Насчет Абхазии и Южной Осетии все ясно. Может, вместе, может, поврозь войдут в состав России. Или, наоборот, никуда входить не будут, зато укрепят свои границы с помощью российских войск. Зато с Грузией, как принято сейчас говорить, – «сплошные непонятки». То ли она сама закатила войну с осетинами. То ли ее на это дело кто-то подбил, вроде даже осетины; то ли еще что.
Ввиду всех этих “непоняток” я обратилась к заведующему отделом этнографии народов Кавказа Музея антропологии и этнографии (Кунсткамера) им. Петра Великого РАН, доктору исторических наук Юрию КАРПОВУ. И попросила рассказать о прошлом Грузии, которое известно куда больше, чем нынешнее настоящее. Правда, не смогла удержаться от личного вопроса, который на сердце лежал:
– Как, по-вашему, не может вдруг у нас появиться песня типа “Злой грузин ползет на берег, точит свой кинжал”?
– Нет!
– Ну и хорошо. А то мне дико жалко всех – и грузин, и абхазцев, и осетин. Такое чувство, будто кто-то – непонятно зачем – что-то затеял, и несчастные люди пошли воевать.
– На этот счет у нас расставлены все акценты: Грузия оказалась втянута (или сама напросилась) в какие-то мощные системные отношения, где заправляют разные блоки…
– Вы американцев имеете в виду?
– Да.
– То-то они стали к нам присылать плохих цыплят! Не слышали по телевизору?
– Слышал. А грузины – плохое вино. И молдаване тоже.
– Что-то похожее случалось лет двести назад? Скажем, кто-то косился на Петра Багратиона по той причине, что он грузин?
– Вообще-то это не предмет моих целенаправленных изысканий. Профессиональных. Но, по всему, отношение к кавказцам со временем менялось. Начало XIX века – эпоха романтизма, наша литература им пропитана. Если героев посылали на Кавказ, с ними происходили красивые истории – с одним кавказским пленником, с другим кавказским пленником. Девушки, которые их спасали, тоже отличались невероятной красотой. Да и сами герои были вполне симпатичны. А потом… Само собой многое изменила война, хотя с Грузией мы как раз не воевали.
– То есть?
– Ситуация сложилась такая. Под конец XVIII века умер Ираклий II – царь Восточно-Грузинского царства, по чьей просьбе еще в 1783 году, при Екатерине II, появился Георгиевский трактат. Речь в нем шла о том, что Российская империя будет оказывать военно-политическое содействие Восточно-Грузинскому царству…
– Потому что к грузинам постоянно приставали персы?
– И турки, и они. Как раз незадолго до этого, в середине XVIII века, тот же Тифлис (или Тбилиси, как мы говорим по-современному) разорили персы, причем очень сильно.
И вот не стало Ираклия II, у него был наследник – сын Георгий XII. Если не ошибаюсь, через два года он тоже скончался. Вопрос с престолонаследием оказался весьма и весьма острым – занять грузинский трон стремились несколько претендентов. А у нас в это же самое время взошел на престол Александр I, перед которым возникла очень сложная ситуация: что делать с Грузией? Вообще, как подсчитали историки, на создание и поддержание мира империя тратила огромные деньги. И никаких доходов от Кавказа это не приносило.
– Мандаринов нам не слали…
– Или мандарины слишком дешево стоили по сравнению с российскими затратами. Ведь кавказская война, которая длилась до середины 60-х годов (это и Дагестан, и нынешний Краснодарский край – историческая Черкесия) отнимала кучу денег. Кроме того, колоссальные средства уходили на создание в закавказских владениях бюрократической системы… В 1801 году император Александр резко все разрубил и присоединил к России Восточную Грузию на автономных началах. (А лет через десять то же самое произошло с Западно-Грузинским царством со столицей в Кутаиси.) И здесь грузинам действительно было на что обижаться.
С другой стороны, Грузия всерьез нуждалась в российской военной помощи, в политической помощи. Ведь помимо Персии и Турции ей здорово досаждали дагестанцы. В грузинской истории есть период (конец XVII, весь XVIII век) под названием лекианоба – леками грузины именовали дагестанских горцев…
– Тех самых, которые спускались с гор, со своей холодрыги, чтобы попасти скот, надеть бурку и вдоволь пострелять?
– Если упрощать эту картину, у горцев есть удивительные традиции агрокультуры на террасных полях, но кормиться с них довольно сложно. Да и само мировосприятие, и модель общественной жизни прививают обществу некое мобилизованное состояние. С одной стороны – нужно нападать самим, с другой – защищаться от ближайшего соседа, который может потребовать кусок пашни, пастбища. Чуть ли не с юношеских лет мужчину готовили стать воином – сильными, отважными. Причем едва ли не главной целью такой подготовки было поддержание общественной стабильности. Мальчиков помещали в группы, с которыми занимались взрослые мужчины. Потом на два месяца они поселялись в отдельном доме, ходили по скалам, учились фехтованию.
