Этой осенью петербуржцы массово бросились шуршать листьями в парки пригородных дворцов-музеев. «Город 812» решил разобраться, в какой степени возможно совместить историчность парков и их современное использование. В этом нам помогали специалисты ГМЗ «Царское Село», в ведении которого находятся три парка – Екатерининский, Александровский и Баболовский.
Ольга Филиппова, хранитель парков музея-заповедника «Царское Село».
– Как сделать исторические парки современными? Чтобы и посетителей привлекать и наследие сохранить?
– Приспособление парков к современному использованию – один из сложнейших вопросов. Проще всего отреставрировать парк в историческом контексте, есть соответствующие методики, обоснования. Сложнее понять – для кого, как посетители будут использовать эти обширные пространства. Золотая середина – сохраняя аутентичность исторического парка, его атмосферу, при этом наполнить его необходимыми современными функциями. Екатерининский парк – безусловно, музей под открытым небом. В этом отчасти есть и неудобства для посетителей – например, постоянные жалобы на металлические скамьи, на них неудобно сидеть. Ну что поделать, если хозяйка резиденции Екатерина II самолично повелела деревянные лавки убрать и поставить металлические скамьи, которые специально были отлиты на Сестрорецком оружейном заводе.
Прислушавшись к нашим посетителям, в Александровском парке теперь преимущественно ставим деревянные скамейки, сделанные также по сохранившемуся историческому образцу. Именно такие исторически здесь и находились, хотя большинство тоже были металлическими. Сейчас ведется работа по созданию велосипедного маршрута, который будет включен в систему исторической дорожно-тропической сети. Нужно развести велосипедные и пешеходные потоки, обеспечив безопасность людей.
– Когда началось создание парка в Царском Селе?
– Для нас важна императорская история Саарской мызы, которая началась в 1710 году. Тогда Петр I подарил отвоеванные у шведов старинные новгородские земли своей возлюбленной Екатерине Алексеевне, будущей императрице Екатерине I, в честь которой и названы дворец и парк.
– То есть мы не правильно связываем название дворца и парка с Екатериной II?
– Да, дворец и парк назван в честь ее полной тезки, жившей почти на сто лет раньше. Екатерина I уделяла большое внимание развитию своей летней резиденции. Почти сразу же начались работы по устройству регулярного декоративного сада. К ним привлекли Яна Роозена, хорошо зарекомендовавшего себя автора проекта первого Летнего сада.
– Что-то от того времени осталось?
– Можно сказать, что до наших дней, безусловно, переделанная и дополненная, но дошла планировка того старинного первого Екатерининского сада. Именно поэтому регулярная часть Екатерининского парка кажется узкой, несоизмеримой ширине дворца, который был построен Растрелли в середине XVIII века. Это связано с тем, что сад сомасштабирован с первым небольшим дворцом Екатерины I, сооруженным в 1724 году.
Франсуа Сидо. Сцена в парке. Около 1785. Силуэт. Современный пейхзаж. Фото Е.Высоцкая
– Петр лично ухаживал за садом-огородом?
– Известно точно, что боскеты регулярного сада использовались для выращивания плодовых деревьев, эта особенность присуща только русским садам. Сохранилась красивая история, что император сажал яблони. Возможно, поэтому усадьба имела такую большую сентиментальную ценность для его «дщери» Елизаветы Петровны. Здесь прошло ее детство, здесь ее родители вели обычную тихую жизнь вдали от тяжело строящейся будущей столицы будущей империи.
Именно заботами Елизаветы Петровны резиденция обрела великолепие, превратилась в пышный загородный ансамбль.
– И это она угадала с выбором Растрелли, который создал Екатерининский дворец.
– В годы царствования Елизаветы велись работы по строительству обширного дворцово-паркового комплекса, в который входили дворец, большой парадный двор, обрамленный одноэтажными циркумференциями, Старый (Екатерининский) и Новый (Александровский) сады.
– Нынешний Александровский парк – пейзажный. Он так и задумывался?
