На протяжении всех месяцев проводимой специальной военной операции на Украине как российская, так и мировая общественность хотят найти ключевую причину решения Владимира Путина от 24 февраля.
Кто-то видит ее в том, что президент России «пересидел» в ковидной изоляции, во время которой «оторвался от реальности». Иные углядывают в произошедшем итог многолетнего пристрастного отношения к «клонящейся к западу» Украине и желание восстановить Советский Союз.
Однако выступление Владимира Путина на заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай» 27 октября 2022 года позволяет увидеть другие, куда более важные и отнюдь не персональные и субъективные причины сложившейся ситуации. Россия бросает цивилизационно-реваншистский вызов всему Западу, возможно, самый масштабный за всю свою историю. По сути – кульминационный.
.
Российская национальная история всегда носила «сверхценную» (не станем называть её более грубым термином «паранойяльной») направленность. Этой сверхценной идеей изначально, ещё со времён пост-ордынской Москвы, являлась ежесекундно-жгучая попытка добиться морально-статусного признания со стороны Запада. Признания в самом широком смысле этого слова: от ощущения «равноправно-имперского» диалога до закрепления за Россией статуса главного врага всего западного мира — таков спектр российских ресентиментных устремлений на протяжении всех истекших веков.
Именно этот мотор российской истории позволяет назвать Россию «цивилизацией ресентимента» — то есть основанной как во внутренних, так и во внешних своих проявлениях на чувствах зависти, ненависти, реванша по отношению к другим сообществам и поиск одобрения с их же стороны*.
В XV—XVII столетиях Россия пыталась добиться статусного равенства и религиозного превосходства над Священной Римской империей — символическим гегемоном Европы того времени.
Начиная с Петра I, Россия поставила себе целью участие в европейском державном концерте. То есть было необходимо играть ключевую роль в европейских войнах и дипломатических раскладах, однако без какой бы то ни было реальной пользы для себя, за исключением лишь морально-статусной.
После основоположника российского просвещённого абсолютизма — Петра III — Россия ставит своей целью добиться уважения со стороны Запада не только своей «большой имперской программой», но и посредством внутренних «первосортных изменений»: решает стать такой Европой, о которой сама Европа не может и мечтать! И потому весь XIX век лучшие умы России будут думать о том, какой путь: западнический, славянофильский или социалистический — позволит как можно успешнее, а главное, эффектнее «догнать и перегнать Запад».
В ХХ веке, после прихода к власти большевиков, этот цивилизационно-реваншистский проект лишь увеличил свои собственные размер и масштаб.
Весь коммунистический проект с его идеей мировой революции призван был руками русского пролетариата «потрясти мир», что отразилось немедленно, в одном из самых первых декретов, написанных В.И. Лениным. «Декрет о мире» бросал дерзкий и глобальный вызов всей устоявшейся «европейской» системе международных отношений, обращаясь к народам Запада «напрямую», помимо их правительств, и призван был в конечном счёте зажечь мировую – в первую очередь, конечно же, европейскую – революцию.
В конце ХХ века уже М.С. Горбачев своей концепцией «нового политического мышления» попытался – и во многом успешно! – не только изменить текущие отношения Советского Союза и западных стран, но оказать миротворческое влияние на всю мировую жизнь, основав её на принципах гуманизма и демократии. Это был совершенно иной по своему политическому содержанию, нежели ленинский, – пацифистский, а не агрессивный, – великий проект. Но по своему «глубинному российскому смыслу» это был очередной глобальный челлендж России – Западу. (Стоит напомнить, что оба раза эти сверхуспешные глобальные «вызовы Западу» сопровождались распадом российской державы).
Как мы видим, стиль костюмов «русской идеи» может очень сильно варьироваться. Однако именно этот мотор на протяжении всей истории движет российскую цивилизацию «всё дальше и выше», позволяя ей вот уже более 300 лет держать Запад в перманентном напряжении перед фактором непредсказумой, цивилизационно чуждой – и в то же время непрерывно стремящейся к утверждению своей первосортности в глазах Европы – российской державы.
Сегодняшняя ситуация не только продолжает этот метафизически устоявшийся российский ресентиментно-цивилизационный тренд, но и выводит его на доселе невиданный уровень. Мир действительно стоит на грани ядерной катастрофы. Столь серьёзное и масштабное обсуждение возможности использования той или иной стороной самого разрушающего оружия подсказывает нам: Россия в очередной раз бросила Западу креативный вызов, но теперь уже планетарного масштаба.
Речь и ответы на вопросы Владимира Путина в рамках заседания Международного дискуссионного клуба «Валдай» 27 октября 2022 года, как представляется, наглядно подтверждают этот глубинный смысл происходящего.
