Случаи каннибализма среди коренных жителей Ленинграда были единичны.
К числу тем, которыми в советские годы историки не имели возможности заниматься, относится тема каннибализма в блокадном Ленинграде. Все материалы, касающиеся этого явления, были засекречены. После открытия архивов проблему изучал доктор исторических наук Андрей Дзенискевич (1932 – 2012).
Подтверждено документами
Само признание факта людоедства в осажденном городе звучало оскорбительно для участников обороны города. Многие из них и сейчас избегают разговоров и воспоминаний на эту тему. Те же, кто не отрицает случаев этих мрачных преступлений, как правило, ссылаются на слухи и разговоры, ходившие в очередях за хлебом. Сегодня вопрос можно сформулировать предельно ясно: что из всего известного о каннибализме в осажденном Ленинграде имеет документальное подтверждение?
26 декабря 1941 года начальник Управления НКВД ЛО комиссар государственной безопасности III ранга П.Н. Курбаткин направил на имя А.А. Жданова справку об увеличении смертности и появлении в Ленинграде новых видов преступности. В ней впервые сообщалось о случаях каннибализма, которых на момент составления справки насчитывалось уже 25. И число их продолжало стремительно нарастать. Через два месяца военный прокурор города А.И. Панфиленко составил специальную докладную записку на имя секретаря горкома партии А.А. Кузнецова, целиком посвященную новому виду преступлений. В ней сообщалось, что за январь было зарегистрировано 366 случаев, а за первую половину февраля 494 случая людоедства.
Почему?
Для возникновения столь ужасающих преступлений было несколько причин. Во-первых, голод, от которого мутился рассудок, чей пытки не выдерживали люди со слабой психикой. Началось все с кошек и собак, милиция с тревогой доносила в своих рапортах, что часть населения использует в пищу павших животных (имелись в виду лошади). В ноябре 1941 года собаку еще можно было купить за 900 рублей, а в декабре собак и кошек в городе почти не осталось.
В конце января сорок второго учительница Ксения Владимировна Ползикова-Рубец записала в своем дневнике, что ее знакомая «сорвала на улице объявление – обменяю четыре с половиной метра фланели и примус на кошку». 
Есть свидетельства, что в том же январе у Никольского собора еще была цела стая голубей, и церковные сторожа не разрешали их ловить. Но пока в среде интеллигенции спорили, что гуманней — сохранить жизнь любимой кошке или накормить ее мясом умирающего человека, на улицах города стали обнаруживать трупы с отрезанными частями тела.
Второй причиной появления каннибализма стало усиление криминогенной обстановки в осажденном городе. Уголовное дно – бандиты, воры и пополнившие их ряды дезертиры оказались в тупике, из которого для них не существовало выхода. Они не могли сдаться властям, поскольку по условиям военного времени их ожидал трибунал. Не могли устроиться на работу и получить продуктовые карточки. Прожить же разбоем и воровством было невозможно, потому что главной ценностью стало продовольствие.
Последняя причина – огромная смертность от голода привела к появлению в городе большого количества незахороненных трупов. В феврале сорок второго только на Пискаревку привозили в день 6-7 тысяч трупов. Всего в городе имелось 17 мест массовых захоронений, однако земля в ту морозную зиму промерзла на полтора метра, отрывать могилы и траншеи было крайне трудно, дело продвигалось медленно. Поэтому трупы погибших горожан скапливались на кладбищах и на подходах к ним, подолгу лежали на улицах, около больниц и моргов, во дворах и даже в квартирах. То есть они постоянно попадались на глаза, доступ к ним был открыт и это, в какой-то мере, провоцировало психически слабых людей на совершение преступлений. Не случайно, большинство фактов трупоедства обнаруживалось среди людей, которые проживали в своих деревянных домах на окраине по соседству с городскими кладбищами.
Кто?
Всех “активных” и “пассивных” участников преступлений можно разделить на четыре группы. К первой, безусловно, следует отнести собственно каннибалов, то есть преступников, которые убивали ради поедания мяса жертв. Их было абсолютное меньшинство, но они были. И именно они в какой-то момент застали врасплох правоохранительные органы. Дело в том, что в Уголовном кодексе не было статьи о людоедстве, и когда были зарегистрированы первые случаи, прокуратура и трибуналы не знали, как их квалифицировать. Но уже в феврале 1942 года после ряда совещаний было решено все убийства “с целью поедания мяса убитых, в силу их особой опасности, квалифицировать как бандитизм (ст. 16-59-3 УК РСФСР)”. Однако в отчетах подобные случаи выделялись из общей массы и шифровались под рубрикой «бандитизм (особая категория)». Термин «каннибализм» в документах, даже совершенно секретных, не употреблялся.
