Мужчина. Сделал карьеру. Построил бизнес. Есть семья. Есть деньги. А счастья нет. Вместо него – ощущение тупика. Страх старости… Женщина. Ей никто не нужен. У нее Toyota RAV4. Управляй мечтой. Но мечты нет. Усталость. Одиночество. Приезжает домой. Понимает, что она никому не нужна. Абсолютно никому.
Школьный отличник-зануда, одинокая стерва, вечный ребенок, “пахан”, папина дочка, мамаша-клуша… Узнаете? В этой галерее собраны едва ли не самые распространенные образы наших современников. Социальные роли, которые мы выбрали, и в которые увлеченно играем до поры до времени. Роль устраивает человека долгие годы, но… однажды приходит беспокойство. Нарастает ощущение загнанности. Кажется, что ты бежишь по чьей-то команде и не можешь остановиться. Ты начинаешь пытаться разобраться, кто дал эту команду? Кто приказал тебе бежать? Нужен ли тебе этот бег? Подобные сомнения означают, что человек “вбежал” в пространство кризиса, что его прежняя роль его более не устраивает, считает аналитический психолог, психотерапевт “Международного центра развития личности” Лия Киневская.
– Что такое персона? Зачем она нужна?
– Персона – это личина, которую мы надеваем при встрече с другими или с окружающим нас миром. Персона нужна для того, чтобы сохранять объект (себя) и вступать в контакт с субъектами. Чтобы уметь защититься от внешнего мира, уметь взаимодействовать с ним. Иными словами, персона – это то, как человек видит сам себя через других людей. Например, ребенка мама называет мальчиком. Как он понимает, что он – мальчик? Через других людей. Или взять имя, например. Когда вы стали отзываться на свое имя – вы услышали себя со стороны. Как говорят святые, прежде чем понять свою душу, нужно развить в себе то, чем понимать эту душу. Развить эго, структуру психики, понять свои возможности, а только потом двигаться к духовности. Вот здесь как раз и происходит кризис среднего возраста: человек привык социализироваться, он развивает персону, которая его делает стабильнее в жизни, но он не понимает, что суть развития персоны нужна для того, чтобы потом адаптировать свое внутреннее “Я”.
– Кто “изобрел” персону?
– Персону придумали в Древней Греции, когда это был театральный образ. Но Карл Густав Юнг в 1921 году в работе “Психологические типы” ввел понятие персоны, говоря не про театральный образ, а про архетип. Он полагал, что мы не можем стать полноценными, если не познаем свою душу. Но сначала нужно создать то пространство, где мы будем исследовать себя, – свое эго. Представьте яйцо, внутри яйца желток – это наша психика. Между желтком и скорлупой – эго. Скорлупа между эго и внешним миром – персона. Она имеет двойную задачу: соединяет нас с миром и защищает от него. Между маской и персоной практически нет разницы, просто персона – более научное название.
– Откуда взялся тот набор масок, который носят представители российского среднего класса? Кто придумал эти образы?
– Если говорить про маски нашего возраста, самая первая роль, к которой нас приучали со времени комсомола, – сначала думай о Родине, потом о себе. Это – ориентация на то, что про тебя подумают, то есть образ, который говорит: “Я хороший, я хочу понравиться, я хочу, чтоб меня похвалили”. Вторая маска часто используется тогда, когда человек хочет чувствовать себя гораздо успешнее, чем другой. Маска социальной успешности – например, “Я должен быть лучше, чем все”.
– Школьный отличник?
– Да. Я – отличник, но я должен еще быть лучше. Отличники больше всего ориентируются на то, чтобы понравиться учителям. Не развить в себе какой-то талант, а именно понравиться учителям. Оборотная сторона этой маски, которая также встречается часто, – это бунтарь: “А я вот сделаю всем назло! Я буду говорить, как мне хочется!” Как ни странно, это тоже маска.
– А бывают люди без маски?