– При Елизавете Петровне он представлял собою два сопряженных квадрата. Маленький – это дошедшая до наших дней регулярная парадная часть. Большой – Зверинец: участок леса, обнесенный каменной оградой, с охотничьим павильоном Монбижу в центре и расходящимися от него восемью лучами-просеками, на которые егеря выгоняли зверей во время охоты. Позднее, при Александре I, именно Зверинец начали преобразовывать в пейзажный парк. Вырубали елово-березовый лес, высаживали дубы, лиственницы, липы, клены.
Новый сад – сейчас это регулярная часть Александровского парка – проектировался одновременно с Екатерининским дворцом и соответствует его масштабу.
Вид острова на Большом озере в Царском Селе (А.Захаров После 1771) и современный вид (фото: Е.Высоцкая)
– Имена садовых мастеров сохранились?
– В Петербурге и окрестностях на заре создания резиденций за образец был принят голландский регулярный сад (он более прост в декоре, более утилитарен, чем французский) и приглашались голландские и немецкие садовые мастера, в том числе Ян Роозен и Иоганн Фохт. Они виртуозно справились с непростым ландшафтом, создали террасы, на которых раскинулся регулярный сад. Скудный источник воды – даже не реку, а ручей Вангази – превратили в декоративные фигурные барочные пруды в Екатерининском парке. Мы не так много знаем про мастеров середины XVIII века, трудившихся над созданием царскосельских парков, история донесла до нас имена Якова Рахлина и Корнеулиса Шрейдера.
– При Екатерине II классицизм вытеснил барок в архитектуре, в ландшафтной архитектуре – боскеты и прочее «регулярство» сменились на пейзажные парки?
– При Екатерине II, которая была истинной поклонницей английских пейзажных садов, мастера для парков выписывались уже из Англии.
– Где императрица не была ни разу.
– Действительно, Екатерина никогда лично не бывала в так полюбившихся ей английских парках. Ее глазами там были посланники, доверенные лица, от которых императрица получала книги по парковому искусству, альбомы с изображением лучших образцов парков Англии. А также поручала подыскать садового мастера для какой-либо из своих резиденций. Так, 17 июля 1770 года из Петербурга в Лондон отправилось письмо от Кабинета Главной дворцовой канцелярии, обращенное к дипломату Мусину-Пушкину с просьбой: «Государь Алексей Семенович! Ее императорское величество высочайше указать соизволила, чтоб я посредством вашего высокородия выписал сюда англинского садового мастера, человека, совершенного в его знании, и знающего притом архитектуру садовую и рисование, который бы сам положение мест снимать и оным чертежи делать мог».
Уже 11 октября 1770 года был заключен договор с садовником, ставшим ключевой фигурой в создании пейзажного ансамбля царскосельских парков – Джоном Бушем. Одной из причин, по которой выбрали Буша, было его знание немецкого языка, т.е. способность говорить с Екатериной II на ее родном языке. Известно, что императрица принимала деятельное участие в развитии любимой летней резиденции: Де Совиньи в своих путевых заметках свидетельствовал: «Екатерина Великая была, вероятно, инициатором концепции Царскосельского сада, в то время как Буш стал виртуозным исполнителем ее планов».
Вместе с Джоном Бушем в Царском Селе трудилось много иностранцев, преимущественно англичане или шотландцы, главные садовые должности занимали именно они: Василий Торн, Джон Мак-Ларен, Дункан Мензис… Пусть эти мастера не всегда были первоклассными – например, на Дункана Мензиса жаловались, что в Сайон-Хилле (это Англия) он неграмотно обошелся с деревьями, жалованье у них было приличное: 400 рублей в месяц.
Надо сказать, что сады были не только декоративными, но и плодовыми. Традиционно в плодоводстве всегда отличались немцы.
– Бананы и ананасы выращивали?
– Напрасно иронизируете. В Царском Селе одним из самых знаменитых плодоводов и овощеводов стал обрусевший немец Андрей Эклебен. В 1758 году в топе петербургских новостей была такая: новый царский садовник Андрей Эклебен неведомым образом заставил плодоносить «две музы бананские, или так называемый пизанг». Его европейские именитые коллеги отнеслись к этому скептически. Тогда Эклебен добился плодоношения от 140-летней финиковой пальмы, завезенной в оранжерею при Петре I.
