Ярослав Курский из издания Gazeta Wyborcza пишет о «банальности причин»: пилоты президентского ТУ-154 сажали самолет, несмотря на предостережения диспетчеров, потому что на них оказывалось давление, в кабине было «слишком много людей».
“Отсутствие воображения, безответственность, решение сесть любой ценой”, – перечисляет Курский те самые “банальные причины”. Конечно, отмечает журналист, россияне могли бы просто-напросто закрыть аэродром и не допустить посадки. Возможно, они испугались дипломатического скандала. Но, пишет Курский, нельзя винить других в том, что они не предотвратили “наше собственное помешательство”.
Коллега Курского из GW Вацлав Радзивинович констатирует: к трагедии 10 апреля привели традиционный “польский бардак”, бравада и безответственность. Но, по мнению журналиста, на пресс-конференции МАК прозвучало немало презрительных ноток, а также лжи. МАК утверждает, что на борту польского самолета не было российского пилота (т.н. “лидера”), знающего местные условия, но Радзивинович пишет, что Польша запрашивала такого пилота, а Россия не ответила на запрос. Журналист считает странным, что в МАК считают незначительным фактором неисправную работу навигационных приборов на аэродроме “Северный”. Диспетчеры, сообщает Радзивинович, информировали польский борт о его местонахождении наугад. Россия не передала Польше, как утверждает журналист, все записи разговоров в контрольной башне, в частности, разговор начальника аэродрома с “кем-то в Москве”, в котором этот “кто-то” запретил закрывать аэродром. Радзивинович также предлагает с осторожностью отнестись к информации о том, что находящийся в кабине пилота командующий польскими ВВС был пьян: после катастрофы Боинга в Перми в сентябре 2007 года тоже говорили, что пилот был пьян, но информация не подтвердилась. Журналист также задается вопросом: почему Россия так упорно не хочет обсуждать работу аэродрома? Не потому ли, что через аэродром “Северный” отправляются не вполне легальные грузы?
Павел Лисицкий, главный редактор газеты Rzeczpospolita, считает, что выступление Татьяны Анодиной из МАКа звучало как акт обвинения польских пилотов, а не как добросовестный доклад. Лисицкий не услышал ответы на ряд ключевых, по его мнению, вопросов. Почему диспетчеры так поздно рекомендовали польскому борту не садиться, почему аэродром не закрыли после неудачной попытки сесть самолета ИЛ-76, почему польских пилотов дезинформировали о местонахождении самолета? Автор сожалеет о том, что российский доклад грешит односторонним подходом – “тем самым Россия подрывает доверие к себе”. По мнению Лисицкого, доклад МАК – свидетельство поражения стратегии польского премьера Дональда Туска, который решил передать расследование в руки России, а русские “приперли его к стенке, сделали его заложником собственной риторики”. Согласно договору 1993 года, пишет главред Rzeczpospolita, Варшава могла добиваться совместного расследования, но Туск этой возможностью не воспользовался.
Витольд Гловацкий из газеты Polska The Times пишет о “горькой правде” доклада МАК, которая заключается не только в том, что вина лежит на польских пилотах, но и в том, что польские сомнения касательно ответственности российской стороны не были затронуты. Это игнорирование польских сомнений наводит на мысль о том, что Россия что-то скрывает, что-то замалчивает. Впрочем, отмечает Гловацкий, вовсе не МАК должен устанавливать виновных. Виновных должна установить прокуратура. Как российская, так и польская прокуратура ведут следствие. Доклад МАК – не приговор. Что касается вины, пишет Гловацкий, то трагедию можно было предотвратить в любой момент. И сделать это мог любой. Командующий ВВС. Пилот. Диспетчер. Начальник аэродрома. И это, по мнению Гловацкого, “самая горькая правда”.
