Скандал, связанный с возможным сносом СКК «Петербургский» заставил «Город 812» расспросить Бориса Кирикова, историка петербургской архитектуры ХХ века, о том, что из архитектуры 1970–1980-х годов мы можем потерять, а не следовало бы.
– Что отличает архитектуру Ленинграда 1960–1980-х годов от архитектуры других времен?
– В ХХ веке архитектура Петербурга – Ленинграда развивалась полосами. В самом начале века доминировал модерн. В 1910 году его потеснила неоклассика, которая продержалась до середины 1920-х годов. Затем наступил черед авангарда, которые уже через 10 лет был отторгнут «освоением классического наследия» В обиходе это освоение называется сталинским ампиром.
Это наследие было сочтено излишествами в 1955 году, и начался период растерянности. Вместе с водой выплеснули и ребенка. Вместе с излишествами – понятие об архитектуре как искусстве. Отвергались не только элементы внешнего оформления, но и вообще художественное начало. Возобладало типовое проектирование.
Но даже в этих жестких условиях сохранилась высокая культура и высокий уровень ленинградской архитектурной школы. Она была вынуждена перейти в русло неофункционализма или неомодернима.
Если архитектура авангарда была пионерской и новаторской, то это было повторение пути, пройденного на Западе.
Был брошен лозунг «Вперед к 1920-м годам» как возможность использовать еще недавно отринутый опыт авангарда. И было создано немало ярких произведений.
– Это был именно ленинградский феномен, где были богатые традиции авангарда и конструктивизма?
– Были интересные опыт в Навои, в Вильнюсе, Таллине… В Ульяновске создавался парадный центр к 100-летию Ленина. Там отразилось влияние Ле Корбюзье и Нимейера. Архитектура получилась вторичная, но вполне достойная.
– Какие архитектурные объекты 1960–1980-х годов в Ленинграде вы считаете знаковыми?
– ТЮЗ Александра Жука и его коллектива – замечательный образец архитектуры, соединивший функциональные приемы и модернизированную неоклассику. И вместивший историю этого театра.
Дворец спорта «Юбилейный» – здание интересное не только своей архитектурой. Инженер Алексей Морозов придумал крышу типа «велосипедное колесо» Перекрытие большого пролета держится на тонких «спицах».
Аэропорт «Пулково-1» Жука и других. Они нашли запоминающийся силуэтный образ с этими пятью перевернутыми стаканами наверху, которые дают дневной свет. Там уютно, четкая организация пространства. Вот я себя неудобно чувствую в новом терминале аэропорта, а там была человечная сомасштабная среда.
Аэропорт Пулково -1
СКК – тот же Алексей Морозов предложил другую систему перекрытий гигантского пролета в виде тонкой «мембраны». Внешней облик – широкий цилиндр, ритмически организованный стойками. Вся конструкция показана, и в то же время создается новый ордер. Но не только образное решение интересно, это исторический объект, там в 1984 году «Зенит» впервые стал чемпионом. А «Зенит» – наше всё.
Яхт-клуб на Петровской косе Владимира Маслова, Морской вокзал Виталия Сохина – с его высоким шпилем и своеобразной обшивкой стен фасадов выпуклыми панелями, которые создают образ колышащихся парусов.
Гостиница «Прибалтийская» Сергея Евдокимова и Николая Баранова-младшего, Дворец молодежи на Малой Невке.
Лично мне импонирует детский сад в переулке Джамбула Сергея Шмакова. Это здание, построенное в 1983 году, признано первым образцом постмодернизма в Ленинграде. Архитектура немного игрушечная, но для детского сада она прекрасно подходит.
– А резиденция К-2?
– У меня особое отношение к правительственной резиденции К-2 на Каменном острове. Для ее строительства расчистили от построек значительную территорию. А это был заповедник петербургского модерна. Но само здание достойное, такой неомодернизм в исполнении архитектора Жука.
Для меня травмой было строительство Свердловской больницы на Крестовском острове и последовавшая за ним расчистка, а там была целостная среда, как на Каменном острове. От нее остались крошечные фрагменты.
– Зданиям из вашего списка что-то угрожает?
– То Морскому вокзалу угрожает, то «Пулкову-1». Сейчас на повестке дня – СКК. Что – нет другого места для нового ледового дворца? А чем СКК не устраивает?
– Когда сносили Кировской стадион, признавали, что это очень ценный объект, но уверяли, что его невозможно использовать при современных требованиях к спортивным сооружениям. Сейчас те же аргументы используются в отношении СКК.