– Да. Бомж, например. Или человек, который живет на лоне природы, на травку смотрит, открытый такой… Как Крокодил Данди из старого фильма. Совершенно наивный, у которого нет социализации. Человек без маски может сказать, что думает, может пукнуть в обществе, может нарушить границы, зайти в комнату к кому-то, даже не подумав, что туда нельзя заходить. Обычный же человек все время думает: “А я правильно сейчас себя веду? Вот мне сейчас улыбнуться или не улыбаться?” Он пытается угадать мысли собеседника, выступая в роли “надомника-экстрасенса”.
– Вы сказали, что люди надевают маски успешных людей, чтобы заслужить похвалу учителей. Но кто эти учителя?
– У каждого в голове – свой. Главный учитель – это родители, которые должны нас одобрять. Они принимают нас или не принимают. Это самая базовая вещь для ребенка – чувствовать себя нужным и принятым. И тогда он начинает выстраивать свою самую первую маску: “У нас так принято, таким нужно быть в нашей семье, в нашей системе”. Эту маску мы надеваем, потому что нам не хочется быть отверженными, это страшно для детей. Что такое отвержение для малыша? Это угроза инстинкту самосохранения. Если меня отвергают – я буду голодный, я не выживу. Поэтому выживание – это самая первая причина для формирования персоны у детей.
– А что происходит с этой маской, когда молодой человек хочет быть лучше родителей?
– Тут наступает самый первый кризис, который путают с кризисом среднего возраста. У меня есть то, за что меня могут любить, и я хочу быть лучше родителей и начинаю добиваться того, чего они не добились. А желание получить похвалу остается. И я, вроде бы, добиваюсь многого из того, чего хочу, но нет этого ощущения счастья. У меня есть клиент, который пришел ко мне с паническими атаками. Он в 15 лет организовал кооператив. А сейчас у него страх выйти на улицу, паника возникает. Он уже добился многого, заработал свои миллионы в 22 года, потому что сказал себе: “Я этого хочу!” А в 25 лет его настигла паническая атака, потому что он так “оторвался” в желании быть сильным. Когда я спросила его: “А вас кто-нибудь хвалит?” – он посмотрел на меня и заплакал. Весь бизнес он строил из неосознанного желания, чтобы его похвалили.
– Он не понимал свой мотив?
– Мотивация – это уровень бессознательного, но мы же не можем бессознательно мотивировать себя. Мотивация всегда исходит откуда-то изнутри, из “желтка”, из архетипа, а потом обретает некие конструкции и формы. Чем больше человек социализирован, тем он лучше может понять символ этого внешнего мира: что нужно, как нужно вести себя с внешним миром, чтобы внутреннее желание могло реализоваться. Но это уже высший пилотаж, это не все сразу могут сделать. Если ты понимаешь свой мотив, ты чувствуешь, что какая-то внутренняя сила тебя поддерживает и ведет. Это совсем иное, нежели когда ты пыжишься, что-то из себя достаешь… Если ты поймал мотив и он соответствует духовному порыву, ментальному порыву – вот это и есть реализация. Вот тогда “пасьянс сложился”. Все к этому идут, но не все доходят.
– Итак, персону люди выбирают неосознанно. Но ведь какие-то роли они играют сознательно?
– Откуда формируется корень понятия себя как социального объекта? Люди выбирают кого-то, кто наиболее успешно пользуется какой-то властью или финансовой независимостью… Выбирают образ, которому пытаются соответствовать. Фанаты выбирают образ Майкла Джексона и танцуют на улицах. Или стригутся так, как это принято в данном коллективе. А сколько мужчин пыталось быть “Крестным отцом”? Они пародировали фразы из фильма: “Ладно, потом отдашь” или “Потом когда-нибудь пригодишься”. Так они подчеркивали, что хотят быть крутыми, сильными. Есть чувство неполноценности – маска компенсирует это. Если человек чувствует себя беспомощным, он пытается найти в качестве образа для подражания какого-нибудь Брюса Ли. Если считает себя бедным – пойдет учиться в Финансовую академию. Маски – компенсаторны. Многие из них выбираются в 17-18 лет, когда человек делает более или менее осознанный выбор, представляющий собой компенсаторный механизм, сублимацию некоторых внутренних процессов.
