Восьмой том петербургского «Архитектурного ежегодника» за 2008 – 2009 гг. (СПб.: Пропилеи, 2010) отражает ситуацию экономического кризиса двояко: во-первых, стал тоньше (в седьмом томе было 212 страниц, в этом – всего 152), во-вторых, наполнен в основном проектами очень средними и серенькими, а также давно известными.
Земцов и площадь
Складывается впечатление, что в книгу было нечего включать, поэтому, например, в ход пошел проект архитектурного бюро “Земцов, Кондиайн и партнеры” – “Концепция развития подземного пространства площади Восстания, Невского проспекта и прилегающих улиц”, которому уже ни много ни мало, а 15 лет – впервые проект пятиэтажного подземного сооружения (сейчас оно уже “всего” 4-этажное) был показан на выставке “Художники и архитекторы Санкт-Петербурга – Центральному району”, открывшейся 15 мая 1996 г. И тогда, и сейчас, проектом предусмотрена установка на пл. Восстания памятника Александру III.
Демонстрация этих картинок в ежегоднике 2008 – 2009 гг. – фактически признание в том, что для альбома, даже уменьшенного в объеме на 28%, катастрофически не хватало материалов. А если говорить конкретно об архитектурном бюро “Земцов, Кондиайн и партнеры”, то после того, что мы увидели на Невском пр., 114 – 116, обнаруживать работы этого бюро в ежегоднике теперь даже как-то странно. Потому что спроектированное ими нагромождение на крышах новоделов на углу Невского и ул. Восстания – это не какая-то архитектурная ошибка, это умышленное архитектурное преступление против Петербурга и его жителей, которое по степени тяжести превосходит и “пузырь” на Почтамтской ул., 4, и “Монблан”, и “Регент-холл” на Владимирской площади.
Земцов и Кондиайн представлены в книге также проектом жилого комплекса на пр. Юрия Гагарина. Это обычная “минус-архитектура”, никакая по своим художественным качествам, не привязанная ни к контексту (4 – 5-этажным домам), ни к градостроительной ситуации, которая игнорируется, как это теперь принято. Просто нарисованы три 20 – 25-этажных билдинга, каждый из которых позволяет воткнуть 1,5 – 2 га жилой площади на основание в 6 – 8 соток. Пример характерный, потому что показывает конец архитектуры как искусства, а демонстрирует архитектуру лишь как ремесло втискивания квадратных метров на пятно застройки.
И именно по этому же принципу Земцов и Кондиайн действовали на строительстве универмага на Невском, 114 – 116, который мы наверняка увидим в ежегоднике, который будет напечатан в 2011 году.
Стеклянный стиль
С той же благородной целью чем-то заполнить книгу в нее включили картинки торгово-развлекательного комплекса на пр. Энгельса, который вытянут вдоль фасада дома 126, корп. 1 по пр. Энгельса. В 2007 году я писал, что авторов проекта сарая найти не удалось – никто не признается, возможно, проект нарисовали те самые таджики, которые это чудо и строят. Все в сумме производит впечатление беспорядочного конгломерата, пространственной дезорганизации…
Теперь оказалось, что и этот уродливый сарай спроектировали не строители-таджики, а в архитектурной мастерской “Головин и Шретер”. И хотя после завершения строительства все это так сараем и осталось, теперь он украшает ежегодник, войдя в коллективный творческий отчет за минувший год петербургских зодчих.
Я уж не говорю про следы “стеклянного стиля”, которым уже в значительной степени изуродован Петербург: от бизнес-центра “Линкор” (“Студия 44”, рук. Н. Явейн) до многофункционального комплекса для Наличной ул. фирмы “А. Лен” (рук. С. Орешкин). В одной из иронических фантазий Андрея Сергеева, поэта, прозаика и переводчика, есть такое глубоко правдивое описание: “Человечество бесилось с жиру. Каждый год сносилось и отстраивалось заново по пол-Ленинграда – единственно по той причине, по какой дамы меняют наряды”.
В номинации “монстр ежегодника” победителем, конечно, станет бизнес-центр (Пироговская наб., 17, лит. А, корп. 4), спроектированный в мастерской “АДС” (Г. Челбогашев и др.). И что любопытно: в непосредственной близости, справа и слева, находятся два памятника архитектуры федерального значения – особняк и заводоуправление Лесопильного завода и льноджутовой мануфактуры Д. Н. Лебедева (Пироговская наб., 17) и особняк и заводоуправление Механического завода “Людвиг Нобель” (д. 19).
Несмотря на это, господа архитекторы предлагают воткнуть прямо между ними гигантский комод в форме параллелепипеда (его длина по фронту, если верить приложенной панораме, равна сумме длин фасадов обоих зданий, а высота в 2 – 2,5 раза больше), который своим массивом задавит все вокруг. Платят-то архитекторам пропорционально квадратным метрам полезной площади, а когда еще выпадет такой заказ? А после “Монблана” и “Авроры” кажется, что здесь, на Пироговской наб., можно просто все.
