Мало кто задумывается о том, что уже само погружение на подлодке – настоящий героизм. Ведь выдержать 3 месяца под водой – а именно столько длится стандартный боевой поход – могут лишь единицы. Капитан первого ранга Евгений Голованов с 1977 по 1984 год был старшим помощником командира атомного ракетного крейсера проекта 667. На его счету 16 боевых походов. Он рассказал о том, как самые обыденные действия на глубине превращаются в подвиги.
– Вы плавали и на дизельных, и на атомных лодках. Сильно они отличаются?
– Дизельная лодка не обладает большой автономностью – по ночам ей нужно всплывать, чтобы заряжать дизельную установку и пополнять запас воздуха. Для членов команды это огромный плюс – они могут выйти наверх, дышать, видеть море. Минус таких лодок в том, что после погружения все стараются экономить воздух и электричество. Ни о каких кондиционерах не может быть и речи, так что температура в лодке прыгает – в Северном Ледовитом океане ужасно холодно, а в теплых широтах в отсеках как в бане – 45-50 градусов. Все сидят в трусах и вытирают пот. На атомной лодке таких проблем нет – все электричество обеспечивает атомный реактор. За это “удовольствие” расплачивается команда, которая не видит белого света 3 месяца. Зато дизельная лодка практически бесшумна под водой. Погрузилась – и попробуй найти ее!
– Каждый способен стать подводником?
– Отнюдь! Подводник – это не профессия, а судьба и вера! Лодку можно либо полюбить, либо возненавидеть. У нас в училище все мечтали стать подводниками. После первого курса мы приехали в Кронштадт и спустились в дизельную лодку. Тесная, темная, со спертым воздухом. Когда поднялись наверх, половина курсантов не захотели быть подводниками. Нас осталась половина. После третьего курса мы снова были на практике, после которой отсеялось еще 25 процентов. А после четвертого курса испытали на себе первое погружение. Большинство пришли в ужас. И вот нас осталось только 10 процентов. Все остальные пошли служить в надводный флот.
– Каково это – быть подводником?
– Это не просто трудно, а подчас даже невыносимо. Человек не может жить без пяти составляющих: воздуха, солнца, земли, воды и огня. А подводник этого ничего не видит. И днем и ночью одна картина – отсеки. И так 3 месяца подряд. Это максимальный срок пребывания под водой, который может выдержать человек. Хотя сама атомная подлодка может находиться, не всплывая, под водой в течение 10 лет при полном заряде тепловыделяющих элементов ядерной установки. Ограничение здесь люди, а не железо. Не нужно даже всплывать, ведь воздух подлодка производит из морской воды – мы разлагаем морскую воду (H2O) на кислород и водород. Выделяем и сбрасываем за борт соль. Кислород идет в лодку, а водород – за борт. А ядерный реактор вырабатывает электричество. В надводном положении в море этих лодок никто не видит, они всегда под водой. Сверху чистый океан — а внизу, как суп с клецками, куча всевозможных лодок всех стран.
– А какой он – воздух, сделанный из воды? Есть у него специфический запах?
– Есть. Это запах пластика от приборов на лодке. А в трюмах – специфическое амбре от насосов. Главная проблема – в условиях подлодки в воздухе всегда присутствует углекислый газ. Его уровень технически невозможно сбросить ниже отметки 0,3 процента. Врачи установили, что при такой концентрации, если находиться в этой атмосфере 2000 часов (как раз 3 месяца боевой службы), в организме начинаются необратимые процессы: нарушение обмена веществ, проблемы с иммунной системой, печенью, почками. Это все приводит к резкому ухудшению здоровья. Но, когда люди молодые, они этого не замечают. Иногда система очистки дает сбой, и объем углекислого газа возрастает. Если он составляет 1 процент, у всех начинается дикая головная боль. Если более 1,5 процентов, люди желтеют, как пергамент.
– Как же люди выдерживают эти условия?
– Их питает надежда! На глубине часто даже путаешь день с ночью — смотришь на часы, а там 12. И ты думаешь: полдень или полночь? Все ведут календарь, отмечают, сколько осталось. И часто путаются: один говорит, что осталось 40 дней, другой — 42, третий — вообще 45. Люди находятся в режиме биороботов. Все постоянно заняты, думать некогда. И самое интересное, что, когда до конца службы остается дней 10, люди начинают выходить из этого состояния. Когда остается неделя, с людьми начинает твориться ужасное — они не могут уснуть, их трясет. Надо спать, а человек начинает думать о том, как увидит землю, жену, детей. И когда звучит команда “Сутки до всплытия” – вообще никого не загнать спать. Счастливее подводника нет никого! Когда ты всплываешь, и там, наверху, например, зима и жуткая метель, все просятся наверх и с вожделением смотрят на снег. У всех текут слезы от радости! Ты снова ощущаешь этот свет. Людям на земле этого никогда не понять! А еще там, на берегу, экипаж встречают семьи! Они тоже ждали, готовились. Мне жалко людей, которые никогда не испытывали таких эмоций!
– Чем под водой кормят?
