60 процентов россиян, по данным РОЦИТ, пользуются социальными сетями. Какое воздействие присутствие там оказывает на умы граждан и их политическую активность? Об этом «Городу 812» рассказала Олеся Кольцова, заведующая лабораторией интернет-исследований НИУ ВШЭ в Петербурге.
– Политические петиции (не отдадим Исаакиевский собор РПЦ, не дадим объединить РНБ и РГБ и т.д.) подписывают сотни тысяч граждан, а на уличные митинги выходят 2–3 тысячи. То есть политическая активность в социальных сетях не связана с активностью граждан в реальности. Это российский феномен?
– Чем больше протестов в сети, тем больше на улице, зависимость прямая. Но на улице всегда будет много меньше протестующих. Это мировой феномен, он связан с ценой действия. Одно дело – нажать кнопочку. Совсем другое – куда-то выйти в выходной под дождем.
Здесь наблюдается полная аналогия с маркетингом. На продающие сайты заходит много людей, останавливаются на конкретном товаре гораздо меньше, покупают – доли процента.
– Какое количество пользователей социальных сетей интересуются новостями и политикой? Увеличивается их число?
– Новостями интересуются процентов 60. Но политически активных пользователей, которые что-то обсуждают или делают в сети, меньше 10%. Их число обычно подрастает во время политических кризисов, но сейчас стабильно.
– Считается, что развитие Интернета должно приводить к демократии. На людей меньше воздействует пропаганда, они имеют возможность получать правдивые новости. Но в России эта теория не работает. Почему?
– На заре Интернета, особенно в западных странах, было много идеалистических представлений, что Интернет предоставляет возможность выразить собственное мнение, минуя СМИ, кому-то подконтрольные. Прокричать в сеть, конечно, можно. Но она только инструмент, который можно использовать в любых целях. И в любой стране.
– Реагируют ли власти на активность населения в социальных сетях? Есть ощущение, что власть считает реальным протестом только выход на улицы.
– Часто это так, но существуют исследования, показывающие, что без Интернета уличная протестная активность была бы намного меньше. Возможно, ее не было бы вообще.
Как люди узнают, что у них есть повод выйти на улицу? И куда можно выйти? Митинги противников передачи Исаакиевского собора церкви собирают участников через социальные сети.
– Известно, как люди принимают решение – идти на митинг или нет?
– Для человека почти всегда важно, сколько его сетевых друзей туда пойдут.
– Срабатывает коллективное бессознательное?
– Возможно. Хотя важен и сознательный выбор, поддержанный друзьями.
– Революции в Египте и Тунисе были организованы с активным использованием Твиттера и Фейсбука. На ваш взгляд, власти в России этого опасаются?
– Чем еще объяснить изменения в законодательстве с 2011 года после «болотных» протестов?
– Сейчас правоохранительные органы стали выдвигать обвинения против пользователей соцсетей за репосты и лайки. Это скажется на активности российских граждан в сетях?
– Думаю, скажется. Первое время люди молотили по клавиатуре, не особенно задумываясь. Сейчас начинают контролировать свои высказывания и лайки. Это снижает политическую активность.
Люди стали понимать «цену действия». Это не значит, что интерес теряется, но он сдерживается.
– Активная жизнь в социальных сетях меняет психологию пользователей этих сетей? То есть поставил лайк – и все, дело сделано, гражданский долг выполнен?
– Эта тема обсуждается со времен появления радио. По мнению одних, если человек только послушал радио, ему кажется, что он включен в политическую повестку дня, и он дальше никак не действует. Другие утверждали, что радио как раз усилит желание человека действовать.
Этот спор продолжается. Многие пользователи сетей увидели сообщение, возмутились, лайкнули и успокоились. Таких большинство. Но есть меньшинство, которое такие новости заводят, они образуют сообщества и выходят на улицы.
– Интернет больше заводит людей, чем радио?
– Конечно, прежде всего за счет возможности координации действий. Даже если Интернет подцензурен, как в Китае, какое-то время призыв к протесту провисит. А еще есть приватная переписка – через мобильные телефоны и т.д. Причины выхода на улицу всегда комплексные.
– Чиновников у нас хотят заставить отчитываться о своей деятельности в социальных сетях. Пользователи реагируют на такую активность? Или это все впустую?
– В самых разных странах пользователи слабо реагируют на созданные сверху правительственные аккаунты. К тому же чиновники низового уровня не мотивированы активничать в соцсетях. Но пока исследований на эту тему немного.
– Российские социальные сети полны агрессии. Так происходит только в России?
– Это феномен международный, но у нас градус агрессии выше. Даже чем в Латинской Америке и Индии. На мой взгляд, она порождена мейнстримными СМИ с их агрессивной риторикой. Причем неважно, о чем там идет речь.
– Вроде бы все больше людей не смотрят телевизор.
– Молодежь телевизор не смотрит, люди старше 60-ти почти не пользуются Интернетом. Но граждане от 30-ти до 60-ти – самая активная часть населения – предпочитают поглядывать ТВ и быть с соцсетях. И они могут занести в сеть то, чего насмотрелись в телевизоре.
