В отличие от архитектурной среды, где Мих. Золотоносова (далее – МЗ) именуют «Золотопоносовым» и искренне ненавидят, в скульптурной среде его работу по собиранию сведений об объектах монументально-декоративного искусства ценят. Хотя бы потому, что кроме МЗ о современных скульпторах Петербурга и их работах, устанавливаемых в городе в экстертьере, книг не пишет практически никто.
А у МЗ вышла уже вторым изданием книга “Бронзовый век. Иллюстрированный каталог памятников, памятных знаков и декоративной скульптуры Ленинграда – Петербурга 1985 – 2007 гг.” (СПб.: Новый мир искусства, 2010). Первое было напечатано в 2005 г., второе, исправленное и дополненное, по объему текста и количеству описанных объектов (610 позиций, но на самом деле больше, так как есть литерные) вдвое больше первого. Соответственно в книге почти 800 страниц и около 650 фотографий. Книга содержит массу любопытных фактов, большинство которых доверчивые скульпторы сообщили МЗ, возможно, не веря, что все это дойдет до печати и массового сведения. Начинается толстый том со вступительной статьи под претенциозным названием “Культурологическая ревизия городской глиптотеки”. Впрочем, это, действительно, не искусствоведение и, действительно, ревизия существующей точки зрения на то, что устанавливать памятники и скульптуры – это хорошо.
Идея МЗ заключена в том, что в Петербурге это плохо в принципе. Во-первых, потому что городская среда и так перенасыщена, во-вторых, потому, что очень мало талантливых людей, в-третьих, потому что инстанции контроля, бюрократия все равно не пропустит. В конце 1950-х гг. Лидия Гинзбург писала: “Авангардистов отменили… в вакуум хлынули вкусы почтово-телеграфных чиновников прошлого века… С тех пор мы окружены неимоверными вещами, возбуждающими настоятельное желание их не иметь. Зеленый и розовый плюш, неправдоподобные альбомы с розами на крышке были канонизированы в качестве единственно адекватной советской и национальной продукции”.
В сфере монументально-декоративного искусства, если брать то, что установлено, мы находимся на уровне розового плюша.
Примерно с 2000 г. МЗ (по его собственному признанию) коллекционирует монументально-декоративные объекты, как марки, отсюда, во-первых, установка на предельную полноту каталога и азартный поиск всякого рода глупейших редкостей, которых не видел никто, а, во-вторых, не искусствоведческий подход к описанию. Сам автор называет его “культурологическим” и “семиотическим”, и это естественное следствие двух обстоятельств: отсутствия школы и базового образования и невозможности применения обычной искусствоведческой технологии, что вызвано спецификой объектов, большинство из которых пусто в эстетическом смысле.
Искусствоведение не приложишь к параллелепипедам, а работ уровня статуи Ван Гога работы Бруно Каталано у нас нет, потому что на такое наложен эстетический запрет.
В итоге искусствоведение закономерно заменено собиранием историй на тему “как это появилось”, и эти истории, конечно, занятнее бессмысленных “стихотворений в прозе”, написанных на искусствоведческом воляпюке, на которых набили руку такие мастера, как, например, Михаил Герман (см. ядовитое примечание 334 к вступительной статье рецензируемой книги).
Искусства в творениях Церетели и Чаркина нет, это именно семиотические объекты, знаки – с одной стороны, знаки историко-культурные, с другой – знаки социального статуса авторов, их пробивной силы и связей (В.Матвиенко – полноправный соавтор памятника Петру работы Церетели, который установлен на ул. Нахимова). Все это и образует плоть комментариев. Как определил в самом начале книги автор, исследование посвящено деградации монументально-декоративного искусства, а в этом случае интерес неизбежно приобретает хищный характер, злые оценки, и все это в книге присутствует. Причем, выявлены тренды, поэтому можно сказать, что только еще готовящийся скандал с установкой объектов пресловутого А.Таратынова в Александровском парке Золотоносовым наперед описан как в глубинных причинах, так и в эстетических следствиях (эпидемия кича, начатого в СПБ с невинного, казалось бы, “Чижика-пыжика” Р.Габриадзе).