– В те годы, когда в СССР были пустые прилавки, на подлодке имелось все, что только можно было себе представить. Кормили нас 4 раза в день: завтрак, обед, ужин и вечерний чай. Как правило, первые 2-3 недели мы ели свежее мясо и яйца, которые хранили в рефрижераторах. А потом переходили на еду из банок – превосходного качества ветчину и тушенку. В магазинах такое не продавалось, это был эксклюзив Министерства обороны. Были мед, хорошее сухое вино (каждый день по 50 грамм), необходимое, чтобы поддерживать аппетит. На 3 месяца мы обычно загружали 300 тонн провизии.
Хлеб либо сами выпекали, либо получали так называемый хлеб замедленного черствения, внутри проспиртованный и расфасованный в специальные пакеты, из которых выкачан воздух. Если разорвешь пакет, есть хлеб невозможно из-за спирта. Кок закладывает его в специальные печи. За 10 минут спирт выпаривается, и достаешь свежайший хлеб – как будто только из пекарни. Помню, была еще сырая картошка в собственном соку, уже почищенная в запаянных банках. Раз в сутки выдавали по 15 граммов шоколада и вяленую рыбу. Как правило, офицеры не ели ни рыбу, ни шоколад, ни красную икру. Все копили. Тогда же вообще ничего не было в магазинах! А ты возвращаешься домой с пятью банками икры, несешь мешок шоколадок. Отдаешь его детям, те в восторге!
– Как решался вопрос с отходами?
– Отходы закачиваются в специальные мешки и выстреливаются за борт с глубины. Поверхности они не достигают, так как мешки специально заправляются водой. Это необходимо, чтобы не расшифровывать лодку. Так что этими отходами лакомятся акулы и киты. Что касается отходов гальюна, то, когда наполняется специальный баллон, матрос выстреливает продукты жизнедеятельности человека за борт.
– Видели ли вы Бога на глубине?
– Большинство людей приходят на лодку атеистами. Но после нескольких боевых служб превращаются в глубоко верующих, понимающих: что-то такое есть! Мы все знаем, что нас под водой защищает Бог. Помню такой случай: сплю как-то ночью, и вдруг меня как будто что-то разбудило, заставило встать. Иду в центральный пост и вижу: лодка “тяжелая” из-за того, что за борт не сбросили лишнюю воду. Если лодка “тяжелая”, то при остановке двигателей она тут же пойдет на дно, затонет, и ты уже ничего не сможешь сделать. Я тут же разобрался, излишек воды сбросили за борт. Опять лег, а через 10 минут из-за ошибки матроса ядерный реактор встает в аварийную защиту, турбины останавливаются. Если бы лодка была “тяжелой” – мы бы сразу все погибли. И вот тогда я понял: какая-то сила оберегает меня, хочет, чтобы я вернулся. Был еще случай, когда мы серьезно разбились, маневрируя подо льдом. С трудом добрались до базы. Я тогда подумал: мне больше в жизни ничего не нужно, я хочу просто еще раз увидеть землю и семью, и тогда я буду самым счастливым человеком в мире! И я дошел. Я действительно счастлив сейчас. Мне ничего не нужно, радуюсь каждому мгновению. На подводных лодках неверующих людей нет. Бог — он за подводников, он за нас.
– Лодка женского или мужского рода?
– Женского. Лодка, без всяких преувеличений, живая. Бывает, разговариваешь с ней. Возвращаешься домой – похлопываешь ее по металлу и шепчешь: “Давай, дорогая, осталось немножко. Потерпи! На тебя вся надежда”. И, когда приходим, она встает, умолкает. Смотришь на нее – и такое ощущение, что у нее аж рубочные рули обвисли, настолько она устала. И говоришь ей: “Спасибо тебе, родная!”
– Можно ли сравнить подводную лодку с космическим кораблем?
– Не только можно, но и нужно. Все, что на нас испытывали, потом передавали космонавтам. Только после нас они стали применять системы очистки воздуха. Я считаю, космонавтам намного легче, чем нам. Их гораздо меньше в замкнутом помещении. С ними постоянно общаются, у них есть иллюминаторы, они видят Солнце, Землю. А мы уходили и не могли выходить на связь в течение всех этих месяцев. Связь была только односторонняя — нам передавали информацию по радиоканалам, но отвечать мы не имели права, чтобы не дешифровать лодку. Мы можем уйти и через неделю утонуть, а об этом никто не узнает. Будут нам 3 месяца давать информацию, через 3 месяца придут в точку встречи, а мы не всплывем. И только тогда по флоту пойдет тревога.
– В американских фильмах часто показывают ситуацию, когда капитан субмарины, наплевав на приказы, самостоятельно запускает ядерные ракеты. Такое возможно?
– Это полная чушь! Командир технически не может самостоятельно запустить ракеты. Нужно по нескольким каналам получить сигнал, в котором будет содержаться информация с кодами. Эти коды вводятся, и лишь тогда ракеты готовы к запуску. Решение о нем принимает только верховный главнокомандующий, то есть президент. Более того, вводя коды, мы даже не узнаем, куда полетят ракеты. Так что впечатлительные люди могут спать спокойно.