Эрмитаж в Царском Селе – на гравюре (Греков А. А., Махаев М. И. 1759) и фото ( 2017. Высоцкая Е.А.)
Писали также, что «трудами помянутого садовника и ананасы до того приведены, что Ея Императорскому Величеству по все месяцы во весь год подносятся свежие и зрелые фрукты, из которых в прошлую осень некоторые были весом с лишком два фунта с половиной». В феврале 1768 года Эклебен даже преподнес императрице спелые «гишпанские вишни» (черешня) и свежие огурцы. Успешно трудился Эклебен и при Екатерине II.
– Но это экзотика, а массовые опыты проводились?
– В Летнем саду эксперименты с теплолюбивыми растениями закончились еще при Петре I. Информация о неудачных экспериментах в Царском Cеле мне неизвестна. Резиденция обладала большим арсеналом теплиц и оранжерей различного назначения. В них зимовали или выращивались теплолюбивые растения. До нас дошли описи растений со времен Елизаветы Петровны, тут можно выявить предпочтения. Например, в XVIII веке ценились растения, «кои пахнут»: ароматные туберозы, тагесы (бархатцы), сиринги (сирени) и, конечно, розы.
Императрица Екатерина II тоже обожала розы и, будучи человеком увлекающимся, сама себя описывала так: «…сама одержима плантоманиею: я бы не могла жить в таком месте, где нельзя было бы ни садить, ни строить; без этого самое красивое в мире место делается для меня скучным». Императрица самолично занималась и подбором растений. Например, в начале 1790-х годов она приобрела коллекцию североамериканской флоры у обосновавшегося в Южной Каролине англичанина Джона Фрезера.
Сохранилось и ее распоряжение статс-секретарю Храповицкому от 23 сентября 1790 года: «Абрахам Геррит, цветовод в Амстердаме, продает американския деревья, с названием каждаго дерева, по 50 флоринов за 100, и сверх того подборы цветов: двойные гиацинты всех цветов, тюльпаны, ренонкулы, анемоны, нарцисы, семена американских цветов. Достаньте мне этого на тысячу флоринов к будущей весне».
С годами ассортимент расширялся, и в середине XIX века в описи-заказе садовника Маркварта значится уже 158 видов и сортов декоративных растений. Их заказывали в Голландии и Германии.
– Упрощая: Екатерининский парк и новый сад Александровского парка – для садоводства и парадной жизни. Пейзажная часть Александровского парка – для романтических прогулок. Баболовский парк – для приватных посещений и полного уединения?
– Не совсем так. Все парки, с небольшими ограничениями, были общедоступны. Баболовский парк был очень популярен. Сюда приезжали пить чай «до седьмого пота», потому что таицкая вода считалась целебной. Катались на велосипедах, собирали цветы, любовались природой. Здесь любил прогуливаться, а зимой кататься на санях Николай II, об этом он писал в своих дневниках.
– Какое время считается пиком царскосельских парков?
– Вопрос про расцвет всегда самый трудный. Вот я скажу вам сейчас, что это XVIII век. А тут же найдется человек, который станет доказывать: нет, середина XIX. В любом случае, мы счастливые люди. Мы видим деревья в период их максимальной декоративности. Ведь, к примеру, дуб становится красивым, обретает величие к 150 годам. Создатели парков, особенно пейзажных, закладывали их на перспективу. Вот мы-то в этом самом времени и живем. А Екатерина II только мечтала.
Горбатый мостик в парке Царского Села – сейчас и на картине М.Иванова (1792 г.)
– Как повлиял на парки приход советской власти?
– Больше всех, на мой взгляд, досталось Баболовскому и Александровскому паркам. Их функция была непонятной советской власти. Парк для тихих прогулок, размышлений, любования живописными лугами не устраивал, не хватало интерактива. Функцию необходимо было выдумать.