Естественно, что любому рецензенту приятно упрекнуть книгу, которую автор позиционировал едва ли не как энциклопедию, в неполноте. Специально для “коллекционера марок” я подготовил список из 16 объектов, открытых в 1985 – 2007 гг., которые Золотоносов ввиду незнания не включил в книгу:
1. “Музыканты”. Декоративная композиция, оформление светильника. Светильник установлен в 1986 г. над входом в магазин “Ноты” (Невский пр., 26). Скульптор Виктор Сиваков. Металл.
2. “Квадрига”. Декоративная композиция. Установлена в 1991 г. над входом в ресторан “Санкт-Петербург” (наб. кан. Грибоедова, 5). Скульптор Александр Задорин. Гальванопластика.
3. “Дворник”. Декоративная композиция. Установлена в 1991 г. у входа в диско-бар “Конюшенный двор” (наб. кан. Грибоедова, 5). Скульптор Александр Задорин. Шамот, медь, гальваностегия.
4. “Паук”. Установлен в 1994 г. во дворе здания АТС “Средняя “354”” (В.О., 16-я линия, 31), ныне ЗАО “ПетерСтар”. Эскиз архитектора Бориса Богдановича, исполнение Николая Елгазина (ООО “Лиса”). Сталь низкоуглеродистая, ковка. Размеры 50 х 50 см.
5. “Гольф”. Объект создан в 1995 г. (дипломный проект, руководитель В.Г.Козенюк). Установлена на территории клуба (спортивно-развлекательного комплекса) “Шаровня на Аптекарском” (Аптекарский пр., 16). Скульптор Сергей Борисов при участии Анатолия Дёмы (заведующего кафедрой скульптуры Художественно-промышленной академии им. В.И.Мухиной). Мрамор. Высота 75 см., высота круглого постамента 175 см.
6. Памятник солдатам Норвежского легиона, погибшим на Ленинградском фронте в 1942 – 1943 гг. Открыт 23 августа 1998 г. (воскресенье). Установлен в Красном Селе, на территории церкви святого Александра Невского (пер. Щуппа, 10). Гранит. На лицевой стороне выбита надпись: “For fred og forsoning. Nordmenn som falt. За мир и примирение. Погибшим норвежцам. 1942 – 1943”.
7. “Совы” (2). Установлены в 2000 г. на фасаде жилого дома (Морская наб., 35, корп. 2). Скульптор Нина Пахалова, архитектор Борис Богданович. Гипс, высота 150 см.
8. “Чайки”. Установлены не позднее 2000 г. во внутреннем дворе Регионального центра общественной информации Агентства по атомной энергии. Аэродромная ул., 4. Неизвестный автор.
9. “Коза”. Установлена приблизительно в 2000 г. над входом в магазин “Прялка” (Пушкинская ул., 10). Скульптор Сергей Петров.
10. “Бодливая коза”. Декоративная композиция. Установлена у входа в ресторан “Приют бодливой козы” (Загородный пр., 6). Скульптор Степан Гуськов. Металлический лист.
11. Композиция “Виолончель и скрипка”. Открыта в 2002 г., установлена в Колпино около здания Школы искусств им. П.И.Чайковского (ул. Культуры, 1). Неизвестный автор. Металл, ковка.
12. Спутник космической разведки (“спутник-шпион”) “Облик”. Барельеф Ю.А.Гагарина неизвестного автора. Открыт 9 марта 2004 г. Установлен на территории Военно-космической академии им. А.Ф.Можайского (Ждановская наб., 13). Надпись на информационной доске: “Космический аппарат “Облик” был запущен с космодрома “Плесецк” 11.03.87 в 13 ч. 25 мин. ракета-носителем “Союз-2”. Приземлился 25.03.87. Установлен в честь 70-летия со дня рождения первого в мире космонавта Юрия Алексеевича Гагарина”.
13. Статуи в ПКиО Зеленогорска (5). Созданы в 1967 г. Были установлены около ресторана “Олень” (проект 1963, открыт в 1967, снесен в 2007 г., архитекторы С.И.Евдокимов, А.П.Изоитко), в 2005 г. статуи были перенесены в ПКиО. Скульптор Светлана Аванесова. Гранит.
