Людмила Улицкая — крайне интеллигентный человек. Тем не менее в Петербурге, на книжном форуме, она не раз припечатывала современных писателей словом на букву «г» и называла нынешнюю литературу общепитом. Популярная писательница рассказала, что такое «хорошо» и что такое «плохо».
— П очему писатели стали создавать тексты на букву “г”?
— Раньше мы очень много читали. Причем это были книжки “на вырост”. Мы чего-то не понимали, думали, спорили. И это чтение, при котором ты поднимаешься по какой-то лесенке, было очень естественным. А сегодняшние люди привыкли к легкому жанру. Вот и получается “г”. То, что пишу я, часто является “трудночтением”. Эти книги требуют собранности, их нельзя открыть в трамвае. Они ждут соучастия… Я думала, что у людей на душевное тепло и внимание сил почти не осталось. Оказалось, я ошиблась, и очень многие любят “трудные” книги. Я сама такая – всю жизнь читала литературу, превышающую мои возможности. С этими книгами мы и сами становимся больше. В общем, надо иногда такие читательские подвиги совершать.
— Кстати о ширпотребе: вы довольны сериалом, созданным по вашему роману “Казус Кукоцкого”?
— “Казус Кукоцкого” — единственный сериал в жизни, который я посмотрела от начала до конца. Хотя поначалу категорически не хотела экранизировать эту книгу. И сказала Грымову, что не знаю, как сделать из романа сценарий. Но он мне объяснил как. И в конце концов сценарий я все же написала. А потом оказалось, что денег на полнометражный фильм он не нашел, историю решили растянуть на 12 серий. Я взвыла и еще раз переписывать сценарий отказалась. Грымов нанял какого-то мальчика. Он писал серии, я просматривала материал. Потом, когда начались съемки, я ни разу не была на съемочной площадке. Тем не менее я очень довольна выбором актеров. Думаю, это половина успеха фильма. Удача – Грымов снимал актера Юрия Цурило, работавшего в картине “Хрусталев, в машину”. Он был изумительно размят под эту роль. Мы можем поблагодарить Юрия Германа, который так хорошо подготовил нам актера. Еще один момент, который меня восхитил (об этом Грымов мне лично рассказывал): накануне первого съемочного дня он проснулся ночью и подумал: “Что же я делаю?! Завтра снимать первую сцену в госпитале 42-го года, а у меня все белье белое!” И он поднял съемочную группу. Они до утра кипятили, желтили, ставили пятна на эти простыни. Потому что белого белья, как вы понимаете, во время войны быть не могло.
— Нормальная историческая точность…
— О которой все забывают. Включила однажды телевизор – показывали “Доктор Живаго”. И в тот момент, когда Юрий Живаго приезжает с Урала на свою собачью площадку, в кадре – окна со стеклопакетами. Мне захотелось всех убить! Потому что на такие вольности профессионал не имеет права.
— Когда читаешь ваши книги, кажется, что все в них описываемое вы видели своими глазами. Где у вас личная, пережитая реальность, а где — фантазии художника?
— “Казус Кукоцкого” — это 20 лет моей жизни в биологии. Я работала в педиатрии после школы, потом окончила биофак, по профессии я генетик. И у меня много друзей осталось в области биологии и медицины. В романе очень много вещей, которые прожиты, пережиты, оценены и переоценены. А самая личная моя книга – “Люди нашего царя”. Там много историй, которые я сама наблюдала. И люди в них прекрасно себя узнают. Конечно же, у всех перед тем, как написать книгу, я спрашивала: “Можно?” Мне отвечали: “Можно!” Буквально несколько дней назад ко мне подошел мальчик, фигурирующий в рассказе “Старший брат”. Он сказал: “Люся, я на тебя долгое время был обижен. Ведь ты же не знаешь, что я пережил!” – “Что, не правильно описала?” — грустно спросила я. “Да нет, как раз правильно”.
— Кого вы сами любите читать?