– А родители могут повлиять на процесс вхождения ребенка в роль?
– Для того чтобы начала формироваться персона, между человеком и обществом должно быть согласие. Если мама и папа поддерживают формирующееся начало маски, тогда эта персона вырастет. Если родители не поддерживают, а ребенку необходима эта маска – он будет играть роль тайно. Он гиперактивный, а дома драться не разрешают – он будет драться на улице. Да, он будет расщеплять себя. У меня есть клиент, которая говорит: “Мама никогда не видела, чтобы я курила, а я курила лет с 15”. Мама думает, что у нее “добрый и пушистый” ребенок, а он на улице – один из забияк. Так мы начинаем расщеплять себя между установками: между тем, чего от нас ждут в семье, и тем, как мы себя видим в обществе. Это порой бывает ужасно.
– Люди могут менять маски? Как?
– Могут, если начинают осознавать нецелесообразность роли. Например, мой клиент с паническими атаками вдруг понял, что давно не видел своих детей, что, войдя в образ “сумасшедшего работника”, перестал жить в согласии с собой. Когда он это осознал, то стал отпускать подчиненных в отпуск. Начал компенсировать сотрудникам то, что долго не давал им отдыхать, заставляя зарабатывать его миллионы. Или другой клиент. Он приехал из Сибири, построил большой бизнес в Москве. Он рассказывал свой сон: большие, крутые машины едут по красивому полю и давят траву. И когда мы с ним разбирали сон, он сказал, что траву, на которой он вырос, он задавил. Он привык надевать маску сильного человека и совершенно забыл про природу, про то, что раньше он был рыбаком, охотником.
– И как он поступил?
– Поехал и купил землю где-то на Волге. Сейчас там строит дом. Бизнес его не разрушился, но человек понимает, что эту маску “крутой мачо в автомобиле” надо начинать снимать. Однако оба клиента – это люди с высокой организацией сознания. Не все могут снять маски, не всем это дано. Люди, которые добились многого, ярче понимают, что пора избавиться от персоны. А сотрудники среднего звена маски снимают реже. Например, “средний менеджер” часто говорит: “Не надо мне никакой психологии. Я хочу только на эту работу устроиться!” И я понимаю, что это уже невроз, потому что он зациклился на какой-то определенной идее, которую нужно поменять, чтобы он мог двигаться дальше. Сам он маску не снимет, потому что боится, что этот шаг разрушит его, сделает беспомощным. В какие-то моменты начинает складываться такая ситуация, что персона начинает контролировать хозяина, она прилипла к нему и стала как будто бы его частью. Это называется “человек, захваченный персоной”.
– Как в этот момент ощущает себя сам человек?
– Человеку сложно оторваться от маски: ему кажется, что кроме этой маски у него больше ничего нет. Когда мы порабощены персоной – это и есть кризис среднего возраста. Человек упирается в какой-то барьер, начинает отождествлять себя с какой-то конкретной ролью. Он считает, что если потеряет работу, то потеряет себя. Когда личность идентифицируется с персоной, человек попадает в кризис.
– В чем же суть кризиса среднего возраста?
– Маска перестает соответствовать своей функции – защищать субъект, поддерживать его. Маска начинает быть хозяйкой, на которую будто бы должен работать субъект. Человек испытывает ощущение загнанности. Как будто он не может остановиться, как будто он оторвался от своих корней. Он перестает видеть сны, у него появляются неврозы, могут появиться панические атаки, паранойя. Могут наступить физиологические нарушения: начинают болеть суставы, происходят сердечные приступы. Внешне все в порядке: еще один миллион, еще один бизнес, еще одна женщина, опять я похудел – торс красивый стал… А счастья нет. Вместо него усиливается тревога…
– В чем же ошибка этого “заблудившегося мачо”?
