С того злосчастного вечера, когда петербургский актер Андрей Зибров, вступившись за свою жену перед хулиганами, получил от них пулю в голову и в результате потерял глаз, прошло всего три месяца. Однако он уже сам водит машину, работает с Интернетом и до изнеможения занимается в спортзале – ведь «агенту национальной безопасности» нужно быть в форме.
Он все еще носит темные очки с собой – но почему-то кажется, что от солнца, а совсем не для того, чтобы скрыть следы от операции и “неродной” глаз. Он вообще производит впечатление человека, уверенного в своем будущем.
– Андрей, все трубили о том, что вы в депрессии, но, признаюсь, в вас совсем не видно каких-то признаков подавленности.
– Случилось то, что случилось. Надо жить дальше. Был один момент, очень неприятный для меня – когда я еще лежал в реанимации. Я пришел в себя после наркоза и понял, что потерялся во времени. Там лампы все время горят одним и тем же светом, тишина. И непонятно, какое время суток. Только потом я определился, что это все-таки ночь, поскольку в коридоре перестали ходить люди и врачи стали реже подходить. И у меня было время полежать и понервничать – я ведь уже понимал, что глаз спасти не удастся. Как теперь жить? Столько лет потратить на учебу, потом на продвижение в профессии, достичь каких-то результатов – и вдруг тебе судьба как будто говорит: “Парень, все, хватит, давай-ка займись чем-то другим”. А чем другим? Ты не думал об этом, ведь все было хорошо. Была работа, приличные заработки, можно было позволить себе заниматься спортом, съездить зимой отдохнуть. Я был востребован в профессии. И вдруг – все менять. А на что? Я совсем не был готов к этому… Но на самом деле нервничал я не очень долго, потому что в реанимации еще лежали две женщины, у которых все было хуже, чем у меня. Поэтому я посмотрел вокруг и понял, что я не в том положении, чтобы отчаиваться. Да и потом: та волна поддержки, которая была в те дни, те убедительные слова о том, что ничего не закончилось и работа будет – ведь звонили друзья, Дима Месхиев, и Миша (Пореченков. – Прим. авт.), и Костя (Хабенский. – Прим. авт.), и Миша Трухин, – все это меня очень сильно взбодрило. Я поверил в то, что все будет неплохо. Что это просто очередное испытание, которое нужно пережить. Испытание на прочность, на профессиональную состоятельность. Так что у меня не было повода отчаиваться. В конце концов – слава богу, у человека два глаза. Вот если бы с обоими случилось что-то – тогда да, катастрофа. А так – невесело, конечно, но жить можно.
– От кого из ваших героев можно было ожидать такого же решительного поступка – дать отпор вооруженным людям?
– Я просто заступился за свою жену. Это более чем естественно. Любой любящий человек поступил бы так же. И жену мне упрекнуть не в чем. Претензии только к тем, кто все это устроил. Но здесь уже все решит суд.
– Будете на процесс ходить лично?
–Конечно, я ведь свидетель и потерпевший.
– А после той стычки вы со своими обидчиками больше не встречались?
– Мне с ними не о чем говорить. Они попытались со мной связаться, вернее, их родители. Но те просили о невозможном – забрать заявление на определенных условиях… За денежное вознаграждение. Я отказался.
– Ваш отказ – это желание отомстить или стремление наказать?
– Конечно, наказать! Человек, который идет на преступление, должен осознавать, что расправа – конечно, законная – неминуема. Тогда это немного тормознет наше общество. Не сильно, конечно, потому что все понимают, что можно отмазаться, заплатить деньги, повлиять на судей. Но – тем не менее. Поэтому в моем случае может быть только суд, чтобы другие, прежде чем что-то подобное сделать, сначала задумались о том, что они за это получат.
– Нет опасения, что режиссеры начнут спекулировать на том, что с вами случилось, чтобы заранее привлечь внимание к своим картинам?
– Не знаю. Поживем – увидим, чем все это дело закончится. У меня сейчас три проекта, в которых я занят (в том числе картина “Белая гвардия” – ее создатели, несмотря на случившееся, решили не переписывать роль “под” другого актера. – Прим. авт.). И теперь нужно просто привыкнуть и понять, как можно сниматься в этом качестве. Вот и все. Нужно посмотреть со стороны, как это выглядит на экране. И уже от этого отталкиваться. Хотя – если есть человек, и у него такие повреждения на лице – почему бы это не использовать. Будет это спекуляцией?
– Ваши коллеги и друзья – те же Трухин, Пореченков, Хабенский – давно работают в Москве. А вы по-прежнему в Петербурге. С чем это связано?
– Человек всегда ищет, где ему лучше, в том числе и в профессиональном плане. Мне пока не поступило интересного предложения из Москвы, вот и все. Если поступит – попробую. В столице действительно больше возможностей – в том числе потому, что там больше денег. Москва интересней в смысле заработка. Но там и больше конкуренции. Хотя – если нет конкуренции, то, как говорится, падает и качество обслуживания.
– У вас правда есть навыки вождения тепловоза?