— Если честно, у меня нет такой возможности – выбирать книги. Многое из того, что я читаю, – “по делу”. Для удовольствия остается мало времени. А вообще я гораздо чаще книги перечитываю, чем беру новые. Гораздо приятнее в третий раз погрузиться в 100-процентно надежный роман. К тому же у меня плохая память, я быстро забываю детали, поэтому от раза к разу заново удивляюсь чему-то. Через 10 лет перечитываешь “Войну и мир” и находишь там много нового. Оказывается, я раньше этого не замечала! Несколько лет тому назад по телевизору шел сериал “Идиот”, все про него говорили. Фильм я смотреть не стала, но решила освежить в своей памяти Достоевского. Достала роман, прочитала его. И нашла совершенно новый эпизод, который прежде не заметила: князь Мышкин после приступа на даче сидит больной, и приходят гости с газетой, в которой они только что опубликовали пасквиль. При этом присутствующий генерал Епанчин говорит: “Ну, это же, как будто 50 лакеев решили что-то написать, собрались и написали”. И я поняла, что этот эпизод попал мне просто в сердце. Сегодняшняя литература – это “50 лакеев, которые собрались что-нибудь написать и написали”. Мы съедаем в литературном “общепите” книги, которых не должно было бы быть!
— А кого советуете для чтения детям, внукам?
— Когда мой восьмилетний внук принес мне книжку с насекомыми и восторженно открыл картинки, я впервые испытала с ним чувство близости. Ведь раньше это был мальчик, у которого есть PSP и компьютер. И вдруг он заинтересовался книгами. Показал мне насекомых – я поняла: “Вот оно, пробило!” Но сказала: “Марк, эта книжка — говно!” И достала с полки Брема. И парень задохнулся от восторга. А я почувствовала себя счастливой. И поняла, что у меня с этим мальчиком уже складываются отношения. Нам теперь есть о чем поговорить. Я не представляю, на каком бы материале еще могло произойти сближение двух малознакомых людей — меня и моего внука. Мы ведь не живем вместе, иногда он даже находится в другой стране. И я не совсем одобрительно отношусь к способу его ращения. Семья моего сына детей очень балует. Не наказывает. Конечно, нельзя четырехлетнему ребенку читать “Моби Дика”, но я когда-то сняла книгу с полки и начала ее рассказывать. У него глаз загорелся!
— Наверное, поэтому действие ваших рассказов и романов часто происходит в библиотеках?
— Для меня библиотека — одна из важнейших частей жизни. Когда мой сын женился, я задала ему абсолютно непристойный вопрос: “Алеш, а где ты с ней познакомился?” Он прекрасно понял мой посыл и злобно мне ответил: “На дискотеке! А тебе бы, конечно, хотелось, чтобы я с ней в библиотеке встретился!” Я честно сказала: “Да”.
— А в чем вы не согласны с детьми в воспитании внуков?
— Лично я могла за провинность сына шлепнуть. Они — не такие. А еще они время от времени идут на поводу у общества потребления. Надо себя ограничивать во всем. В еде, в желаниях, в питье и курении. Ведь реклама навязывает тебе то, что еще вчера тебя не волновало. Женщины, которые не знают, что такое колготки и ходят в чулках и резиновом поясе, колготок не просят. Так вот: есть множество всякого рода “колготок”, которые изобрели для наживы. Особенно жалко детей: у них каждый день такое количество предложений! Любопытство большое, а цены все поднимаются. И родители вынуждены соответствовать. Потому что если у ребенка кроссовки не той фирмы, которые носят в классе, то он чувствует себя плохо. А мы не хотим, чтобы ребенок страдал, и бежим за обновкой. И бороться с этим трудно.
— Вы всегда хотели писать?
— Я до сих пор не уверена, что хочу быть писательницей. Так получилось. Моя первая книжка вышла, когда мне исполнилось 50 лет. Так что сказать, что я рвалась в литературу, не могу. Мне всегда нравилось писать, но я очень долго ощущала себя любителем. И это замечательное чувство! Оно освободило меня от спешки и амбиций! И от соревновательности с другими известными писателями. А вообще, свою миссию я, честно говоря, выполнила. Я никогда не рассчитывала, что столько всего сделаю.