– Что-то вроде воспитания сыновей Тараса Бульбы?
– А еще это можно сравнить с обучением в советской школе. Сначала мальчик был октябренком, потом пионером, комсомольцем. А когда он заканчивал школу, то почти автоматически (если не наделал огрехов в своей предшествующей жизни) попадал на площадь, где мужчины сидят, заседают, обсуждают общественные проблемы. Иначе говоря, становился членом партии. Таким образом происходила безболезненная смена поколений: старики уходили, их место занимал народ помоложе… В общем, включив в свой состав Грузию, Россия, кроме прочего, столкнулась с проблемой умиротворения Дагестана. Причем он не был ей особо нужен. Россия соперничала – на равных – с Турцией и с Персией; Грузия являлась чем-то вроде российского плацдарма – для развития наступления или некоего соперничества. Ну и собственного продвижения к той же Индии или, скажем, к Афганистану…
– Какой кошмар!
– А что Великобритания потеряла в Афганистане и покорила остальной свет? А что Голландия, Франция? Только Германия позже включилась в это дело. Время было такое. Да и сейчас – в слегка измененном виде – все то же самое.
– Давайте лучше про Кавказ и Грузию.
– В самом начале XIX века русской армией на Кавказе командовал Петр Дмитриевич Цицианов. Грузин, получивший образование в Москве или в Петербурге, имевший родственные отношения с последним царствующим грузинским домом. И вот он узнает, что люди Асман-хана, заправлявшего Аварским ханством и заодно всей нагорной частью Дагестана, совершили нападение на Грузию. Хотя этот Асман-хан регулярно получает от России некую сумму – можно сказать, пенсион, за что хан обязан не позволять своим подданным грабить соседов-грузин. Цицианов посылает ему грозное письмо: “Кто имеет честь командовать непобедимыми всероссийскими войсками, тот весь Дагестан считает за мух и желает иметь случай на деле то показать”. На что Асман-хан пишет Цицианову в ответ: мол, вряд ли мои люди нападали на Грузию. Зато эти самые тушинцы (то есть грузины) раньше мне платили дань – шесть быков и столько же ослов, а теперь два года как перестали. Так что, предупреждает Асман-хан, если то же самое будет продолжаться и дальше, уж вы меня извините, я при удобном случае поведу свое войско и тушинцев накажу.
И получает новое письмо. Как вы могли подумать, удивляется Цицианов, что подданные его императорского величества, всемилостивого государя, моего и вашего, который высочайше дарует вам жалованье, – будут платить дань! “Есть ли тут здравый рассудок?” И под конец сообщает: чтобы ты не зазнавался, теперь сам станешь ежегодно присылать мне ослов, только не шесть, а десять. Заодно отдашь в заложники своих родственников. Или еще что…
– В общем, для Грузии все складывалось хорошо?
– Хорошо или плохо, но она потеряла самостоятельность. Царствующий род пресекся – правда, сам по себе. Там были некие ответвления: скажем, царевич Александр убегал в Дагестан и пытался в горах собрать военную силу, чтобы прийти к власти.
– А Россия старалась ему накостылять?
– Ну да, чтобы вернуть ситуацию в обратное русло, его пытались ловить – в общем, все понемногу утихомирилось. Грузинских дворян приравняли к российскому или русскому дворянству (не знаю, как правильно говорить). Но грузинская церковь потеряла свою самостоятельность – вот это было воспринято как очень сильная пощечина.
– В чем выражалась потеря?
– В 1811 году грузинская церковь была включена в Московский патриархат. И самое главное (здесь уж, конечно, проявились наши суперимперские замашки) – церковные службы в Грузии стали вести на русском языке. При том что грузинская церковь родилась в IV веке, и государственная религия – православие – превратилась в народную, она воспринималась не иначе как своя, родная религия. И грузинский крест отличался от других крестов: это две палочки виноградной лозы, перекрещенные и переплетенные волосами не то святой Нино, которая проповедовала в Грузии христианство, не то девы Марии. Или кого-то еще.
– Вам не кажется, что сейчас происходит примерно то же, что и двести с чем-то лет назад? Тогда Грузия попросились к нам, чтобы уйти от Турции и Персии; теперь хочет получить защиту от нас, сведя дружбу с Америкой…
– В общих чертах – да. Вряд ли можно проводить какие-то более жесткие связки, ниточки… Хотя кто знает, что творится на самом деле.
Елена Евграфова
