Шутки шутками, а туалетная бумага и впрямь пропала. Вчера была. А сегодня – уже нет. Милая девушка в «Улыбке радуги», как только я вошла, сразу заявила: «Если вы за антисептиком, то опоздали. И бумаги тоже нет».
Если раньше мысль запасаться гречкой, спичками и солью казалась мне абсурдной, то тут я задумалась…
– А полотенца есть? Бумажные? – говорю.
– Есть.
– Точно, это выход! Резать их пополам, и вперёд! В смысле, назад!
Купила я, значит, полотенца эти. Иду с ними, как умная дура. И прохожие через одного подходят, кто шутя, а кто серьезно, спрашивают: где, мол, бумагу брали?
Я объясняла, что это полотенца, а они задумчиво так отходили в указанную сторону. Стало быть, полотенца тоже раскупят, подумала я, и стала предусмотрительно пожимать на вопросы плечами и виновато говорить, что там, где полотенца были, уже нет, и что жизнь – это боль.
Несмотря на все предапокалиптическое настроение, вдруг у меня возникло тонкое, приятное воспоминание детства.
Нет, сначала анекдот всплыл советский. Про то, как во время Олимпиады-80 продавцам в магазинах запретили говорить покупателям «нет». И вот приходит мужик в магазин и спрашивает перчатки для жены. А ему отвечают, что перчаток очень много, и ему надо принести пальто жены – тогда подберут в цвет. А другой мужик, рядом, говорит этому мужику: ерунда все это: я вот им и унитаз приносил, и три раза задницу показывал, а туалетной бумаги всё равно подобрать не смогли.
Вот сначала вспомнился анекдот, а потом мой дедушка – он как член партии должен был выписывать соответствующую прессу. Из этой прессы он выбирал «Блокнот агитатора». И цена невелика и – главное – идеально вешался на гвоздик в сортире.
И ничего. Выжили с блокнотом. А сейчас избаловались, бумагу всем подавай! Да четырехслойную.
Вот сейчас как запретят все культурные мероприятия, и границы до конца закроют, и на работу не пустят – что делать будем? Кошке своей последнюю модель айфона демонстрировать?
Прямо еще немного и увидим мы, как заканчивается общество потребления. Жаль, не помню, что в «Блокноте агитатора» было написано.
Ольга Маркина