Ключевым тезисом выступления Путина явилось его несогласие со статусом Запада как культурно-политической доминанты над всеми прочими цивилизациями мира:
«Власть над миром – как раз то, что так называемый Запад поставил на кон в своей игре. Но игра эта, безусловно, опасная, кровавая и, я бы сказал, грязная. Она отрицает суверенитет стран и народов, их самобытность и уникальность, не ставит ни во что интересы других государств.
Во всяком случае, если прямо не говорится об отрицании, но на практике именно это и проводится в жизнь. Никто, кроме тех, кто формулирует эти самые правила, о которых я сказал, не имеет права на самобытное развитие: все остальные должны быть “причёсаны’’ под эти самые правила».
Казалось бы, что с того, что кто-то где-то хочет «причесть тебя под свою гребёнку»? Если ты внутренне самодостаточен, то просто «гни свою линию», как поёт группа «Сплин», и не обращай внимание на самонадеянного чужака. Китай, вот, например, именно так и делает. И его лидеры не произносят специальных речей об угрозе установления Западом «власти над миром». Споры КНР с США о Тайване – вполне локально-конкретны и не ведутся в плоскости борьбы Поднебесной за возможность «формулировать общие правила игры». Примерно таким же «своим путём», не зацикливаясь на «деконструкции Запада как унижающей их цивилизационное достоинство системы», идут Индия, Бразилия, Индонезия, Саудовская Аравия…
Но Владимир Путин считает своим долгом подвергнуть критическому рассмотрению не конкретные пункты державных разногласий РФ с Западом, но Запад как цивилизационную систему, претендующую на первосортность по отношению к другим, то есть прежде всего, как можно понять, по отношению к России. И продолжает, особенно обращая внимание на унизительную для «других» форму, в которой Запад утверждает эту свою первосортность:
«Правда, речь они вели именно о западной, так называемой либеральной модели демократии. Все остальные варианты и формы народовластия они с презрением и – хочу это подчеркнуть – через губу, высокомерно отвергали. Такая манера сложилась уже давно, ещё с колониальных времён: всех считают людьми второго сорта, а себя – исключительными. Так и продолжается столетиями до сих пор».
В этой связи Путин противопоставляет Западу Россию как положительный пример выстраивания отношений между разными народами:
«У нас в России за тысячу лет сложилась уникальная культура взаимодействия между всеми мировыми религиями. Не надо ничего отменять: ни христианские ценности, ни исламские, ни иудейские ценности. Другие мировые религии у нас присутствуют. Надо просто с уважением относиться друг другу. У нас в целом ряде регионов страны – я просто знаю это не понаслышке – люди ходят вместе, отмечают и христианские праздники, и исламские, и буддийские, и иудейские, и делают это с удовольствием, поздравляя друг друга и радуясь друг за друга».
Точно так же Россия, согласно Путину, не просто хороша, но именно лучше Запада, в сфере международного научного сотрудничества. Россия не стремится использовать другие страны, а, наоборот, предлагает совместное развитие:
«Технологическое развитие должно не усиливать мировое неравенство, а сокращать его. Именно так традиционно реализует свою внешнюю технологическую политику Россия. Например, строя в других государствах атомные электростанции, мы одновременно создаём там центры компетенций, готовим национальные кадры – мы отрасль создаём, мы не строим просто предприятие, а создаём целую отрасль. По сути, даём другим странам возможность совершить реальный прорыв в своём научно-технологическом развитии, сократить неравенство, вывести свою энергетику на новый уровень эффективности и экологичности».
Из выступления российского президента выстраивается картина России как признанного и успешного предводителя мирового сопротивления западному доминированию.
В финале своей речи и в первом ответе на вопрос из аудитории, Владимир Путин подчеркнул, что он – и как личность, и как российский президент – представляет «низы» (то есть всех угнетаемых) сегодняшнего мира, которые больше не готовы мириться со сложившимся по вине Запада миропорядком:
«Запад не способен единолично управлять человечеством, но отчаянно пытается это делать, а большинство народов мира уже не хочет с этим мириться. В этом и есть главное противоречие новой эпохи. Говоря словами классика, ситуация в известной̆ степени революционная: верхи не могут, а низы не хотят так уже жить, если говорить словами классика. <…>
Ф. Лукьянов: <…> А Вы сами себя с кем больше ассоциируете: с верхами или с низами?
В. Путин: С низами, конечно, я же с низу. <…> я всегда очень тонко чувствую – слава богу, до последнего времени это было и есть, надеюсь, сохранится, – очень тонко чувствую пульс того, чем живёт рядовой человек.
Ф. Лукьянов: То есть на мировом уровне Вы на стороне тех, кто «не хочет»?
В. Путин: На мировом уровне – конечно, это входит в круг моих обязанностей, смотреть, что происходит на мировом уровне, – я за то, о чём только что сказал: за демократические отношения с учётом интересов всех участников международного общения, а не только интересов так называемого золотого миллиарда».