Корона как яма
Нельзя не остановиться на двух работах Рафаэля Даянова, которым я посвятил в свое время немало выражений, наполненных подлинной публицистической страстью. Речь идет о гостинице на 8-й линии В.О. (д. 11 – 13) и о многофункциональном комплексе (Московский пр., 97), который построен после уничтожения ДК им. Капранова. Забавно, что о ДК Капранова Даянов уже не вспоминает, но по-прежнему утверждает в описании проекта, что была проведена “реконструкция комплекса зданий под гостиницу”, хотя подлинные двухэтажные дома-памятники 11 и 13 были просто уничтожены (а могли быть сохранены), потом восстановлены в виде новоделов, но были зрительно задавлены гигантским дворовым флигелем, который по высоте в 3 раза выше восстановленных двухэтажных домов.
Вместо того чтобы этого стыдиться, не напоминать лишний раз о своих преступных постройках, Даянов поместил этот проект в ежегодник.
Стоит отметить и проект “Реконструкция здания под многофункциональный жилой комплекс” (наб. р. Карповки, 31 и 39), представленный “Игл груп Санкт-Петербург: Григорьев и партнеры”. Этот проект переделки так и недостроенной гостиницы “Северная корона” (арх. М. Рейнберг) интересен в первую очередь тем, что очень похож на другой проект той же фирмы – здания на Лиговском пр. у Московского вокзала, на месте знаменитого некогда котлована.
Относительно строящегося на Лиговском проспекте на месте “ямы ВСМ” здания архитектора В. Григорьева долго мучил Градостроительный совет – за то, что у здания не оказалось фасада. В итоге некое подобие фасада, крайне невыразительное и неизобретательное по рисунку и тем более по силуэту, Григорьев предложил. Для веселья добавив на фасад скульптур работы В. Маначинского. А здесь, на Карповке, – копия тех же невыразительности и неизобретательности. И это символично: Петербург застраивает одна компания троечников.
Между прочим, у проектируемого здания многофункционального жилого комплекса должна быть одна важная функция: его фланг, примыкающий к Каменноостровскому пр., должен образовывать пропилеи вместе с домом, стоящим напротив через мост. Ибо это въезд с моста на Каменноостровский пр. Судя по тому, что это место в представленных материалах не акцентировано, задача эта даже не ставится. А вообще-то место это считается опасным*.
Позитив
Впрочем, не надо думать, что ежегодник не содержит “положительных примеров”. Из 77 представленных работ их три. Во-первых, это бизнес-центр “Депо № 1” (арх. В. Лявданский, Е. Шарова, С. Кособрюхова), о котором журнал “Город 812” писал дважды – настолько это редкий и выдающийся пример**.
Во-вторых, интерьеры станции метро “Спасская”, умиротворяющие своим крематорским спокойствием, – станция действительно стилизована под подземные склепы храма, как сказал мне в свое время ее архитектор Евгений Рапопорт. К сожалению, станция прославилась тем, что на мемориальной доске фамилия “Монферран” была написана с ошибкой (одно “р”), а теперь еще и тем, что там все время ломаются эскалаторы, но архитектурный проект сделан очень стильно и продуманно.
В-третьих, к числу положительных примеров я отношу гостиницу на пл. Островского, построенную по проекту мастерской Е. Герасимова (главный архитектор проекта З. Петрова). Правда, не следовало делать верхнюю галерею, к тому же не смогли правильно установить скульптуры на фасаде, в остальном же здание получилось – после многолетней критики и неоднократных переделок проекта – неплохим. И я решительно не согласен с В. Шуваловым, который посчитал, что скульптуры выглядят лишними (“Город 812”, № 13. С. 31). Скульптуры вытекают из того метода создания фасада, который применили в данном случае архитекторы. Они “снимали” элементы с окружающих зданий, чтобы, наконец, попасть в контекст. Т.е. поэлементно воссоздавали контекст на своем фасаде из фрагментов вокруг. Скажем, окна взяли с корпуса Воротилова Публичной библиотеки, а скульптуры – с фасада Александринского театра. И вот тут возникла неувязка.
На фасаде театра скульптуры стоят в полукруглых нишах, что, во-первых, позволяет их выделить на плоскости фасада, а, во-вторых, отвязывает от стены, от ее масштаба, создавая микроконтекст внутри ниши. У Герасимова такое не могло получиться, поскольку фасад вентилируемый, т.е. наружная стена – это не кладка из кирпича толщиной 150 см, а тонкая декоративная перегородка, у которой нет глубины. В результате скульптуры оказались привязанными к фасаду и потерялись на этом фоне. К тому же по требованию инвестора они были окрашены в цвет стены, т.е. плохо выделяются на ее фоне. Это существенный недостаток фасада.