14. Памятник Н.А.Кристофари. Открыт 12 ноября 2006 г. Установлен у парадного входа в Сбербанк (Невский пр., 101). Скульптор Александр Козинин (Калач). На постаменте надпись: “Николай Антонович Кристофари, первый вкладчик Сберегательной кассы России. Скульптор А.Е.Козинин. 2006 год. К 165-летию сберегательного дела России”.
15. “Антилопа оронго”. Неизвестный автор. Установлен у входа в ресторан “Шатуш” (“Shatush”) (наб. р. Мойки, 64). Ресторан открыт 27 декабря 2006 г. Гипс.
16. “Тень Мандельштама”. Памятная плита. Установлена летом 2007 г. в саду Шереметевского дворца (наб. р. Фонтанки, 34) в честь последнего приезда Мандельштама в Фонтанный дом 3 – 5 марта 1938 г. Архитектор Вячеслав Бухаев. Гранит. На двух поверхностях изображена “тень Мандельштама”, на боковой грани плиты-саркофага высечены строки А.А.Ахматовой: “А в комнате опального поэта / Дежурят страх и Муза / в свой черед. / И ночь идет, / Которая не ведает рассвета”. Временно установленный объект (экспонат музея А.А.Ахматовой).
Несколько слов надо сказать об объекте под номером 4, который связан с деятельностью архитектора Бориса Богдановича. Этот архитектор, один из немногих, любит украшать свои здания скульптурой. “Паук” ассоциативно связан с телефонной сетью. Но не только: здание для АТС Богданович спроектировал с использованием элементов стиля петербургского модерна, и “Паук” – это знак готики и модерна, отсюда же и растительные мотивы в декоре.
Для оформления входа в здание были сделаны “неорусские” (тоже отличительная черта русского модерна) барельефы “Сирин” и “Алконост” (скульптор Андрей Фумелли), оставшиеся в гипсе. Однако входная зона была серьезно переделана в процессе реконструкции АТС. Отлитые в гипсе фигуры так и не были установлены. Их поместили в подвальное помещение, где они долгое время хранились. Из-за наводнений подвал несколько раз заливало водой. Недолговечный гипс не выдержал этого, и скульптуры были утрачены.
Особый историко-культурный интерес представляет № 14. Николай Антонович Кристофари (1802 – 1881) был первым вкладчиком Сберегательного банка, открытого 12 ноября 1841 г. после указа Николая I. 1 (13) марта 1842 г. в Петербурге появилась первая сберкасса, и в этот же день был открыт первый сберегательный вклад. Кристофари положил на книжку 10 руб. серебром. В 1992 г. в связи со 150-летием Сбербанка Кристофари оказался их главным рекламным символом. Кстати, в Москве памятник Кристофари работы скульптора А.Рукавишникова (установлен у входа в головной офис Сбербанка РФ на ул. Вавилова), был открыт на полгода позже петебургского.
Номер 15 списка показывает, что персонажами скульптур могут иной раз становиться совершенно экзотические животные: статуя антилопы оронго стоит возле ресторана, название которого означает пух антилопы, один грамм которого дороже золотого и платинового эквивалентов (на одну шаль идет пух трех антилоп). Чего только не появляется в городе в результате народной самодеятельности.
Последний, 16-й номер списка – это очередное незаконное сооружение, положенная на землю плита, напоминающая саркофаг, которая образует две ступеньки, с отпечатавшимися на них тенью поэта. Любовь музея Ахматовой к теме смерти общеизвестна, и это один из характерных образцов, который следовало бы давно убрать из Шереметевского сада, чтобы избавить его от всех кладбищенских ассоциаций.
Особо хочу обратить внимание на группу объектов №№ 1 – 3, 9, 10. Это оформление входов в питейно-едальные заведения – Золотоносов напрасно не обратил внимание на эту разновидность предметов монументального искусства. Как правило, они остроумны, гротескны и развивают именно ту пластическую линию, о дефиците которой автор книги тоскует.
