Общественность и специалисты обычно не сходятся в оценке архитектуры. Мэтры архитекторы обсуждают проекты друг друга на градсоветах, не слишком прислушиваясь к общественникам, говоря, что у них оценка современных зданий сводится лишь к тому, насколько сильно новый объект разрушает исторический контекст.
Online812 решил попытаться объединить силы архитектурных практиков и архитектурных критиков и публично обсудить работы современных петербургских архитекторов. Первым объектом обсуждения стал строящийся в настоящий момент бизнес-центр на Васильевском острове. Сначала слово для объяснения будет предоставлено автору (Александр Кицула), а потом экспертам.
Проект бизнес-центра “Сенатор”. Большой пр. В. О., д. 80.
Разработан в 2007 – 2008 годах. Находится в стадии строительства.
Автор: Александр Кицула, Архитектурное бюро “Я.К.”
Пояснения автора
Александр КИЦУЛА, генеральный директор, Архитектурное бюро “Я.К.”:
– Все фасады здания, обращенные к улице, выполнены в формах классической ордерной архитектуры, что являлось принципиальной позицией авторов. Они облицованы натуральным камнем, некоторые элементы фасадов позолочены. В отличие от модных сейчас вентилируемых фасадов, сама технология которых исключает необходимую пластику стены, в этом случае облицовку планируется выполнить по традиционной технологии с применением крупноразмерных каменных блоков и кирпича. Это позволит обеспечить значительную (до 1,4 м) глубину элементов фасада и необходимую игру светотени при плоскостном в целом решении. Отказ от характерной для петербургского классицизма полихромности фасадов демонстрирует желание авторов обратиться не просто к образцам “золотого века” петербургской архитектуры, а к классической традиции вообще.
Предложив этот проект для анализа экспертами, я прекрасно отдавал себе отчет в том, что многим он покажется спорным или даже неприемлемым. Не вдаваясь больше в детали проекта (пропорции и прорисовка отдельных архитектурных элементов всегда представляют широкий простор для критики и высказывания противоположных мнений), хотел бы остановиться на двух аспектах.
Первый. Восьмиэтажный корпус бизнес-центра, расположенный в глубине участка, – вынужденная жертва, принесенная высотному регламенту, который допускал столь разновысокую застройку по фронту и в глубине участка. В нашем случае невозможно было убедить заказчика отказаться от строительства двух дополнительных этажей, если это разрешено действующим регламентом, хотя, с моей точки зрения, было бы лучше ограничить этажность здания 5 – 6-этажным. Все, что могли в этой ситуации сделать архитекторы, – это максимально отодвинуть восьмиэтажный корпус в глубь участка. Здесь мы имеем дело с ситуацией, когда высотный регламент, направленный по идее на сохранение сложившейся городской среды, работает не на эту задачу, а против нее.
Второй. Мне хотелось бы, чтобы эта публикация вызвала дискуссию среди профессионалов и критиков о допустимости и целесообразности, а возможно, и о необходимости применения в современной архитектурной практике форм классической ордерной архитектуры. Каждый раз, обращаясь в своей работе к классическому (неоклассическому) архитектурному языку, я все больше убеждался в удивительной универсальности и (извините, ортодоксальные модернисты!) современности этой архитектуры. Она прекрасно адаптируется к новым способам строительства и новым социальным формациям. Это доказано несколькими тысячелетиями ее жизни и развития от Древней Греции до середины XX века.
Единственный аргумент, который постоянно повторяют ее противники, – это мнимая неподлинность этой архитектуры. Ярлыки вроде “новодел” и “муляж” охотно приклеивают к неоклассическим постройкам и архитекторы и критики. Ее называют вторичной и лишенной авторского начала.
На это я могу возразить следующее. Архитектура Андреа Палладио вся основана на тщательном изучении древнеримских памятников и вторична по отношению к ним. Архитектура палладианцев Кваренги, Адамса, Львова и других вторична по отношению к постройкам Палладио и вся построена на заимствованиях и цитатах из его практики. Неоклассическая архитектура Фомина и Леонтия Бенуа тоже вторична по отношению к предшественникам.
Следуя логике противников неоклассической архитектуры, все замечательные постройки этих архитекторов надо рассматривать как новоделы и муляжи. И уж, конечно, нельзя считать работы этих архитекторов современными времени, в котором они жили. Хотел бы я посмотреть на того архитектора или критика, который рискнет это всерьез утверждать.
