробил армию, лишился всего и окончил свои дни на острове Святой Елены.
Другой – погубил сотни тысяч собственных людей, сжёг Первопрестольную и в дальнейшем, вместо чаемых им же самим либерально-конституционных реформ, стал – опять-таки «по логике вещей», идя на поводу у «русского православно-самодержавного величия», – плодить «победобесную» реакцию и мракобесие. В результате чего впал, в конце концов, в депрессию и то ли умер от кручины, то ли пошёл инкогнито по сибирским дорогам…
А всё из-за нескольких «дурацких» (если сопоставить их с той обоюдной трагедией, что случилась в итоге) пунктов Тильзитского мира!..
Неужели Наполеон не мог просто «сделать вид, что ничего страшного», когда Александр продолжал де-факто торговать с Британией? Неужели авантюра с повторением гибельного «российского тура» Карла XII того стоила?
Неужели, в свою очередь, Александру I так трудно было приостановить торговлю хлебом с туманным Альбионом? И Москва была бы цела, и сотни тысяч людей – живы и здоровы, и сам бы психически не повредился?..
Неужели 75 тысяч трупов Бородинского сражения – 45 русских и 30 французских (после которого Москва всё равно была русскими сдана, а русская кампания Наполеона – всё равно французами проиграна), к которым стоит добавит 15 тысяч сгоревших заживо русских раненых в Москве, подожжённой Ростопчиным (с очевидного согласия Кутузова), – меньше весили на весах истории, что эта чёртова «континентальная блокада Англии»?
А вот – меньше! Потому как весы истории были не простые, а державные!
И не могли поступить иначе ни Наполеон, ни Александр. Ибо были не просто «людьми с головокружением от властных успехов», но легитимными державными правителями, которым «свои же» (элиты и общество в целом) дышали жарко в спину и ждали от своих вождей «первосортно-державной непримиримости и победоносности». Потому как каждая державная «мы-группа» жаждет коллективной державной доминантности, даже если каждый отдельно взятый человек, входящий в неё – вполне труслив, миролюбив, сентиментален и абсолютно не боевит. Ибо державные амбиции – штука, пострашнее не только «Фауста» Гёте, но и всех «Плясок смерти» вместе взятых…
И только если лишить человека (каким-то волшебным образом) его «жабье-воловой» державной идентичности, только тогда он вмиг «прозревает» и перестаёт алкать «реванша во что бы то ни стало» и требовать прочих фатальных рывков от своего «великого правителя» или своего «великого сообщества» (не суть), следствием чего всякий раз – что в Европе, что в Евразии – оказывались страдание, гибель и разорение тех самых «мы-групп», с которыми, по законам «инстинкта групповой первосортности», идентифицирует себя наш очень милый, но напрочь оболваненный собственным державно-групповым самосознанием «мирный обыватель».
.
Второй враг современного человека – это Интернет.
Именно он превращает в XXI веке по сути каждого «милого и мирного обывателя» – в интерактивную голограмму той самой «удалённой штафирки с адской кнопкой». Именно этот позиционно засевший «в компьютерном окопе» диванный хомяк-геополитик (а не мифические конспирологи из очередного «Бильдербергского клуба») по сути оказывает на «политически верхи» непрерывное агрессивно-стимулирующее, человеконенавистническое воздействие.
Причём это становится тем более императивно выраженным, чем более информационно свободно и политически демократично устроено государство, встроенное в ту или иную «большую державно-цивилизационную общность».
Дело в том, что социально-политическим фундаментом таких государств в XXI веке является уже не гражданское общество (пусть порой и совершающие роковые ошибки, но всё же способное к интеллектуальной рефлексии и минимально критическому мышлению), как это было в XX веке, но сетевая толпа, рулящая по законам «ежесекундного истерического плебисцита».
Интернет превращает живых, личностных и в реальной жизни вполне разумных людей – в истеряще безумные, истошно ненавидящие друг друга «удалённо-отменяюще-отменённо-баняще-забаненные сетевые массы», которые только и могут, что толкать мир в сторону всё более лобового и «бескомпромиссного» (а точнее, безмозглого) столкновения цивилизаций.
Есть ли чем успокоить сердце в этом «безумном, безумном, безумном мире»?
Надеюсь, что, как минимум, – чтением моей недавно вышедшей книги. В ней эликсиром, способным загасить саморазрушающие волны вселенского сверхдержавия и информационной сверхглобализации назван глобальный регионализм. А именно – право всех регионаций на субъектность, а не на бесконечное прозябание в условиях жёсткого державно-имперского протектората под иссушающую мозг сурдинку перманентных «двухминуток ненависти» Евразии – к Океании и наоборот.
Кратко с её содержанием можно ознакомиться – тут и тут.
Даниил Коцюбинский