– Не понимаю, почему ССК нельзя использовать. Теннис, футбол и так далее.
Или Морской вокзал – он имеет великолепные внутренние пространства, они универсальные, их можно использовать для чего угодно.
Морской вокзал
В конце концов, находят же применение и газгольдерам, и старым производственным корпусам. Надо думать и искать.
– Что из интересных объектов уже утеряно?
– Пока немного. Речной вокзал Владимира Попова – действительно утрата. Это был прекрасный образец неоконструктивзма начала 1970-х годов: павильон вокзала и высотное по тем временам здание гостиницы, памятник архитектуры своего времени, он заслуживал охраны.
– Кстати, об охране наследия ХХ века. Хронологически она ограничена станциями первой ветки ленинградского метро – это потому что не понимали ценности более поздних объектов?
– Когда в 1993–2001 годах в КГИОПе (я участвовал в этой работе) формировались охранные списки, мы остановились на этом, не потому что не понимали ценности более поздней архитектуры. Закон имел 40-летний ценз для постановки на учет. Сегодня эту планку преодолели и Финляндский вокзал, и ТЮЗ. Да и большинство зданий, о которых мы говорим.
– Когда строили гостиницу «Ленинград», снесли историческую застройку – у профессионалов из-за этого не возникало сомнений?
– Помню разговоры, когда строили гостиницу «Ленинград», что разломали часть старого города, нарушили ансамбль стрелки Выборгской стороны.
Это наш метод: одно сделать за счет другого. Там была симпатичная застройка, в том числе музей врача Николая Пирогова, здание специально для него построил выдающийся архитектор Виктор Шретер.
Очень негативное отношение было к БКЗ «Октябрьский». Достойное произведение архитектуры, удобное внутри. Протест вызвал снос Греческой церкви.
Разговоры шли не в плоскости «это плохая архитектура», а о том, что она вытесняет исторические уголки старой застройки.
В профессиональной среде все оценивалось положительно, а традиций критики не было.
– Гостиница «Ленинград» – достойная архитектура?
– Сама по себе гостиница достойная. В свое время у авторов хватило такта не поднимать ее слишком высоко, сделать горизонтальной пластиной, которая не нарушала масштаба невских берегов.
Сравните с тем ужасом, который вырос в последние годы. «Монблан» и даже элегантная «Аврора» сильно сбивают масштаб Невы. Чем выше дома, тем получается уже Нева. «Монблан» – просто безобразная аморфная масса.
Сносы были, конечно, потерей, но не было градостроительного вандализма. «Ленинград» – достойное произведение Сергея Сперанского и Виктории Струзман. Можно рекомендовать его в число памятников архитектуры.
– Что надо делать, чтобы сохранить архитектуру позднего СССР?
– Профессионалы должны заниматься просветительской работой, чтобы петербургская общественность, инвесторы и руководство города осознали, что это важная часть нашего наследия, причем она создавалась на наших глазах, но стала историей.
Наши активисты почему-то равнодушны к этой части наследия. Нужно проснуться и придать зданиям хотя бы статус выявленных объектов культурного наследия.
– Как население Ленинграда относилось к новой архитектуре?
– В «народе» не принимали эту архитектуру. В те времена вся современная архитектура воспринималась под углом зрения советской неоклассики. А лаконичная, простая форма для своего восприятия требует большей эстетической подготовки.
В обывательском сознании красивое – это чаще всего богато украшенное. Нет украшений – это что-то неполноценное.
Хотя на моей памяти были исключения: Морской вокзал, «Пулково-1», «Юбилейный». Это были события общественной жизни, здания ходили смотреть, фотографировали.
Важная вещь: тогдашняя архитектура во многом дискредитировала себя, а заодно и русский авангард, безликими спальными районами, которые застраивались по типовым проектам с использованием самых примитивных технологий.
При типовом проектировании или, как выражался Сергей Шмаков, «при двух типоразмерах кирпича», трудно создавать сильные образы.
– Зато теперь жители утопающих в зелени хрущевок против всяких реноваций выступают.
– Конечно, хрущевки имеют преимущество: при тесных квартирах и недостатке комфорта они антропометричные, сомасштабные человеку. Там нет циничной погони за прибылью. Они так расставлялись в пространстве, что между ними со временем образовались уютные зеленые зоны. Плюс привычки людей, которые привязались к этим местам.
Современное массовое строительство не сомасштабное человеку, грозит дегуманизацией городской среды.
Вадим Шувалов
