Внезапная кончина словно извлекла обоих из моего забвения. Вдруг напомнилось, как популярны были мальчишка, похожий на юного Элвиса, и плюшевый чёрный камерунец.
Пьер Нарцисс – это как у Высоцкого: «Девочки любили иностранцев… как символ чего-то иного и странного». Русская речь «не поётся», потому писать по-русски песенные хиты – особый талант. Тексты должны быть не просто глуповатыми, как поэзия по совету Пушкина, а чтобы проще некуда, и в два притопа или протяжно ладились. Но почему столь очаровательно для русского уха всегда было пение с иностранным акцентом – вот загадка. Милашка Пьер попал в струю с забавным хитом и неподражаемо добродушной улыбкой – у нас так улыбаются только идиоты и блаженные. Или иностранцы, не понимающие, куда попали. Наивно верующие в возможность своим радующим, душевным участием растопить угрюмую тоску вечной мерзлоты.
А ещё раньше голосок красавчика Юры Шатунова активировал задавленное позднесоветским бытом чувство русского сиротства – так пели про кошку, у которой четыре ноги и позади длинный хвост. Звонко, пронзительно. Так изнывали тоску о разлуке и бесприютности. Чтобы обнять и плакать, слезою душу умиляя до восторга. В Юре девочки любили наше, своё, с чем потом маяться всю жизнь, не отпуская от себя ни на шаг.
Шоколадка и леденец на палочке давно растаяли. А девочки выросли и забыли вкус мечты о любви.
Марина Шаповалова
