Полковник внутренней службы Игорь ПОТАПЕНКО возглавил Управление Федеральной службы исполнения наказаний (УФСИН) по Петербургу и Ленинградской области месяц назад. До этого он возглавлял УФСИН по Воронежской области, где о нем отзываются как о новаторе и о большом либерале. Потапенко вообще нетипичная фигура для уголовно-исполнительной системы.
Профессиональный военный, был ранен в Чечне, награжден двумя орденами Мужества и медалью ордена “За заслуги перед Отечеством” 2 степени. По словам Потапенко, близкие друзья отговаривали его ехать в Петербург. Уж слишком некрасивой была отставка предыдущего начальника ведомства Владимира Маленчука. Напомним, в 2009 году в тюремной больнице имени доктора Гааза подчиненные Маленчука совершили насилие над заключенными. История прогремела на всю страну, УФСИН Петербурга многие стали воспринимать как пыточный конвейер. 42-летнему полковнику теперь придется доказывать, что это не так.
– Вашему назначению в Петербург предшествовали громкие скандалы с отставками и посадками высокопоставленных сотрудников местного УФСИН. Причем подобные скандалы сотрясают Управление при последних двух начальниках – Заборовском и Маленчуке. Эти люди уходили с должности с позором. Вас не пугает “проклятое место”?
– Проклятым оно было до моего приезда. Если начальник соблюдает закон, требует того же от своих замов, то и остальные будут действовать так же. Те, мягко выражаясь, грубейшие нарушения закона, которые допустили индивидуумы в погонах, недопустимы. Если увижу даже намек на что-то подобное, буду принимать упредительные меры. Причем речь не идет о заявлениях об увольнении по собственному желанию. Сразу будут возбуждаться уголовные дела.
– Жестко. А говорят, вы либерал…
– Смотря с кем и в чем. Если речь идет о сотрудничестве со СМИ, с органами муниципального образования, то тогда да, я либерал. 5 мая я провел закрытую коллегию среди сотрудников питерского УФСИН, где рассказал, как мы будем дальше работать. Задача поставлена такая: каждый начальник учреждения должен лично наладить взаимодействие со средствами массовой информации. Я даже приказал провести рейтинг, кто насколько открыт для общения с прессой. К концу месяца он будет уже известен.
– Кто-то из ваших воронежских замов собирается в Петербург?
– Нет. А зачем? Разве в Петербурге и Ленинградской области нет своих профессионалов?
– Но это уже традиция – новый начальник обязательно тащит за собой и свою команду “проверенных людей”.
– Никаких кадровых революций не будет, впрочем, как и любых других. Я делаю ставку на профессиональных сотрудников. На 99 процентов я рассчитываю именно на тех, кто уже работает в УФСИН Петербурга и Ленобласти. Поэтому приехал один.
– А как же члены команды вашего предшественника Владимира Маленчука? Они ведь могут устроить новому начальнику “тихий бунт”?
– А какой смысл идти подчиненному против начальника? Главное мое требование к сотрудникам – действовать в рамках закона, своих функциональных обязанностей. Я сразу всех предупредил: все перед законом равны – от начальника управления, его замов, начальников колоний, полковников, сержантов, вольнонаемных до осужденных.
– Как вы это правило собираетесь соблюдать, когда нарушение закона где-то уже вошло в норму?
– Начну с самого элементарного. До сих пор в УФСИН по Петербургу и Ленобласти начальники не вели личный прием граждан – сотрудников, мам-пап осужденных. Просто не было такого приема! Но отныне каждый понедельник с 14.00 до 18.00 моя приемная открыта для всех. Никому отказа не будет, я обещаю.
– Но к вам обращаются и через Интернет. На одном из правозащитных сайтов появилось письмо от сотрудников ФСИН, в котором они просят избавить ИК-4 (Форносово) от начальника Прутникова, якобы превышающего свои полномочия. Это обращение дошло до вас?
– Да, конечно. Я его прочитал. Это письмо сейчас находится в работе. Проводится служебная проверка. Если на какой-то процент эта информация подтвердится, то, скажем так, нормы закона будут исполнены.
– Поступала ли еще какая-то информация о преступлениях среди сотрудников?
– Да. Было два заявления от родственников осужденных. Подробности разглашать я сейчас не имею права, но история серьезная. Недели через две, когда будет возбуждено уголовное дело, я назову фамилии сотрудников. Пока могу сказать одно: это должностные лица немалого уровня, которые находятся у меня в подчинении.
