Наверно, Жерар Филип (родился 4 декабря 1922 года) был великим актером, потому что с первой роли — Ангела, сыгранного двадцатилетним выпускником театральных курсов в спектакле «Содом и Гоморра», на него стала валить публика. И уже не переставала — все семнадцать лет, до последнего спектакля в 1959 году, когда Франция хоронила Жерара Филипа в костюме корнелиевского Сида.
Рассказывают, что национальная святыня и «первый любовник поколения» (так называла Филипа французская пресса) был сдержанным, даже скрытным человеком. После спектакля тут же испарялся в гримерку, там, с чашкой шоколада наготове, ждала жена Анн. На съемках, куда Анн не ездила, — то же самое. Отработал смену на площадке — и до завтра. Ни трепа с коллегами, ни заигрываний с женским полом.
При том, что в Филипа наперебой влюблялись все его роскошные партнерши! Джина Лоллобриджида — красотка из «Фанфана-Тюльпана» — не знала, как его расшевелить. Мишель Морган («Большие маневры», «Гордецы») знала — и приглашала поужинать в ресторане, или попить чая у себя в номере, или просто так погулять, но всегда нарывалась на «увы, не сегодня». Даниэль Дарье, которой «первый любовник» тоже здорово помотал нервы деликатностью, призналась журналистам после съемок в «Больших маневрах»: «Все чувства Жерара стерильны, а сам он абсолютно холоден».
«Все чувства Жерара, — уточняла Анн Филип (та, что наливала шоколад в гримерке), — принадлежат семейному гнезду». Общаясь с женой, он обычно называл себя в третьем лице и детским именем: «Жеже проголодался», «Жеже устал». Анн это казалось трогательным.
Но ей ужасно не понравилось, не без ехидства сообщает анонимный биограф Жерара Филипа, когда Дани Каррель, снимавшаяся с ним в «Больших маневрах», стала хвастать направо и налево: она сумела сделать то, в чем потерпели поражение Джина, Мишель и Даниэль, — лишила добродетели «самого безупречного мужа Франции». Делясь впечатлениями с подружками, Дани рассказала по секрету (а те понесли новость дальше), что Филип «знает такие штуки, которых трудно ожидать от примерного семьянина».
Естественно, Анн потребовала от мужа объяснений. Втайне она надеялась услышать что-то вроде «Жеже оболгали», на худой конец — «Жеже бес попутал». Но Филип психанул и выложил все как есть. Про игорные дома и дома терпимости («там даже кошки знают меня в лицо»), про похождения в Испании, где у него полно любовниц.
«Ты думала, что вышла замуж за ангела? Но ангелы не женятся», — резонно объяснил он.
«Не прошло и нескольких дней после тяжелой исповеди, — пишет анонимный биограф, — как Жерар почувствовал острые боли в животе».
Что настораживает в этой истории: откуда биографу известно столько деталей, о которых Анн Филип ни словом не обмолвилась в своих воспоминаниях? Впрочем, в этих воспоминаниях тоже мало правды, сплошной сироп. Так что, видимо, есть смысл прислушаться к наблюдению господина Флобера: «К идолам нельзя прикасаться. На пальцах остается позолота».
Елена Евграфова