– Каким образом социальные сети воздействуют на подростков? Делают ли их более политизированными?
– Подавляющее большинство сетевого контента не имеет никакого отношения к политике. Ее надо искать в сети под микроскопом. Основные сюжеты – кулинарные рецепты, я был на свидании с девушкой, ездил в отпуск…
Самые большие две группы контента – рекреативный (от катания на роликах и компьютерных игр до посещения театра) и приватный (секс, семейные отношения, домашнее хозяйство).
– Но если начинается обсуждение семейных историй, то первая проблема – жилье. Отсюда два шага до политики.
– Шагов намного больше. Сообщение: повысили квартплату или потерял работу. Посоветовали новую работу – и все заглохло. Проехал на метро, поэтому не хватило денег купить мороженое девушке. Трогательно, но понимания того, что монополист продиктовал цену на проезд и с этим диктатом надо бороться, не наступает. От осознания проблемы, требующей индивидуального решения, до понимания общественной задачи лежит пропасть. Это прыжок, который надо сделать в голове. Обычно его не делают.
– Социальные сети сегментированы. Люди находят себе группу единомышленников и начинают общаться только между собой. Это хорошо или плохо?
– Это порождено алгоритмом, заложенным в соцсети. Пришло из Фейсбука, сейчас распространилось и «ВКонтакте». Сети смотрят, что ты читаешь, и начинают подсовывать (ты же клиент, тебе должно нравиться) похожее по содержанию либо от тех же людей. Это называется на профессиональном языке «эхо комнаты». Ты посылаешь звук и не слышишь других точек зрения и другой повестки. И варишься в одном котле. И тогда снижается активность, потому что неизвестна другая точка зрения.
– Но за это сети и ругают.
– Узкий круг политизированных и наукообразных пользователей. Хотя посмотрим, что будет с Фейсбуком, который стал инструментом пропаганды. Цукерберг прежде говорил, что его сеть вне политики и он не будет за это отвечать. Но сейчас стал прислушиваться к протестам общественности.
– Появились ли сетевые лидеры и авторитеты, которых никто не знает вне сетей?
– Есть нишевые русскоязычные блогеры – «Макмикс», «Сливки-шоу», – работающие в жанре «лайфхаки», по-простому – советы домохозяйкам. Разрежьте пластиковую бутылку – сделайте подставку для телефона. С какой химией надо смешать десять литров колы, чтобы получить большой пшик. Есть популярные блогеры вокруг игр, таких как «танчики», где какой-нибудь блогер бесконечно играет в войнушку. Маленькие ролики, которые выкладываются в YouTube и набирают сотни тысяч просмотров.
– И что дальше происходит с сетевыми звездами?
– Рекламодатели обвешивают ролики своим контентом, да еще воображение блогеров иссякает. Люди быстро уходят.
– Считается, что Навальный набрал много голосов на выборах мэра Москвы за счет грамотной работы в социальных сетях. Но других похожих примеров почему-то нет. По крайней мере, на выборы 2016 года социальные сети никакого существенного воздействия не оказали. Почему так?
– Нет необходимости использовать у нас соцсети, когда существуют, скажу так, избирательные технологии. Их соцсетями не перешибешь. Но у кого нет других ресурсов, будут использовать соцсети. Таким кандидатам может повезти на локальных выборах – скажем, муниципальных довыборах в одном округе. Где обычно не применяются технологии.
– Соцсети оказали большое влияние на результаты президентских выборов в США.
– Известно, что команда Трампа использовала целевой маркетинг, когда изучала в сети вкусы и детальные предпочтения людей и под нее делала политическую рекламу.
– И как они узнавали про предпочтения?
– По тщательному изучению лайков. Есть такая шутка: 100 лайков знают вас лучше, чем ваш начальник, 200 – лучше, чем ваш самый близкий друг, 300 – лучше, чем ваша жена. Это метафора.
– Пугающая метафора.
– Зато появились методики прогнозирования депрессии по тому, что человек пишет. Сейчас разрабатываются приложения, которые в таких случаях будут рассылать сообщения друзьям: ваш друг в беде, ему нужна помощь.
– Надо четко понимать: если вы активны в соцсетях, то ваше приватное пространство ничтожно.
– Да, именно так. Особенности вашей личности становятся предметом купли-продажи. Хорошо, если вам будут рекламировать такой кефир, а не другой. Но могут втюхать политика.
– Эти технологии придут в Россию?
– Для выборов они не нужны, но чтобы загасить протестную активность, вполне подойдут.
– В Китае действует свой внутренний Интернет. Российские власти тоже говорят о такой возможности. Как отреагируют пользователи Рунета, если такое случится?
– Довольная большая часть не заметит. Многие заметят, вздохнут и смирятся. Активное меньшинство скооперируется, установит браузеры, которые позволят обходить блокировки и выходить во внешний мир.
Вадим Шувалов