27 апреля 1918 года решением Народного комиссариата имуществ Республики за подписью наркома просвещения Луначарского Екатерининский, Александровский и Баболовский парки с находящимися в них хозяйственными сооружениями, прудами, мостиками, Школьным садовым заведением были переданы в пользование Агрономическому институту. Однако уже в 1923-м началась кампания по их передаче в ведение детскосельских дворцов-музеев. Активным участником этого движения был первый руководитель музея Всеволод Яковлев.
12 октября 1923 года он отправил властям пламенное письмо о неприемлемом использовании парков Агрономическим институтом. По словам Яковлева, в парках были замечены незаконные вырубки ценных пород деревьев, отсутствие ухода за парковыми пространствами, малыми архитектурными формами и сооружениями, передача территорий парков служащим института для устройства огородов, выгона скота, распашка лугов под опытные поля университета. В результате было принято во внимание, что парки являются «памятником искусства и старины» и неотъемлемой частью музея, после чего их передали в его ведение.
– И это спасло парки?
– Отчасти. В 1932 году обсуждалось устройство в Баболовском парке зоопарка. Живописные луга хотели разделить загонами для животных, гранитную ванну в Баболовском дворце использовать как аквариум, в самом дворце устроить террариум. Для размещения обезьян планировалось перевезти Большую пальмовую оранжерею из Нижнего садоводства на Оранжерейной улице города Пушкина. В результате она все-таки переехала – в Таврический сад в Ленинграде.
В итоге до 1941 года в Баболовском дворце размещались курсы повышения квалификации военных летчиков, именно этот факт и спровоцировал массированную атаку фашистов на Баболовский дворец и парк.
В Александровском парке в советское время установили аттракционы, такая практика повсеместно была распространена в исторических парках.
– Это плохо?
– Аттракционы уничтожают дух парка, искажают его композицию.
Сейчас паркам возвращается их первоначальная функция – тихий отдых, прогулки, а павильоны обрели музейную функцию.
– Сейчас понятно, что делать с Баболовским парком?
– В 2015 году создана концепция развития Баболовского парка (он возвращен музею годом ранее), в которой особое место занимает социальная составляющая. Сформировано новое «лицо» парка, со всеми возможными опциями досуга посетителей, создан визуальный имидж, разработаны архитектурные элементы, подобрано детское игровое оборудование.
Развитие инфраструктуры Баболовского парка с социальным уклоном (игровые площадки для детей, площадки для активного отдыха, специально разработанные для пенсионеров и людей с ограниченными возможностями, различные парковые маршруты) – наша приоритетная задача и имеет также большое значение для Петербурга в целом. Это будет «парк с открытым кодом». Предполагается, что, по аналогии с термином программистов «открытое программное обеспечение», гости могут сами «дописывать» программу посещения Баболовского парка, выбирать подходящую себе активность и время посещения. В отличие от Екатерининского парка, программа посещения которого жестко задана статусом территории, сценарии пользования Баболовским парком максимально открыты.
Мария Рядова, главный архитектор ГМЗ «Царское Село»:
– Парки это не только деревья, но и павильоны. Что с ними происходит?
– Практически всем отреставрированным павильонам возвращена историческая функция. Арсенал – первый публичный музей средневекового оружия, сейчас также музей императорского оружия. Белая башня – образовательный комплекс для великих князей – сейчас интерактивный детский центр. Шапель – павильон одной статуи – сейчас павильон одной статуи, только не Спасителя, а великой княжны Александры Николаевны. Комплекс Императорской фермы – место для разведения коров, овец, маслобойня, сыродельня, птичник, после реконструкции – конный комплекс музея, то есть место, где так же будут содержаться животные.
Шапель (Петр Борель. 1892) и современный вид
Понятно, что мы не можем впрямую сохранить первоначальную функцию точь-в-точь, но она явно определяет последующее использование павильонов.
– В Екатерининском парке есть комплекс «Адмиралтейство», построенный Василием Нееловом, а в Александровском парке Адам Менелас сделал Арсенал, Белую башню, Шапель и другие павильоны. И все это неоготика. А в чем разница?