– Правда (смеется). Там все очень просто на самом деле, в самом тепловозе-то. Проблема в другом: на железной дороге знаков в два или три раза больше, чем на автомобильной! Вот их надо выучить, и они очень разнообразны. А получил я эти навыки, когда снимался у Дмитрия Месхиева в картине “Механическая сюита”, где играл машиниста. Меня для этого фильма учили водить тепловоз и машину. Так что я еще и права автомобильные получил после этой картины.
– У вас уже более 40 ролей в кино, некоторыми из них вы, наверное, гордитесь. А что еще вы хотели бы успеть сделать в жизни?
– Я хотел бы жить в стране, которой можно было бы гордиться. Где властвует закон, где власть работает, и эта работа выливается в благосостояние народа. Я хочу, чтобы название моей страны вызывало не улыбку или страх во всем мире, а уважение и подражание. Чтобы народ не спивался, а работал и проявлял не в алкоголе свое могущество, а бравировал бы своими изобретениями, дорогами, машинами, космическими достижениями… Если я смогу это каким-то образом сделать через свою работу – я был бы счастлив. Но пока у нас власть живет сама по себе, народ – сам по себе. Удивительная страна! Почитайте “Москва и москвичи” Гиляровского – ведь с тех пор ничего не изменилось. Так и живем столетиями. Нам надо понять, чего мы хотим, на что мы ради этого готовы, и бороться за свои гражданские права. Ведь что сейчас: не дай бог заболеешь – никому ничего не надо. Государство сразу от тебя открещивается. Чтобы получить инвалидность, нужно полжизни просидеть в очередях. А потом каждый год ходить и подтверждать, что за это время у тебя, например, ампутированная нога не выросла. Что за отношение к людям? Я считаю, что это издевательство.
– Что вас тогда держит в этой стране?
– Это моя Родина. Я понимаю, что я – другой ментальности, мне трудно будет понять китайца, француза или американца. А жить в “гетто” на Брайтон-Бич мне не очень хочется. Мне нравится Тверская область, где у меня есть родительский дом, нравится мой язык, который может передать всю палитру чувств. Нравятся масштабы моей страны. Но мне не нравится “кризисное управление”, тот менеджмент, который стоит у власти. Я не совсем понимаю конечную цель этого менеджмента. У нас олигархическая плутократия. Как долго мы будем при ней жить, насколько хватит терпения – не знаю. Государство не думает ни о детях, ни о стариках. Знаете, вообще было бы интересно фильм снять об отношениях власти и народа.
– Неужели готовы взяться за это?
– Очень хотел бы.
– И кто был бы главным героем – человек какой профессии, сословия, так скажем?
– Пока еще не знаю, замысел еще нечетко сформулирован, но мне бы очень хотелось снимать кино, которое было бы не на потребу дня. Не фильм “Жара-2”, не “9 рота” – псевдопатриотическое кино, – а такое, чтобы абсолютно внятные были бы поставлены вопросы. Чтобы правда была.
– Может, люди просто не хотят этой правды?
– Почему не хотят? Просто у них отбили желание думать и анализировать то, что вокруг них происходит. Потому что есть музыка, есть наркотики, секс. Если ты не выпил пива – значит, ты уже не мужик. А то, что у тебя через несколько лет будет простатит, это уже твоя проблема, об этом умалчивают. Если ты в 14 лет еще девственница – значит, все, уже опоздала. О чем с тобой разговаривать? О куклах? Тебя уже ни в одну тусовку не примут. Лозунг, с которым живет страна последние десятилетия: “Бери от жизни все!”. И неважно, достоин ты этого или нет. Тебе нравится женщина – надо взять! И неважно, каким способом. Так и написали эти два дуболома в нашем уголовном деле: “Мы вышли из клуба. Поскольку у одного из нас была девушка, а у другого нет, мы предложили девушке, которая оказалась рядом, провести утро вместе”. Но поскольку у них нет ни образования, ни чувства такта, и книжек они не читали, поэтому они предложили это в такой форме – хватали девушку за шею и за локоть. Им же хочется с девушкой провести время, а она кочевряжится и не понимает своего счастья. Вот что мы сейчас имеем…
– О чем-нибудь жалеете?
– Может быть, но что толку? Надо идти дальше.
досье
Андрей Зибров родился 5 июля 1973 года в Ленинграде. Вместе с однокашниками по Академии театрального искусства Константином Хабенским и Михаилом Пореченковым снимался в фильме “Женская собственность” Дмитрия Месхиева и сериале “Агент национальной безопасности” Дмитрия Светозарова. Большая зрительская любовь к Зиброву пришла после выхода “Особенностей национальной охоты в зимний период” – составной части легендарной юмористической киноэпопеи Александра Рогожина. Потом были “Менты-4” и “Спецотдел”, благодаря которым за Зибровым закрепился образ вечного поборника справедливости. Один из героев Зиброва – в психологическом триллере 2008 года “Тот, кто гасит свет” – появился на экране со стеклянным глазом. После трагического случая в апреле этого года ту роль стали называть роковой для актера.