– В том, что он увлечен материальным смыслом, в то время как архетип биполярен. Юнгианская теория, приверженцем которой я являюсь, говорит, что психика стремится быть гармоничной, целостной. Если человек выпячивает какую-то одну часть, другая хочет быть компенсированной. И если, например, человек слишком уходит в материальное, то психика “говорит” ему: “Не хочешь думать про душу? Хорошо. Тогда ты будешь обращать на нее внимание через панические атаки, через страхи, через психозы. Все это придет для того, чтобы скомпенсировать твою материальность”.
– Это звучит как приговор для целого поколения. По крайней мере, для тех, кто добился успеха, но не нашел счастья. А что на самом деле скрывают мужские маски?
– Мужские маски прежде всего хотят скрыть зависимость от чувств, потребность в них. И мачо, и метросексуал прячут свои истинные чувства. Причем, от себя самого. В результате во время кризиса мужчина страдает больше, чем женщина. Потому что у мужчины функциональный подход: он должен видеть, куда и как идти. В момент кризиса, когда рушится привычный порядок вещей, нужно прислушаться к себе и, возможно, переждать, отсидеться. А это – женский рисунок поведения, он неприемлем, он пугает. Распространена маска “пахана”, у которого много женщин в разных местах одновременно. Считается, что это “круто”. Такой стереотип у старших мужчин наследует поколение молодых людей, которым сегодня 25. Я на сессиях спрашиваю: “Зачем тебе это?” Он отвечает: “Ну, круто же!” Третий аспект – боязнь старения. Этот страх настигает мужчин в районе 40 лет. Очень многие мужчины начинают заниматься спортом, идут в фитнес-центры, потому что боятся старости. Старость требует мудрости, а они к этому не готовы. Поэтому пытаются быть “вечно молодыми”.
– А женские маски? Что прячут они?
– Женская маска – “мне никто не нужен, я сама выживу”. Эту маску надевает женщина, которая на самом деле нуждается в партнере. Чем больше она нуждается, тем, к сожалению, больше отвергает в себе это стремление. Она – накачанная, она едет на крутой машине, она может конкурировать с мужчинами на дороге. Но при этом она приходит домой, кормит собаку, съедает салатик, который купила в магазине, и понимает, что она сама никому не нужна.
Другая роль – мамочка. Клуша, которая в офисе кормит всех булочками. Тоже распространенная маска. Есть роль женщины-вамп, роковой женщины. Как правило, это папины дочки, которые с детства хотят конкурировать с матерью за отца. Они дружат с мужчинами, но не могут их любить, у них нет энергии для любви, у них есть энергия только для “дружить”. Поэтому в их романах происходит вечное “динамо” – они соблазняют мужчин и уходят. Еще одна маска для женщины – это “девочка”, романтическая натура. При этом внутри она пустышка – “чем ты меня наполнишь, тем я для тебя и буду”. Она поначалу соответствует ожиданиям мужчины, а потом, когда он понимает, что она ничего собой не представляет, его ждет разочарование. Масок много, все не перечислишь.
– А что такое “тень” в вашем понимании?
– Тень – это то, что я в себе не хочу видеть. Не хочу видеть, что я злой, что я завистливый, что я могу прелюбодействовать. В тени все наши смертные грехи, которые мы в себе чувствуем, но боимся выразить и прячем. История доктора Джекила и мистера Хайда – это типичный пример персоны и тени. Или портрет Дориана Грея. Это история о том, как человек расщепляет личность.
– Какое значение для конструирования масок имеют социальные сети?
– В социальных сетях человек может создать себе маску, это неплохо. Потому что в реальной жизни он привыкает к одной роли, а в интернете может придумать себе другую, которую сам выбирает. Он играет эту роль, и это для него большая отдушина. Такая игра носит компенсаторный характер.
– Сообщество E-xecutive – это собрание масок?
– Грубо говоря, да. Это маски, которые можно контролировать и которые могут компенсировать ту нехватку внутренних эмоций, чувств отношений, что есть у людей в офлайне. Есть маски адекватные, а есть те, которые отягощают своего владельца. Найти маску, которая мне нужна, которая меня дополняет. Это не маска, а фактически двойник.