– Адмиралтейство было построено раньше, при Екатерине II. Василий Неелов работал с сыновьями – Ильей и Павлом. Императрица отправила их на пансионерство в Англию. Она знала о «пейзажной революции», но в России тогда не было ни образцов парков такого рода, ни готических сооружений, поэтому иногда нашу неоготику (возрождение стиля) называют псевдоготикой, так как не было прямых аналогов, а все заимствованное производилось или по рисункам, или по каталогам, гравюрам, зарисовкам путешественников.
– И вот Нееловы вернулись из Англии…
– И строят по подсмотренным образцам. Но это не прямой перевод. Например, в Адмиралтействе не привычные для готики стрельчатые проемы, а клиновидные, тут чувствуется русское переложение. Архитекторы упрощают общий рисунок фасадов для того, чтобы он читался с учетом перспективы Большого пруда – например, с противоположного берега. Адмиралтейство с птичниками – это больше голландская архитектура.
– А Менелас работал над своими павильонами уже в 1818–1829 годах.
– Он же не просто поехал-посмотрел. Шотландец Менелас вырос среди подобной архитектуры и тектонически, морфологически она ему более понятна и близка, но он тоже не сразу к ней приходит. В его истории есть этот перелом от классицизма (усадьба Разумовского) к неоготике – стилю, безусловно, ему близкому (постройки Александровского парка). Менелас много лет работал с Николаем Львовым и у них есть совместные неоготические постройки, которые не сохранились до нашего времени.
Здесь, вероятно, важно, что Менелас соответствовал задаче – создать романтический парк, для которого характерны руины, каскады, гроты, водные пространства. Он расширяет существующие пруды, соединяет их, устраивает новые. Потом для Арсенала был просто выбран образец Шрубс-Хилл в Виндзоре, и архитектор строит так, как хочет император.
– А что хотел Александр I?
– Александр I поручил Менеласу полностью перестроить Зверинец, и вместо регулярной планировки и хвойного леса мы получаем пейзажный романтический парк, который связан с лучшими образцами Англии, пронизан идеей рыцарства.
Достраивалось все уже при Николае I – башни, донжоны, смотровые площадки.
Александровский парк – это феодальное владение, здесь практически не было прямых дорожек и перспектив; сочетание открытых и закрытых пространств, таинственность – все это наводило на особый строй размышлений и переживаний, когда перед посетителем разворачивались эти картины.
Как писал Джон Клавдий Лаудон: в пейзажных парках нет ничего природного, это работа человека, улучшенная временем. Это действительно так, с Менеласом, который был и архитектор, и садовник, и гидротехник, постоянно работал художник Иван Алексеевич Иванов, ведь растения и деревья сажались достаточно молодыми, а надо было визуализировать, представить тот же самый ландшафт, но через 50–70 лет.
Важно понимать, что деревья, газоны, луга, рощи, солитеры существуют на своих местах не по прихоти природы. Их сюда посадил человек с определенной целью, программируя создание того или иного настроения, воспоминания.
– Чем Александровский парк отличается от двух других ваших парков?
– Он отличается от Екатерининского и Баболовского своим практически единым маршрутом, стилем Менеласа и английских садовников Бушей – отца и сына. Смысловая доминанта, конечно, Александровский дворец, но разыгранная история старой доброй Англии времен Вальтера Скотта просто вписана в рукотворный ландшафт и соподчинена ему.
Павильон в английском поместье Шрубс-Хилл и Арсенал в Александровском парке
– Место, которое официально называется Новым садом Александровского парка, производит сюрреалистическое впечатление. На небольшом участке земли находятся гора «Парнас», куртина «Грибок», китайские мосты, руина Китайского театра и Памятник жертвам революции (братская могила).
– Здесь вся история Царского Села. От нереализованного намерения создать регулярный парк с барочными боскетами в середине XVIII века. Моды на «китайщину» и античность, возникших позже. И до известных событий 1917 года.
Вадим Шувалов