Экспертиза
Людмила ЛИХАЧЕВА, архитектурный критик:
– Архитектура этого бизнес-центра вызывает в памяти манишку Паниковского и перевязь Портоса. Первая только изображала собой фрачную рубашку; вторая была расшита каменьями только спереди, тыльная часть была из грубой буйволовой кожи. Классический ордер в нашем бизнес-центре “наложен” на стеклянный фасад, как полтинничная манишка Паниковского на голое тело. Так поступают, когда хотят казаться богаче и благороднее, чем есть на самом деле, чем позволяют средства.
Таким образом, мы имеем дело с классицизмом для бедных. В том числе и потому, что классицизм для богатых испокон веку и по сей день лепят вручную, что делает его живым и естественным. В нашем же случае капители будут штампованными, поверхности – идеально ровными. И вся эта архитектура “при манишке” будет выглядеть картонной, особенно в сравнении с соседним сталинским домом.
Алексей МИХАЙЛОВ, “Архитектурная Студия Михайлова”:
– Строгое классицистическое здание достаточно гармонично вписывается в существующую окружающую застройку, как по расположению на линии проспекта, так и по высотным отметкам основного объема. Здания, имеющие подобное архитектурное решение, не новы для этой части острова.
Серый колер стен подчеркнут позолоченными балясинами между простенками и на боковых балконах, что наводит на аналогию с пока еще не реализованным проектом реставрации здания Главного штаба на Дворцовой площади, показывая смелую попытку авторов проекта придать большую значимость и солидность лицевому фасаду.
При возможной реализации данного проекта хотелось бы подправить некоторые моменты, а именно: постараться “вытянуть” центральную часть главного фасада из основного объема здания, исполнив ее в форме выступающего ризалита на всю высоту здания, несколько иначе подойти к решению одноэтажных боковых террас, “убрав” их с красной линии проспекта вглубь, а также детальней проработать входные зоны (понизив проемы и, возможно, устроив козырьки или навесы над ними) и формы над фронтоном.
Рафаэль ДАЯНОВ, Архитектурное бюро “Литейная часть-91”:
– Это – попытка сделать новую классику, но рядом с ней стоит неплохой сталинский дом в неоклассическом стиле, поэтому сразу же начинаются сравнения. Надо сказать, что этот район изобилует отлично нарисованными домами, стоит чуть пройти в сторону залива или углубиться внутрь примыкающих кварталов. Обращает на себя внимание некоторая закрытость от города нижней части здания. Неоклассические сооружения, особенно если это общественные здания, как правило, открыты городу, у них большие входы. Здесь этого нет. Человек, идущий по улице и воспринимающий здание на уровне первого этажа, видит только профилированную стену со щелями входов, при этом главный вход отсутствует.
Портик с фронтоном не работает – он никуда не направлен, ничего не замыкает, не организует пространство – противоположная сторона улицы – зеленая зона.
Надо также сказать о некоторой неточности в рисовке ордера и пропорциях деталей. Здание стоит ровно по красной линии, его объемно-пространственное решение невыразительно, все говорит о том, что фасад наложен на некую сетку, от того и окна такие, какими их продиктовала конструкция, а не воля архитектора. Этот фасад – декорация, прикрывающая все то, что происходит за ней. А происходит максимальное выжимание площадей, в разрешенных высотах.
Впрочем, эпоха диктует стиль – новая эклектика, почему бы и нет.
Владимир РОПШИНОВ, архитектурный критик:
– Оценка этого здания – вопрос, с чем сравнить: с Сенатской площадью или с рядовыми постройками 1930 – 1940-х годов? Уже обреченный, вероятно, дом на углу Невского и Фонтанки, например, даром что находится в самом пафосном месте города, выгодно оттеняет рассматриваемый бизнес-центр. Хотя позолота, конечно, пугает, а пример Росси, который позолотил Главный штаб, не сильно успокаивает. Пугает и стеклянная надстройка сзади: из представленных материалов не ясно, как и откуда ее будет видно.
Однако в первую очередь перед нами – вопрос идеологический. Насколько уместно архитекторам в XXI веке играть в классиков или неоклассиков. Строить дома с колоннами, статуями и фронтонами под градом обвинений в том, что они занимаются изготовлением подделок под старину. Не важно даже при этом, качественно у них выходит или нет. Тот, кто делает подделки, по определению не может сказать новое слово в искусстве.
Если только сторонники классицизма XXI века сами не провозгласят его этим самым новым словом в искусстве. В конечном итоге никто не называет подделками сталинский ампир или русский неоклассицизм начала XX века. Для этого нужны только две вещи: желающие написать манифест нового стиля и его достойные примеры.