– Зэки, судя по форумам в Интернете, восприняли ваше назначение с большим воодушевлением. Но, тем не менее, кто знает, что у них на уме. Провокаций с их стороны не ждете?
– Любые акты неповиновения будут пресекаться по закону. Уголовно-исполнительный кодекс нам это позволяет. Если осужденный даже поднимет руку на сотрудника (поднимет, а не ударит), сразу получит жесткий ответ. В Воронежской области в прошлом году более 20 человек получили дополнительный срок за неповиновение. Для подавления спланированной массовой акции существует спецподразделение “Тайфун”, лучшее в России. Я сам бывший сотрудник аналогичного подразделения.
– Собираетесь ли вы внедрять глушилки мобильных телефонов? Позвонить арестанту сейчас не составляет никакого труда. Рассказывают, в “Крестах” была установлена система стоимостью 8 миллионов рублей, но через пару месяцев она чудесным образом вышла из строя на радость всем.
– Я не готов комментировать то, что вы мне рассказали, просто потому, что все это происходило при другом начальнике. Но в эту историю я могу поверить… Сейчас глушилки мы не применяем. Во-первых, нет достаточной законодательной базы. Во-вторых, глушилки действуют в радиусе 200-300 метров, люди, живущие рядом с исправительным учреждением, могут испытывать проблемы с мобильной связью. Это тоже нарушение закона. В-третьих, это очень дорого. Поэтому у меня нет даже мысли применять глушилки. Но изъятие мобильных телефонов мы все равно ведем.
– А нужна ли вообще эта борьба с мобильниками?
– Нужна. Объясню почему. Я понимаю, что нашему подшефному надо общаться с мамой, женой, детьми. Но есть немалая часть подследственных и осужденных, которые пытаются влиять как на потерпевших, так и на свидетелей. Бывает, что заключенный под стражей руководит по телефону своей бандой, оставшейся на свободе. Таких примеров очень много.
– Отчего бы не установить телефонные аппараты в колониях, да и слушать особо интересные с точки зрения УК разговоры?
– А кто вам сказал, что телефоны не установлены? В воронежских учреждениях по два аппарата висят – говори, пожалуйста. В питерских ИК тоже везде есть таксофоны, в ларьке можно купить карточку и позвонить. Мне уже звонили с таких таксофонов осужденные граждане.
– Петербуржцы часто получают звонки якобы из милиции о том, что их родные задержаны, но могут быть выпущены за деньги. Не секрет, что истоки этих телефонных мошенничеств находятся в местах заключения. Причем процесс осуществляется практически в офисных условиях – зэки пользуются не только телефонами, но и адресными базами, компьютерами, выходят в Интернет.
– Да, все верно. Я знаю, что в России были разоблачены несколько таких группировок. Но про УФСИН Петербурга я ничего пока сказать не могу. Это еще один аргумент в пользу того, что осужденные не должны иметь мобильные телефоны.
– Систему исполнения наказаний ждет глобальная реформа. По вашему мнению, кого сажать не надо?
– Люди не должны сидеть за курицу, украденную у соседки. Это уже хрестоматийный пример. Я и многие мои коллеги категорически против заключения под стражу граждан, совершивших незначительные преступления, да еще и впервые. Какой смысл сажать “аварийщика”, то есть водителя, сбившего не насмерть человека? Я даже преступником его назвать не могу. В глубинке какой-нибудь дедушка от полного безденежья ворует вязанку дров, а ему сразу дают 3-4 года. Таких историй масса. Около 25 процентов заключенных сидит за преступления небольшой и средней тяжести. Они находятся рядом с убийцами и насильниками, проходят все криминальные университеты. Какая от этого польза? Пускай лучше компенсирует ущерб за украденную курицу, как за корову. Благодаря реформе такие люди будут сидеть отдельно от уголовников-рецидивистов – в колониях-поселениях. А криминальные лидеры, воры в законе, наоборот, будут содержаться в очень жестких условиях, не в пример нынешним.
– В последнее время не утихают споры о смертной казни. Вы как считаете: нужна она или нет?
– (Тяжелая пауза. – Авт.) Я вам отвечу не как представитель ФСИН. Моя гражданская позиция такая: я считаю, что смертную казнь по отношению к серийникам, педофилам отменили рано.