Кстати, для заполнения книги Е. Герасимов представил еще и картинки своего “Финансиста” на 27-й линии В.О. (главный архитектор проекта В. Хиврич), который сам по себе ни плох, ни хорош, а зауряден. Два дома-башни с четкими признаками конструктивизма, привязывающими стиль постройки к конструктивистскому ДК им. Кирова, которые снизу объединены вестибюлем, а сверху – галереей. Никто бы о “Финансисте” не заговорил ни в положительном, ни в отрицательном аспекте, если бы он не оказался фоном для Биржи Тома де Томона. Но это очень распространенная беда – умение правильно поставить здание престало быть востребованным, уничтоженное алчностью.
Фото из Синода
Архитектор Мамошин представил себя в ежегоднике набором унылых проектов, самый унылый из которых – гостиница на углу Московского пр. и наб. р. Фонтанки, там, где теперь располагается Сад им. Маршала Говорова площадью 0,86 га, а 4 мая был открыт гранитный памятный знак. Очевидно, гостиница должна отхватить у сада известный кусок. Впрочем, нарисовано очень скромное здание сиротского приюта. Правда, известно, что рисунки не всегда соответствуют тому, что появляется впоследствии.
Однако странно, что Мамошин не включил в книгу проект другого своего дома – на пр. Чернышевского, почти на пересечении со Шпалерной ул. Здание можно охарактеризовать как мимикрию под модерн, в каковом стиле сделан дом рядом. Жилой дом несколько выше, чем надо, к тому же у него предполагается эксплуатируемая кровля, где, наверное, будет летний ресторан с роскошным видом на Неву и тюрьму “Кресты”, которую можно будет разглядывать через бинокль, попивая вино, но в целом здание вполне пристойное. Кстати, в предыдущих “Архитектурных ежегодниках” проект этого здания почему-то тоже отсутствовал, словно Мамошин стесняется его. Я попытался расспросить Михаила Александровича, но он уклонился от разговора, видимо, обиженный на меня за все то, что я ранее написал и сказал на канале 100 ТВ о его архитектурных подвигах (от страшного дома на Б. Зелениной – в Геслеровском саду до полностью ошибочной постройки на пересечении Загородного пр. и Гороховой ул.).
Последнее мое замечание связано с “реставрацией и приспособлением здания Синода под Президентскую библиотеку им. Б. Н. Ельцина” (рук. проекта Е. Меркурьев и Г. Михайлов, главные архитекторы проекта Г. Каргина, М. Фриновский, О. Полиевская и А. Горшков). В “Ежегоднике” представлено шесть фотографий, и самое смешное заключено в том, что ни одна из них не относится к собственно библиотеке! Я уже писал, что библиотека занимает внутри Синода ничтожный объем, а прочие помещения, в том числе и засекреченные, не имеют к библиотеке никакого отношения. Засекречена и закрыта так называемая красная зона, в которую входить могут только президент и патриарх Московский и Всея Руси. Красная зона охраняется суровой Федеральной службой охраны, как и все здание.
Как мне говорил Г. Михайлов, Управление делами президента в принципе запрещало и запрещает публикацию фотографий интерьеров, а архитекторам – по условиям контракта – было запрещено кому-либо показывать имеющиеся у них фотографии и подробно рассказывать о проведенных работах. Но для ежегодника все же сделали исключение. На фотографиях показаны фрагмент иконостаса – очевидно, из покоев патриарха, затем некий зал заседаний – почему-то с императорским троном (очевидно, муляжом) под портретом Петра (вероятно, копией), потом фрагмент лестницы, ведущей на третий этаж как раз в Президентскую библиотеку (которой является весьма скромное помещение с компьютерами), а также колонный зал, образовавшийся после того, как кровлей был перерыт внутренний двор здания Синода.
Говорить о какой-то реставрации в этой связи смешно. В Синоде не могло быть раззолоченной лестницы, а колонный зал вообще сделали только сейчас, в процессе реконструкции, радикально отступив от проекта К. Росси. Правда, я консультировался по этому поводу с историком архитектуры М. Микишатьевым – он считает, что создание зала на месте двора вполне допустимо, поскольку дворовые фасады (кстати, сохраненные) не содержали каких-либо элементов декора и не обладали никакой отдельной художественной ценностью. Поэтому устройство парадного зала, окруженного колоннадой и галереей, не внесло существенных искажений в архитектуру здания.
Что же касается богатства интерьеров, особенно в красной зоне, то это типичное следствие требований Управления делами президента, которое еще в Константиновском дворце (где также работали Е. Меркурьев и Г. Михайлов) требовало, чтобы все было попестрее, эклектичнее и “побогаче”. А сговорчивые ребята всегда готовы услужить хозяину.
