Самой известной сотруднице питерского ГАИ (теперь бывшей) Курочкиной известны 15 инспекторов, не берущих взяток. 25 лет она простояла на дорогах, и с ней не мог никто договориться. Сегодня ей доверили мыть полы, потому что платят пятитысячную пенсию. Она по-прежнему верит в честность, нянчит внука и считает Тарантино жадным.
Мало кто помнит сегодня, как зовут Курочкину. Но эту фамилию знают практически все автомобилисты в Питере из тех, кому за тридцать. И до сих пор вспоминают времена, когда в Ленинграде, а затем и в Петербурге можно было решить почти любой вопрос с органами. До тех пор пока тебя не остановила за нарушение ПДД Курочкина. С этого момента ситуация становилась тупиковой.
А имя ее Раиса. Она не похожа на сотрудника. Маленького роста, хрупкая на вид, но крепкая внутри. Она повела меня в соседнюю со своим домом кафешку, несколько хвастливо заявив, что “сын дал денег и мы можем уютно посидеть”.
Первый запрограммированный мой вопрос: “Почему ГАИ?”
– А в то время вариантов особых не было. Либо по комсомольской путевке строить БАМ, либо в ГАИ”, – деловито произнесла Курочкина. Вторая причина, заставившая ее надеть погоны, оказалась более романтична: “Однажды ехала по Обводному каналу и увидела девушку-регулировщицу. Она мне всю жизнь перевернула вверх тормашками: я так загорелась этим желанием, думаю, все – я буду там”.
В Ленинград молодая Раиса приехала в 1973 году – в брежневский расцвет. Из украинского города Котовск. При императоре этот пункт назывался селом Бирзула и знаменит тем, что здесь захоронен любимый народом и советским кинематографом налетчик, он же полевой командир Гражданской войны Григорий Котовский. После года учебки молодую регулировщицу определили на тот самый перекресток Лермонтовского проспекта и набережной Обводного канала. Этот crossroad стал счастливым дважды. Здесь Раиса встретила своего мужа.
– Однажды я его остановила и говорю: “Стоишь под знаком, я тебя сейчас накажу”, а он мне: “Накажешь, мы с тобой в кино не пойдем”.
– Есть разница между советским гаишником и сегодняшним инспектором ГИБДД?
По мнению Курочкиной, никакой, разве что в уровне образованности: раньше все больше были из деревень. Показалось, что она не поняла сути вопроса, поэтому пришлось уточнить: “Поборы на дорогах”. “Я по карманам не лазаю. Может, и берут. Так все берут, и в институтах, и в школах, и в газетах, кстати”.
Дважды Раисе Сергеевне преподносили подарки. В первый раз это было сувенирное сердце от оперов из уголовного розыска, отмечавших очередное звание и катавшихся не пристегнутыми. В другой – прохожий, которого она отчитала за переход дороги на красный, подарил ей чайный сервис, который нес домой. Подарил просто потому, что она – та самая Курочкина. Подарил просто так. От настроения.
Слава об инспекторе Курочкиной крепла с каждым новым перекрестком, на которых она отстояла. Проспект Стачек, Измайловский, Лермонтовский – Обводный, Московский – Благодатная, Московский – Ленинский, Московский – Фрунзе.
Раиса вспомнила, как пьяный чекист, которого везла на медосвидетельствование, обещал ей теплый кабинет, новые звездочки и даже предлагал стать любовником. Но права у него все равно отобрали.
Как-то подловила одного генерала, который прокатился мимо Курочкиной “под знак”. Она и ему “проколола”, а потом, краснея от обиды, слушала раздраженные выкрики начальника. Раиса кинула свои корочки на стол и вышла из кабинета. Пришлось командиру самому нести удостоверение дежурному со словами: “Передай ей и пусть больше не раскидывается”.
Бывало, ругали за наивность. В начале службы Курочкина задержала пьяного водителя и привезла на экспертизу. Мужчина пошел в туалет, а там выпил стакан своей же мочи. Затем гордо заявил: “А теперь хоть с любой части тела бери кровь. Все. Не покажет ничего”.
Бывали и погони. Как-то она углядела бегущего мужчину с огромной игрушечной коровой в руках. Следом несся охранник из соседнего “Детского мира”. “Я юбку задрала выше колен и бегом за ним, догнала, он замахнулся на меня, но я ухватилась мертвой хваткой, хорошо, вовремя прибежали два морячка, помогли задержать. Так мне потом за эту корову премию дали – 500 рублей”.
Перед выходом на пенсию Раисе очень хотелось получить звание старшего прапорщика, но выяснилось, что ей оно по государственным нормам не полагается. Командир батальона сказал тогда: “Ваш авторитет никакими деньгами, никакими звездами не купишь”. Так и ушла она с пенсией в пять тысяч рублей.
Курочкина по-прежнему работает в родном дивизионе: три раза в неделю моет там полы, и на вопросы бывших коллег отвечает, что в этом нет ничего зазорного. Сами сотрудники удивляются, что легендарная Курочкина работает у них уборщицей. Часто к ней подходят молодые инспекторы и передают приветы от водителей.
Когда принесли счет, Курочкина потянулась к нему со словами: “Давайте, я заплачу, мне ж сын денег дал”. Я попыталась протестовать: “Может, пополам?” “Не люблю я эти половины, – отрезала она. – Мне сын рассказывал (сын работает в фирме, организующей визиты звезд. – Ю. Н.), как они по работе обедали с Тарантино, и тот предложил разделить счет пополам. Разве у него с деньгами напряженка?”
Раиса – вдова, нянчится с внуком, гордится сыном. У нее хорошее настроение.