Жертвами преступников становились как ослабленные голодом, беспомощные взрослые, так и дети. Многие матери не решались тогда оставлять ребенка дома одного. Логика была простой – либо, в случае обстрела или бомбежки мы погибнем оба, либо оба останемся живы. Во всяком случае моя мать говорила именно так.
Большинство преступников составляло вторую группу. Эти люди никого не убивали, они отрезали мышечные ткани у замороженных трупов и использовали их для еды. Но и их действия были оценены работниками прокуратуры как безнравственные и по своему характеру «особо опасные против порядка управления». Наказывали за трупоедство не так строго. Каннибалов ждала в большинстве случаев ВМН – высшая мера наказания. Трупоедов в зависимости от обстоятельств приговаривали к разным срокам лишения свободы.
К третьей группе преступников следует отнести тех, кто сам мог и не употреблять человеческое мясо в пищу, но продавал на черном рынке котлеты и холодец, якобы изготовленные из свинины. На поиск и задержание изготовителей и сбытчиков таких “котлет” и “холодцов” были брошены силы милиции, госбезопасности и даже контрразведки. При Управлении НКВД ЛО была создана специальная группа опытных оперативников, им помогали бойцы Комсомольского полка охраны революционного порядка. Уже в декабре 1941 года общими усилиями было выявлено и пресечено 30 случаев торговли продуктами из человеческого мяса. По мере улучшения снабжения населения города продовольствием активность спекулянтов такого рода стала падать. По данным научного сотрудника Музея истории милиции Р. Славина, в первом квартале 1942 года был зарегистрирован 601 случай преступлений особой категории, во втором квартале – 248, в третьем – 27, и в четвертом – 13.
Условно можно обозначить и четвертую группу – пассивных участников, тех, кто покупал «котлеты» и «студни», «пирожки» и «фрикадельки» из «свинины» на черном рынке. Ну кто мог действительно поверить в то, что в условиях блокады можно вырастить свинью? И почему эти счастливчики продают не сырое мясо, а полуфабрикаты? Надо было быть либо очень доверчивым человеком, либо сознательно стараться не задавать себе вопросов, а сосредоточиться только на спасении умирающего от голода ребенка или мужа. Милиция и суды не карали покупателей. Для них все заканчивалось конфискацией купленного товара. Продавцу, если анализ мяса подтверждал наличие преступления, грозил трибунал.
Сколько?
Сколько было преступников такого рода? В докладной записке А.И. Панфиленко указано, что с декабря 1941 по середину февраля 1942 за каннибализм и трупоедство к уголовной ответственности было привлечено 886 человек. Но голод не кончился, и преступления продолжали происходить. По подсчетам профессора петербургской академии МВД России В.А. Иванова с октября 1941 года по декабрь 1942 года за подобные преступления в городе и области было арестовано всего 1979 человек. Если вычесть из этого числа данные области, то на 15 районов Ленинграда остается 1553 человека. Причем наибольшее число преступников приходилось на Приморский (206), Красногвардейский (185) и Выборгский (170) районы, а наименьшее — на центральные районы (меньше всех – Смольнинский – 51 человек). Становится очевидным предположение о провоцирующем влиянии близко расположенных от жилья кладбищ.
Сколько из них было осуждено? Если брать статистику до середины 1943 года, то по статье 16-59-3 УК (особая категория) было осуждено 1700 человек. Из них 364 человека получили высшую меру, 1336 человек были приговорены к различным срокам лишения свободы. С большой степенью вероятности можно предположить, что большинство расстрелянных составляли именно каннибалы, то есть убивавшие людей с целью употребления их тел в пищу. Остальные – уличенные в трупоедстве.
Остается еще один вопрос, на который стоит попытаться ответить. Кто были эти люди? В феврале 1942 года в прокуратуре города был сделан анализ состава каннибалов и трупоедов. Среди 886 арестованных на тот момент было 322 мужчины и 564 женщины. Это преобладание объясняется просто – дееспособных мужчин в городе было значительно меньше, чем женщин. Возраст преступников – от 16 лет и старше, причем все возрастные группы представлены равномерно. Разные документы свидетельствуют, что удельный вес безработных и лиц без определенных занятий составляет среди них 53,8 процента и 53,5 процента соответственно, далее следовали рабочие, и с большим отрывом – служащие. Неграмотные, малограмотные и люди с низшим образованием составляли 92,5 процента всех обвиняемых. Среди них 98,51 процента были беспартийными и совсем не было верующих людей.
Процент коренных жителей Ленинграда среди привлеченных к ответственности составлял всего 14,7 процента. Если учесть, что к февралю 1942 года население осажденного Ленинграда насчитывало 2 миллиона 200 тысяч, то можно заключить, что число коренных горожан, ставших к этому времени каннибалами, составляет лишь 0,006 процента. Огромное большинство ленинградцев стоически перенесло страшный голод.
Андрей Дзенискевич,
доктор исторических наук, действительный член Академии военно-исторических наук