Святослав ГАЙКОВИЧ, Архитектурное бюро “Студия-17”:
– Здесь очень многое непонятно. Например, почему в асимметричной ситуации возникает строго симметричное здание? Почему новое здание оторвалось от соседа справа, когда уже с последней трети XVIII века застройку в Петербурге предписано вести сплошным фасадом? Неясно, как можно обеспечить технически отсутствие осадочной трещины в местах сочленения одноэтажных объемов по флангам с основным телом здания.
Почему стена с пилястрами находится в западах фасада, а не на ризалитах? Почему входы в дом расположены по красной линии без достаточного отступа? Вопросов много, и даже, может быть, на часть из них есть удовлетворительные ответы. Более того – в целом, если прищуриться и забыть на секунду, что строится новый дом в начале XXI века, то можно увидеть солидную, с благопристойным обликом постройку. Неискушенный зритель может даже, обманувшись, сказать, что так было всегда. А для многих это наивысшая похвала.
Но для того ли Веснин, Мельников, Симонов, Гегелло, Барутчев прорывались в плоскость новой эстетики и уходили в будущее Райт, Гропиус, Корбюзье, Мис ван дер Рое, Аалто. Зачем развивали их новые горизонты Танге, Роджерс, Колхас, Нувель, Фостер, Калатрава?
Ни Ринальди, ни Росси, ни Леонтий Бенуа, у которых был мягкий кирпич, деревянные балки и чуть-чуть металла, руки не протянули бы тем зодчим, которые, владея палитрой стали, алюминия, железобетона и стекла, вдруг хватают их достижения и протягивают современникам как последний писк моды. Такое эстетическое поведение некоторых наших современников глубоко неэтично по отношению как к близким, так и дальним предшественникам.
Александр ЛУФЕР, художник:
– Этот проект является вызовом всем архитекторам, которые считают историческую архитектуру неприемлемой. Мне хорошо известно, что таких архитекторов в Петербурге подавляющее большинство. Приводятся разные доводы о невозможности “исторических стилей”. Горожане достаточно долго соглашались с доказательствами противников различных форм неоклассицизма и ждали новой интересной и современной архитектуры мирового уровня, не разрушающей городскую ткань.
Но, к сожалению, за последние 20 лет такой архитектуры не появилось.
Сегодня мы видим варварское разрушение уникальной городской застройки под давлением дикого капитализма. Поэтому появление подобных зданий является не только желательным, но единственно возможным способом сохранить целостность городской застройки. Думаю, что, в случае реализации проекта, спустя некоторое время горожане даже не вспомнят, что это новое здание.
Мне уже приходилось слышать от горожан и гостей города фразу: “А разве это новое строительство?” На мой взгляд, для архитектора, строящего в Петербурге, подобная фраза является наивысшей формой похвалы и признания.
Михаил ЗОЛОТОНОСОВ, архитектурный критик:
– Главным в оценке этого проекта должно быть то обстоятельство, что рядом с ним находится памятник архитектуры местного значения – дом А. А. Еремеевой. Исходя из этого, новое здание должно быть скромнее памятника, однако это условие входит в противоречие с вечным заказом инвесторов – сделать здание таким, чтобы оно выделялось на общем фоне. Именно с учетом этой противоречивой ситуации архитекторы и нарисовали фасад: с одной стороны, сделан размашистый восьмиколонный портик, но колонны то ли половинные, то ли трехчетвертные, т.е. более скромные, более плоские и “прижатые” к фасаду.
Недовыражены и ризалиты, не доведенные до фундамента, чтобы не терять площадей и не выходить за красную линию. Так рисовал бы “голубой воришка Альхен”.
Наконец, рядом с домом-памятником начала ХХ в. было бы логичнее поставить здание, стилистика которого (с намеком на классицизм) не была бы исторически гораздо старше памятника, намекая на то, что памятник – это именно новостройка. Но именно такой подтекст в проекте и заложен. Отдаленное сходство с Сенатом Росси не случайно.
В общем, все это сюда не годится, но было бы допустимо при некотором “ускромнении”, если бы еще не мансарды на кровле основного здания, алогичные при наличии классического аттика и фронтона, а главное – уродливый остекленный дворовый флигель, который выше основного здания на 12 м, т.е. на четыре этажа! Естественно, он давит на дом 82, являясь здесь абсолютно неуместным.
Тем более что здание в сочетании с флигелем еще и абсурдно имитирует разновременную застройку. Архитектор явно заигрался.