Вызывающая позиция по отношению к «коллективному Западу» и к сложившемуся под его эгидой миропорядку проявилось и в отношении Путина к Нобелевской премии, которая, с точки зрения президента РФ, больше не может считаться мерилом научных достижений.
При этом Владимир Путин не проводит различия между Нобелевской премией по физике и Нобелевской премией мира. И там, и здесь ему видятся несправедливость и пристрастность:
«То есть нобелевские лауреаты или нет… Алфёров своё изобретение когда сделал? Через 30 лет – или сколько? – ему дали нобелевского лауреата. Разве дело в этом? Бывшему Президенту Соединённых Штатов дали нобелевского лауреата. Это что, показатель каких-то достижений? При всём уважении и к Нобелевскому комитету, и к обладателю этой замечательной Нобелевской премии, разве только в этом показатель состоит?»
При этом, даже в этой фразе про Жореса Алферова, Барака Обаму и Нобелевскую премию заметно, что на самом деле Владимир Путин осознает её ценность и рад, что, хотя и спустя 30 лет, но выдающиеся научные открытия Алферова были признаны мировым – понимай западным! – сообществом.
И именно поэтому российский лидер так горд тем, что на Западе находятся люди, сочувствующие борьбе России за новые международные принципы сотрудничества и сохранения традиционных ценностей.
«Флаги [России — Г.К.] присутствуют и в европейских странах, и в Штатах, кстати говоря, тоже, там у нас много сторонников. Кстати, в Соединённых Штатах очень большая часть людей, которые придерживаются традиционных ценностей, и они с нами, мы знаем об этом».
Одним словом, отношение Путина к Западу находятся в сложном пересечении чувств принципиального отторжения – и в то же время настойчивого поиска поддержки и признания российского величия – морального и державного.
Путин по сути разделяет «западное тело» на две сущности: на ту, которая не признаёт Россию и которую, следовательно, надо по факту принуждать к уважению, — и на ту, которая как бы уже идёт российским путём и с которой не грех побрататься:
«Просто нужно чётко понимать, что есть, как я уже и говорил перед этим, два Запада – как минимум два, а может, и больше, но, как минимум, два: Запад традиционных, прежде всего христианских, ценностей, свободы, патриотизма, богатейшей культуры, теперь уже и исламских ценностей тоже – значительная часть населения многих стран Запада исповедует ислам. Этот Запад нам в чём-то близок, у нас во многом общие, ещё античные корни даже. Но есть и другой Запад – агрессивный, космополитический, неоколониальный, выступающий как орудие неолиберальных элит. Именно с диктатом этого Запада Россия, конечно же, никогда не смирится».
То есть на самом деле не противопоставление и отрицание западных ценностей является квинтэссенцией путинской риторики и его глубинной мотивации.
Как лично мне представляется, Путин просто хочет вернуться в «золотой век» – в брежневский период Холодной войны, когда конкуренция между СССР и США достигла военно-политического паритета, и обеим сверхдержавам приходилось взаимодействовать друг с другом, стараясь действовать без провокаций и высокомерного «троллинга». И когда СССР постоянно апеллировал к «прогрессивным силам человечества» (то есть к ориентирующимся на СССР представителям общественности), в том числе и в самом Западе.
Именно о таких отношениях, где западная сторона обогащается советско-российским опытом, по сути мечтает Путин:
«Даже в самый разгар “холодной войны’’, на пике противостояния систем, идеологий и военного соперничества никому даже в голову не приходило отрицать само существование культуры, искусства, науки других народов – своих оппонентов. В голову даже никому не приходило! Да, вводились определённые ограничения на образовательные, научные, культурные и, к сожалению, на спортивные связи. Но тем не менее и у советских, и у американских руководителей того времени хватало понимания, что к гуманитарной сфере нужно относиться деликатно, изучая и уважая соперника, ПОДЧАС КОЕ-ЧТО И ЗАИМСТВУЯ У НЕГО (выделено мной — Г.К.), чтобы сохранить хотя бы на будущее основу для здравых, плодотворных отношений».
Одним словом, речь Путина, как представляется, есть прозаическое переложение «Скифов» Александра Блока, то есть адресованное Западу предложение «мира в обмен на уважение». А точнее – в обмен на признание (хотя бы символическое!) российской первосортности и державно-морального превосходства над Западом.
Ради этого, как можно понять, Россия бросает сегодня третий за истекшие сто лет сверхмощный и, учитывая его бесспорную резонансность во всём мире, безусловно успешный вызов Западу. Чем дело завершится на сей раз? Вопрос пока остаётся открытым…
Григорий Конников
* Подробнее об этом: Коцюбинский Д.А. Цивилизация ресентимента. Институционально-исторический анализ русской политической культуры. URL: https://inlnk.ru/ZZMzOX