– По роду работы я общаюсь с участниками Сообщества и в интернете, и в реальной жизни. Очень часто между человеком реальным и виртуальным – пропасть. Почему?
– У меня есть клиент, крупный руководитель. Он себе придумал аватарку: целующиеся голубки. А в реальной жизни он очень жесткий, к его кабинету боятся подойти. На вопрос об аватаре он ответил: “Я же где-то должен быть нормальным. Иногда хочется быть просто человеком, но я же не могу себя проявить как человек на работе”. После одного семинара он увидел, что ему не хватает любви близких, он перестал чувствовать, что он всем должен, так как понял, что прежде всего “должен” своей душе. Первое, что он сделал, когда пришел домой, – вошел в социальную сеть и попробовал найти своих друзей, потому что, как он выразился, “забыл, что они у меня есть”.
– Задавая вопрос о социальных сетях, я имел в виду, что многие участники Сообщества в реальной жизни ведут себя гораздо менее агрессивно, чем на форумах E-xecutive.
– Это еще раз говорит о наличии масок и о потребности человека выйти за их границы: общение в форумах помогает сбросить напряжение, которое не удерживает маска. Маски должны дополнять друг друга.
– Вы уже говорили о феномене “вечных детей”. Можно попросить охарактеризовать эту маску подробнее?
– Она связана с отсутствием духовности, с боязнью того, что после смерти ничего нет. У меня есть пациент, который сделал уже восемь пластических операций, живот себе уменьшает. Самая страшная его мысль состоит в том, что он может постареть. Он убеждает себя, что ему 25, а не 37 лет, так проявляется его страх старости. Что такое старение? Это беспомощность, понимание, что мы не всемогущи. У молодежи есть магическая фантазия, будто человек может что-то изменить, может повлиять на мир. А признать, что я уже теряю власть над миром, я не могу его контролировать, – очень не хочется.
– Смещение локуса контроля?
– Да. У молодого человека есть ощущение, что у него много всего впереди, что он может много чего перепробовать (женщин, машин, работ и так далее), много разных вариантов. А с возрастом надо сказать себе: этого уже не будет, и того не будет, и третьего не будет. А этого очень не хочется. Одна из моих клиентов говорила, что сравнивала себя или с миллионером Биллом Гейтсом, или с Эдгаром По. Она не хотела взрослеть, пока не поняла, что не смогла быть ни миллионером, ни писателем. А до этого ходила в мини-юбочке. А другая сказала: “Я Маришка, мне 43 года”. Человек боится взрослеть, потому что ему кажется: если ему 43 года, он уже многого не сделает, а в этом сложно признаться. Женщине кажется, что она уже не сможет найти мужчину и провести с ним сто лет, как хотела. Все мечты должны потихонечку сворачиваться, взамен должно появляться реальное понимание: а что я могу, чего я стою? А это не так просто.
– Может ли дауншифтинг быть выходом из кризиса среднего возраста?
– Я бываю в Индии. Там многие ходят, “духовные”… С дредами… Он идет по миру, и ему все равно. Потому что он не знает, что с этим миром делать. Возможно, в двух метрах от него сидит святой, но он святого не заметит. В подобном случае в Гоа человек попадает в другую часть кризиса, где ничего нет и все асоциально. Это прогулка, тусовка, уход от реальности, но не путь к себе. Контакт с реальностью должен дать ответ: для чего Господь тебя сюда привел? В чем смысл твой? Понять это можно с помощью осознания духовности своего внутреннего “Я”, архетипа, ядра, психики, как угодно называйте это пространство. И с помощью социальной адаптации. Соединить две эти вещи, раскрыть новое, прийти к индивидуации, найти и осознать при соединении этих двух полюсов (маски и отсутствия границ), какой ты на самом деле, – вот это самое важное, потому что тогда человек понимает – кто он.