Впрочем, охватить все трудно, город большой, к тому же надо следить и за динамикой. Резко раскритикованные в журнальных статьях МЗ и в первом издании книги бюсты композиторов на фасаде Концертного зала Мариинского театра, а также жуткие фрагменты ионических колонн на пл. Искусств уже демонтированы. И теперь остались только в книге, что и определяет ее историческую ценность.
И последнее замечание. На стр. 496 – 497 Золотоносов процитировал в комментарии к памятнику Сахарову работы Левона Лазарева эссе Е.Игнатовой “Памятники как память”, которое выудил из интернета. Вообще это бредовое эссе не заслуживало того, чтобы его цитировали, тем более, что Игнатова даже не знала, о чем пишет. Она упомянула некий объект, установленный в 1970-х гг на Невском пр., который приписала Лазареву: “появился его памятник жертвам расстрела демонстрации в 1917 году – человек, лежащий на кромке тротуара. Скульптуру вскоре убрали, потому что в сумерках ее принимали за пьяного, выползавшего на проезжую часть”.
Приведя эту цитату, МЗ никак ее не прокомментировал, что вдвойне плохо: во-первых, потому, что Игнатова допустила целый ряд ошибок, во-вторых, потому, что Золотоносов и сам ничего об этом объекте не знает.
Прежде всего, автором был не Левон Лазарев, а Эдуард Агаян (1936 – 1993). Действительно, это была скульптура в память о жертвах расстрела демонстрации 3 июля 1917 г., называлась “Раненый”, была установлена в конце октября 1967 г., а демонтирована не ранее декабря 1967 г. Выполнена в технике выколотки из медного листа, стояла на постаменте из гранита (высота фигуры 150 см, высота постамента 150 см) на самом краю тротуара на углу Невского и Садовой, за ограждением подземного перехода, напротив здания Публичной библиотеки. Постамент составлял полтора метра – принять за пьяного, лежащего на кромке, было невозможно.
История появления “Раненого” такова. Шла подготовка к празднованию 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции, город собирались плотно забить украшениями. Однако в отличие от других объектов (на пл. Восстания – монументальная скульптура рабочего, разбивающего молотом двуглавого орла; в сквере на площади Революции пятиметровая гипсовая фигура “Пламя революции” – увеличенная копия одной из работ В.Мухиной), работа Агаяна была сделана не из временных, а из постоянных материалов и установлена фундаментально. Не исключено, что ее собирались здесь оставить, поскольку тема расстрела 3 июля тогда считалась очень важной.
Первоначально рабочая группа при обкоме и горкоме КПСС планировала установить на здании ГПБ доску с текстом: “Здесь, 4 июля 1917 года была расстреляна мирная демонстрация трудящихся Петрограда”, но вместо доски появилась статуя. Ее фотография появилась в печати лишь однажды – это было фото Ю.Каменского “Ленинград любимый” (Смена. 1967. 21 дек.). По воспоминаниям скульптора В.Трояновского, принимавшего участие в оформлении Ленинграда в 1967 г., Агаян сделал эту работу за свой счет, и его же заставили оплатить ее демонтаж. Потом Трояновский видел эту статую в бывшей мастерской Агаяна на Охте уже после его смерти. Несчастливая судьба памятника, возможно, была связана с тем, что сюжет трагический, и это не нравилось властям. Не исключено, что статуя достояла до лета 1968 г., а после ввода советских танков в Чехословакию стала восприниматься антисоветским намеком и была убрана.
Но тема расстрелянной демонстрации 3 июля 1917 г. все равно монументально воплотилась: в 1977 г. в вестибюле станции метро “Гостиный двор” был установлен мощный витраж работы художника Александра Королева (есть и сейчас). Кстати, главный архитектор В.Каменский заказывал Г.Ястребенецкому рельеф на тему расстрела для установки под аркой на стене Театра кукол им. Евг. Деммени, Ястребенецкий даже сделал эскиз, но на этом все остановилось.
Так что МЗ упустил возможность включить в свою книгу еще один маргинальный сюжет, связанный с никому не известной ленинградско-петербургской скульптурной жизнью. В отличие от писателей, скульпторы – молчуны, и если их не разговорить, все исчезает бесследно.
