В продолжение дискуссии о большевистской революции 1917 г. как первом модернизированном вызове незападных цивилизаций — Западу (начало и продолжение — тут, тут и тут).
Марксистов нынче всякий обидеть может. Заступиться за них некому (в этом месте должен быть смайлик или даже два!). Поэтому заступаться придется мне. Несмотря на весь мой десятилетиями накопленный в сознании антимарксизм.
Октябрьская революция, о необходимости которой для противостояния Востока Западу написал Даниил Коцюбинский, была поначалу все же разборкой западников между собой. Тех западников (либералов), которые считали, что капитализм и демократия достаточно хороши, с теми (социалистами) — которые, полагали, будто буржуазия лишь вырастила себе могильщика, который в нужный момент поднимет мускулистую руку, экспроприирует экспроприаторов и т. д., и т. п. Восток во всей этой истории стоял где-то сбоку – на Востоке, если быть точным (еще один смайлик!) — и в западные разборки влезал чрезвычайно робко: простите, гуру, а можно мы тоже кого-нибудь экспроприируем?.. очень уж хочется.
Мировая революция должна была по замыслу марксистских интеллектуалов произойти в Европе (особенно соблазнительно смотрелась с этой точки зрения Германия), а затем уже распространиться по всему миру, принеся Востоку западное пролетарское счастье. Ленин, Троцкий и К° стремились в начале 1920-х гг. с боями прорваться именно в Европу, поскольку с их точки зрения там все решалось. А когда выяснилось, что там ничего не решилось, Сталин стал выкармливать через коминтерновскую кормушку множество партий-сателлитов, тоже преимущественно находящихся на Западе. На Восток, конечно, засматривались (особенно, на Китай), но до возобладания идей глобального противостояния Востока Западу тогда еще было очень далеко. Лишь когда коммунистическая идея совершенно протухла, Восток сделал шаг вперед, робко поднял руку и предъявил заявку на получение основной массы средств, распределяемых из Москвы.
Протухла коммунистическая идея лишь после Будапешта (1956 г.) и Праги (1968 г.), когда стало ясно, что в братской социалистической семье народов «дети» уже бунтуют против «отцов». Она протухла, когда еврокоммунизм сказал наследникам дедушки Ленина, что мы, мол, пойдем иным путем. Она протухла, когда Солженицын потряс мир своим «Архипелагом». А самое главное – она протухла, когда потребительская революция, совершившаяся в странах Запада, оказалась значительно привлекательнее революции социалистической.
Но пока коммунизм медленно протухал, организованное Москвой финансирование антизападной подрывной деятельности всё шло и шло. Никто в ЦК КПСС не готов был хоронить пролетарский интернационализм. Над ним посмеивались порой сами высокопоставленные интернационалисты, типа секретаря ЦК Бориса Пономарева, но вечно живые идеи Маркса – Энгельса – Ленина должны были, естественно, жить вечно. И вечно поглощать нашу финансовую поддержку. В этой ситуации заявка Востока на советскую поддержку оказалась, как нельзя более кстати. Появилась идея социалистической ориентации, которая якобы, существует на Востоке и Юге. Помнится, в конце 1970-х гг., один отставной советский офицер произнес фразу, запавшую мне в душу: «Страны социалистической ориентации – это страны, ориентирующиеся на социалистический карман». Я понял, что если эта мысль дошла даже до офицеров, то что-то с нашей ориентацией не так.
На какое-то время создалось впечатление, будто Восток с Югом противостоят Западу с Севером при определяющей поддержке внуков дедушки Ленина, качавших сибирскую нефть и распоряжавшихся нефтедолларами ради реализации больших геополитических задач. Но никакой Великой Восточной Идеи (снова смайлик, пожалуйста!) так и не появилось. Все оказалось проще и циничнее. Юг, Восток, да, кстати, и Запад в лице Латинской Америки породили большое число сукиных сынов, а Москва с Вашингтоном соперничали за право считать очередного сукина сына нашим сукиным сыном (фраза «Сомоса, может, и сукин сын, но он наш сукин сын» приписывается президенту США Ф. Д. Рузвельту, — прим. ред.). Однако поддержка как Москвы, так и Вашингтона, крепила вовсе не идеи социализма или демократии, а просто авторитарные режимы, стремящиеся жить на ренту, но не строить Великое Общество. В идейном плане Восток ничего Западу так и не предъявил, кроме коррупции. Да и она была на самом деле чисто западным явлением: просто «западники» не любят об этом вспоминать.
Истинный вызов Востока Западу оказался никак не связан с Москвой, Коминтерном, социалистическим карманом и наследием Октябрьской революции. Сорок с лишним лет назад Китай сформировал эффективную капиталистическую хозяйственную модель и к настоящему времени достиг паритета с Западом. Как Китай это сделал – особый разговор, который сейчас начинать не стоит. Но, добившись успеха в экономике, Пекин стал формировать клиентелу из собственных сукиных сынов, что принято порой высокопарно именовать идейным противостоянием Востока Западу. Клиентела эта, впрочем, не так бессмысленна, как былая московская клиентела. XXI век становится веком противостояния Америки и Китая в борьбе за власть и ресурсы. Эффективно сформированная клиентела может оказаться важным фактором успеха в этой борьбе. Важным фактором успеха может оказаться и идеология, если, скажем, Китай сумеет сконструировать какой-нибудь Великую Восточную Идею. Но пока, кажется, ничего подобного еще не сконструировано. Китай (но не Индия, Турция, Иран, Афганистан, или какая-нибудь другая восточная страна) привлекает народы своей экономической моделью, собранной из стандартных западных элементов – авторитарная власть и дешевое массовое производство. Ну, а чем Китай привлекает сукиных сынов по всему миру, объяснять не нужно.
Дмитрий Травин
